Еще спросонья он разглядел за дымящимся котлом какую-то женщину. Капюшон ее плаща был низко надвинут на глаза.

Понемногу пар рассеялся. Стало светлее. Из дымового отверстия падал луч света, в котором плясали пылинки.

Сигурд медленно повернул голову. И испуганно вскрикнул. Она стояла, склонившись над ним, словно черная ворона, словно раненая птица с перебитыми крыльями.

— Ты? — Сигурд отодвинулся подальше к стене.

Она засмеялась. Смех ее напоминал журчание ручейков, бегущих по горным склонам.

— Неужели ты испугался? — смеялась она. — Испугался меня! Ах ты, великий воин!

Сигурд смутился. Он был беспомощен, как ребенок. И так же наг, потому что она сняла с него мокрую одежду.

— А я думал, что ты умерла, — прошептал Сигурд. — Что тебя больше нет.

Ворона усмехнулась и отошла помешать в котле.

— Я как кошка, — сказала она. — У меня девять жизней.

Она вернулась к Сигурду и протянула ему чашку.

— Пей! — властно приказала она. — Этот отвар вернет тебе силы. Дай я приподниму тебя.

Сигурд повиновался. Терпкий напиток обжег ему горло. Она опять засмеялась. Опять разлился ее журчащий смех, и она скривилась, передразнивая Сигурда.

Приподнявшись на локте, Сигурд оглядел лачугу. Пол был уставлен корзинами и бадьями, на лавке лежало несколько овечьих шкур. Под потолком висели два вяленых оленьих окорока и пучки трав.

Сколько он лежит здесь? День или неделю?

Ворона, видно, угадала его мысли.

— Ты спишь с самого полнолуния, — сказала она. — Но спишь беспокойно. Интересно, что тебе снилось? Все сны что-нибудь значат.

Сигурд не ответил. Она пододвинула табурет к огню и села ощипывать птиц.

— Это куропатки, — улыбнулась она. — Все силки вчера были полны. Теперь я как следует накормлю тебя, ты наберешься сил и скоро поправишься.

Она ощипывала куропаток, собирая в кучу перья и пух. Казалось, на полу растет сугроб из тяжелых хлопьев.

Сигурд украдкой наблюдал за ней. Он все еще сомневался, человек перед ним или дух. Страх не отпускал его.

— Где мой меч? — спохватился он.

— Вот трусишка! — засмеялась она. — А ведь смог же один, без помощи, выбраться из Ущелья Великанов.

Она встала, принесла тяжелый меч и положила его рядом с Сигурдом.

— Можешь не опасаться. Здесь тебя никто не тронет.

Сигурд взялся за рукоять меча. Попытался прижать его к себе. Но от напитка Вороны его клонило в сон.

— Я нашла твоего коня…

— Грани? Ты нашла Грани?

— Да. Вижу, по лесу бродит конь без седока. Уздечка и шпоры позолоченные. Сразу видно — твой конь. Он у меня стоит в сарае за домом.

Сигурд улыбнулся. Сознание его мало-помалу затуманивалось.

Он долго сопротивлялся сну. Но вот веки его сомкнулись. На этот раз он спал спокойным сном. Сном, который возвращает здоровье и силы.

Когда Сигурд проснулся, кровельные балки были покрыты инеем. Он быстро натянул рубаху, башмаки и вышел за дверь. На дворе стоял трескучий мороз. Вода в лужах замерзла. Чернели ветви застывших деревьев. Сигурд знал, что скоро горы покроются снегом.

К нему подошла Ворона. Она принесла ведро родниковой воды. Увидев Сигурда, она улыбнулась.

«Чудачка она, эта Ворона, — подумал Сигурд. — А ведь она спасла мне жизнь».

Усевшись возле очага, они ели вареных куропаток. Сигурд исподтишка поглядывал на Ворону. Она уже не казалась ему духом, когда жадно ела, словно голодный зверь, держа мясо обеими руками. Ноздри у нее широко раздувались. Наконец, вытерев рукавом губы, она подняла голову и, улыбнувшись, посмотрела на Сигурда.

— Значит, ты думал, я умерла? — спросила Ворона. — Ну нет! Я покрепче ваших дружинников. Убить меня не так-то просто…

Потом она понурилась.

— Раньше у меня был защитник. Но он погиб…

Сигурд удивленно взглянул на нее.

— О ком ты говоришь? О моем отце? О ярле?

Ворона кивнула.

— Он единственный заботился обо мне, когда умерла мать.

Она подняла глаза на Сигурда. Он пристально смотрел на нее. Черные волосы и бледная кожа, видно, достались ей от матери. Но эти странные глаза? Глаза, в которых он видел свое отражение? Узкие, зеленоватые. Совсем как у него.

— Моя мать была рабыней, — сказала Ворона. — Но ярл любил ее. И когда она родила слабую, больную девочку, ярл не захотел, чтобы ее отнесли в лес по вашему обычаю. — Ворона вздрогнула. — Тебя, законного сына ярла, подняли на щите и нарекли Сигурдом. Со мной поступили иначе. Меня спрятали в укромном месте. Когда ярл бывал дома, мне жилось хорошо. Но стоило ему уйти в поход, мне приходилось скрываться.

— В Вороньем гнезде? — спросил Сигурд.

Она кивнула.

— Там, в этой старой, брошенной усадьбе, меня не трогали. Но потом Воронье гнездо сожгли, и мне пришлось уйти дальше, в горы. Я поселилась здесь, в этой жалкой лачуге, где когда-то появилась на свет. Мою мать изгнали сюда в голодный год. Бонды считали, что она вызвала неурожай и лютую зиму. Она была колдунья, как и я.

Сигурд молча слушал Ворону.

Она улыбнулась.

