41

Когда комиссар Бланшар, как и обещал, явился в понедельник утром, он с отвращением поморщился от запаха пота и мочи из камеры.

Увидев это выражение на его лице, Райли с тоской подумал, что понедельник — везде понедельник, хоть в Соединённых Штатах, хоть в Испании, хоть здесь, в Конго. Понедельник — день тяжёлый, что там ни говори.

— Ну, как провели выходные? — насмешливо поинтересовался Бланшар на подходе к камере, откуда Райли и Джек наблюдали за ним из-за решётки.

Оба моряка, сидевшие на полу у дальней стены камеры — измождённые, грязные, полуголые — напоминали двоих несчастных, чудом спасшихся после кораблекрушения.

— Качество обслуживания могло бы быть и получше, — тем же тоном ответил Райли. — Да и кровати несколько жестковаты, — похлопал он ладонью по бетонному полу. — А в остальном — прекрасно. Благодарю вас.

— Вы принесли нам завтрак? — подключился Джек. — Я хочу вафли с клубничным джемом и шоколадной стружкой, — расплылся он в мечтательной улыбке, словно вживую увидев перед собой поджаристую вафлю. — Только без крема, пожалуйста, я на диете.

— Хорошо, хорошо, — произнёс комиссар, засунув большие пальцы за пояс брюк. — Я рад, что у вас хорошее настроение, поскольку принёс вам не слишком утешительные новости.

Внезапная мысль о том, что Кармен, возможно, ранена или арестована, заставила Райли одним прыжком вскочить на ноги.

— Что за новости? — спросил он, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Боюсь, что вам будет предъявлено обвинение в убийстве.

Как ни парадоксально, Райли вздохнул с облегчением; в конце концов, он с самого начала этого ожидал.

— Мы же вам сказали, что никого не убивали, — вставая, произнёс Джек.

— Это вы будете объяснять судье, — спокойно ответил комиссар. — Хотя, при том количестве улик, собранных против вас… Я бы предположил, что вам предстоит увидеть свет не ранее, чем через ближайшие двадцать, а то и тридцать лет.

— Улик? — воскликнул галисиец. — Каких улик? Какие могут быть улики, если мы ничего не сделали?

Бланшар снисходительно улыбнулся, Было ясно, что он далеко не впервые слышит подобные доводы из уст заключённых.

— Если вы ни в чем не виноваты, — он не смог сдержать недоверчивой улыбки, — суд примет справедливое решение, и вам не о чем беспокоиться.

— Нас заманили в ловушку, — произнёс Райли, взывая к его рассудительности. — Кто-то пытается обвинить нас, подсунув ложные улики. Они должны тщательно расследовать это дело.

Бланшар разочарованно цокнул языком, словно давая понять, насколько они не оригинальны.

— Понимаю, — произнёс он, хотя в действительности мало что понимал. — В таком случае, рад сообщить, что в скором времени вы предстанете перед судьёй, и он изложит суть предъявленного обвинения. — Он указал на двух полицейских, стоявших возле дверей у него за спиной. — Кстати, познакомьтесь, мои помощники. Они проводят вас в душ, чтобы вы могли умыться и привести себя в порядок, прежде чем предстанете перед судом. Через полчаса мы выезжаем.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и направился к выходу.

На пороге, однако, он задержался, словно о чем-то забыл.

— Только не делайте глупостей или ещё чего-нибудь в этом роде, — предупредил он, повернувшись и указывая на них пальцам. — Не создавайте себе новых проблем, у вас их и так достаточно. Вы понимаете, о чем я?

Бланшар вернулся ровно через полчаса, как и обещал. По его приказу на Райли и Джека надели кандалы и наручники и вывели из камеры в сопровождении тюремщика.

Когда они покинули участок, у ворот уже дожидался синий полицейский фургон с зарешеченными окнами и надписью «Force Publique», выведенный большими облезлыми буквами.

— Вперёд, — скомандовал комиссар, открывая заднюю дверь.

Из-за цепей Джек и Алекс с большим трудом поднялись в машину и устроились на боковых скамьях, а один из полицейских приковал их к длинной цепи, прикреплённой к железному полу.