— Мне хотелось подружиться с тобой. В лесу ты всегда бывал один. И был так не похож на своих братьев. Я знала, о чем ты думаешь и что чувствуешь. Но я не сумела объяснить тебе, что мы близки друг Другу.

Сигурд протянул руку, и Ворона сжала ее. Они долго сидели рядом, и сердца их бились в лад. Сигурду захотелось плакать, но, пересилив себя, он стиснул руку Вороны.

— Я вспомнил сон, который мне приснился ночью. И я чувствую себя таким сильным, что голыми руками могу сокрушить Злые Горы!

В дымовое отверстие летела белая снежная крупа.

— Пора ехать, — тихо сказал Сигурд. — Где мое оружие?

Тень пробежала по лицу Вороны. Глаза потускнели. Однако она вскочила и принесла ему меч и топор.

Сигурд вывел из сарая Грани. Потом постоял на пороге низкой лачуги. Ветер завывал в балках кровли. Над очагом висел котел с остатками дичи. Пройдет несколько дней, и лачуга скроется под толстым слоем снега.

— Где твой плащ?

Ворона в недоумении посмотрела на Сигурда, но забежала в дом и вернулась в рваном плаще из овчины.

— Можешь забраться на коня?

Ворона улыбнулась и кивнула.

Сигурд помогал ей здоровой рукой. Она вскарабкалась на Грани и запустила пальцы в его густую гриву.

Они двинулись в путь. Проехав плоскогорье, они спустились к подножию Злых Гор. Ветер гнал легкие, сухие снежинки, белыми звездочками оседали они на гриве коня и На черных волосах Вороны.

Сигурд задумался, он снова как бы увидел тот сон, который приснился ему, когда он спал, усыпленный напитком Вороны.

Он ехал через гору, за которой поджидал его грозный дракон. Рука крепко сжимала меч.

«Ты должен сразиться со страшным чудовищем, — выстукивало его сердце. — Только ты можешь победить его».

Мерно цокали копыта коня, прямо и гордо держался Сигурд в седле.

Он остановился перед крутой горой, в которой жил дракон, и крикнул так, что по горам прокатилось эхо: «Выходи!»

Валун, который заслонял вход в темную пещеру, с грохотом полетел прочь, из пещеры пополз удушливый запах. Во мраке, словно два факела, загорелись глаза.

Грозное чудовище предстало перед Сигурдом. Громадная голова раскачивалась из стороны в сторону, из свирепой пасти летела пена. Дракон вращал горящими глазами.

Сигурд отступил.

«Пришел твой конец, Сигурд!»

Чудовище разинуло пасть. Страшную пасть, дыхание которой могло испепелить человека. Пламя и жар растекались вокруг. Дракон широко открыл глаза.

Сигурд выхватил меч. В руках он чувствовал небывалую силу. Ему казалось, что он выкован из стали. Он убьет дракона, теперь или никогда.

Из-за вершины показалось солнце, и он поднял меч. Луч солнца, отразившись в стальном клинке, молнией пронзил грудь дракона. Сигурд, тяжело дыша, опустился на колени. По плоскогорью прокатился грохот. Соседние горы и вершины, весь свет ответили ему громким эхом. Кровь дракона окрасила землю. Сигурд в страхе попятился назад. Из мертвого тела дракона начали выходить воины. Тысяча за тысячей, в кольчугах, с окровавленным оружием в руках. Их жуткий, бесконечный поток исчезал, как стая летучих мышей, вспугнутых светом.

Сигурд с облегчением вздохнул.

Путь к кладу был открыт.

Он пришпорил коня и въехал в пещеру. Внутри было темно и зловеще. По стенам сочилась вода, стекая в маленькие озерца, с потолка свисали острые, как копья, сосульки. От холода, царящего здесь, дыхание Сигурда и коня превращалось в пар.

Вдруг Сигурд заметил странный свет. Подъехав ближе, он разглядел в стене нишу, в которой сверкало золото. Никогда еще Сигурд не видел такого множества золотых украшений и драгоценных камней. Он подъехал еще ближе. Золото неодолимо притягивало его к себе. Но в последний миг он отпрянул.

Золотой клад… Его нельзя трогать. На нем лежит заклятье.

Дрожащей рукой Сигурд закрыл глаза и повернул коня.

И вдруг раздался непонятный звук. Кто-то пел. Только очень, очень далеко… Да, это была песня! Она звучала все громче, все радостней. Сигурд дернул поводья и направил коня на звук песни. Там, к своему удивлению, он увидел много людей. Старых и молодых. Одни были похожи на Ховарда, другие — на Эдду, у третьих глаза были точь-в-точь как у Рейма и Тир. Все они протягивали к Сигурду руки.

«Мы свободны! — ликуя, восклицали они. — Мы избавились от неволи. У тебя был выбор. Если бы ты выбрал клад, ты бы никогда не услышал нас. Наконец-то дракон убит!»

Они взялись за руки и несмелым шагом двинулись к светлевшему вдали выходу…

Сигурд очнулся.

— Почему ты затих? — спросила Ворона и через плечо посмотрела на него.

— Вспомнил сон, который приснился мне нынче ночью, — отозвался Сигурд. — Иногда сны бывают вещие.

Дорога спускалась в долину. Тонкий белый покров лежал на горном склоне. Дворы казались огромными, засыпанными снегом валунами.

«Когда лежит снег, все выглядит иначе, — подумал Сигурд. — Становится неузнаваемым. Как будто я здесь впервые».

Заслонив рукой глаза от ветра и снега, он посмотрел на усадьбу ярла. Вид у нее был неприветливый. Над крышей гридницы курился дымок, воины собирались принести жертву богам в благодарность за победу над Иллуги. Кругом было безлюдно, лишь две похожие на волков собаки были привязаны возле двери.