Там уже находился ещё один заключённый — крепко сбитый молодой негр с пятнами крови на одежде и синяками на лице, придававшими его лицу сходство с географической картой. Он сидел на другом конце скамьи, молча глядя в потолок, словно молился.

— Поездка будет недолгой, — заверил Бланшар, прикрывая за собой дверь. — Увидимся в суде.

С этими словами он захлопнул дверцу, щёлкнув замком.

Лишь после того как фургон тронулся, они решились заговорить, благо шум мотора заглушал голоса.

— Мы должны выбраться отсюда, — сказал Алекс.

— Выбраться? — насмешливо переспросил Джек. — Из полицейского фургона? Ах, почему я раньше до этого не додумался?

— В здании суда это будет сложнее. Там полно полицейских.

Джек поднял скованные руки, пока державшая их цепь не натянулась, лязгнув звеньями.

— Ты часом ничего не забыл? — спросил он.

— Кому-то из нас придётся изобразить покойника, а когда они подойдут, воспользуемся моментом, — сказал Райли.

— Как мы проделали в той церкви в Бельчите? — вспомнил Райли.

— Примерно так.

— Не пройдёт, — отпечатал Джек.

— У нас нет выбора.

— Может, и есть. Не забывай: мы здесь не одни.

— Ты имеешь в виду Хадженса? — спросил Райли.

— Боюсь, это единственный человек, способный потянуть за нужные ниточки, чтобы вытащить нас из этого дерьма, в котором мы, кстати, увязли по его милости.

— Посмотрим… — сдержанно ответил Алекс.

Джек удивлённо приподнял бровь.

— По-моему, не слишком убедительно, — заметил он.

Капитан «Пингаррона» поднял руки, насколько позволяла цепь.

— Я пока не уверен, не он ли нас сюда отправил.

— Ты все ещё не оставил эту свою бредовую идею? — спросил Джек.

— Как видишь, нет.

— Ты просто параноик.

Все выходные в камере Райли размышлял над этой идеей, не в силах выбросить её из головы.

— Может быть, — признался Райли. — Но он успел смыться из гостиницы и бесследно пропал вместе с моей невестой.

— Думаю, это лишь твои измышления.

Алекс пристально посмотрел на друга и, прежде чем тот успел что-то ответить, пояснил:

— Кто-то позаботился о том, чтобы убрать ван Дайка и свалить вину на нас. А потому, если этот кто-то заинтересован в том, чтобы затолкать нас поглубже в задницу, боюсь, что в ближайшее время нам предстоит наслаждаться гостеприимством конголезских тюрем.

Джек пожал плечами.

— Во всем есть и хорошая сторона, — сказал он.

— И где же здесь хорошая сторона?

— По всей видимости, смертной казни здесь нет. А потому, даже если мы окажемся в тюрьме, рано или поздно мы оттуда выйдем, — он заставил себя улыбнуться. — В худшем случае, к нам начнут задираться.

Алексу ничего не осталось, как согласиться. В конце концов, по сравнению с тем, что ему пришлось пережить меньше месяца назад, это были сущие пустяки. И все же…

Фургон резко остановился, отчего они, потеряв равновесие, попадали с узкой скамьи.

— Твою ж мать!.. — выругался галисиец, поднимаясь и гремя цепями. — Вы что, поубивать нас хотите? Ездить сначала научитесь!

— Кажется, приехали, — сказал Алекс. — Он был прав: и в самом деле недалёко.

Мотор, кашляя, словно астматик, продолжал работать, и сквозь его шум едва удалось расслышать доносившиеся снаружи голоса; видимо, кто-то горячо спорил по-французски, реплики перемежались глухими ударами. Райли подумал, что водитель, должно быть, чуть не сбил какую-то старуху, и теперь она в отместку колотит клюкой по кузову фургона.

Едва он представил себе эту сцену, как задняя дверь фургона с грохотом распахнулась, и в проёме возник знакомый силуэт.

Однако на него, улыбаясь, смотрела вовсе не усатая физиономия Бланшара.

— Доброе утро, друзья, — непринуждённо поприветствовал их Хадженс, словно они встретились в каком-нибудь баре. В одной руке он сжимал старую винтовку «Мартини-Генри», в другой — ножницы для резки металла. — Давно не виделись. Как поживаете?