Теперь посмотрим, что думала о Стояне сама Пенка, чьей судьбой были озабочены добрые люди. Но кто может поведать нам тайны женского, а тем более девичьего сердца, в котором столько переходов, темных закоулков, извилин и пр.? Кто может поведать нам мысли, что кружатся в голове невинного молодого существа, только начинающего жить, любить, ненавидеть, думать о будущем и критиковать общественное устройство? Наконец, кто может поведать нам, какие сны снятся живым, подвижным, деятельным натурам, в которых уже проснулось стремление к новой жизни, к разнообразным наслаждениям, к удовлетворению своих нравственных потребностей? Не знаю, как другие, а я желал бы, чтобы все шестнадцатилетние девушки видели во сне меня…

Хотите, я открою вам еще одну тайну? Я хотел бы стать двадцатилетним юношей и увидеть во сне, о чем мечтают длинноволосые божьи создания… Удивительное дело! Вы видите, что мои желания совершенно безобидны и природа нисколько не пострадала бы, исполнив их… Но… но, увы! Молодость не возвращается, дорогие мои читатели, и мечты стареют, как мы сами. Было время, когда мои волосы были еще черными, лицо белым и румяным, а глаза блестели, как две звезды… Тогда случалось… Но все проходит… остаются одни только голые воспоминания, не только не радующие, а убивающие в нас и то счастье, которое мы имели, хотя бы общипанное со всех сторон…

Однако махнем на все это рукой и войдем в садик Пенки, полный всяких цветов. Я люблю эти девичьи садики, существующие только у тех народов, которые сохранили свою невинность, «не вкусили от европейского древа познания добра и зла» и остались до поры до времени молоды и чисты. В Болгарии эти садики представляют собой настоящие храмы девственности, где молятся невинности, преклоняя колена перед святой природой. Храм Пенки был прекрасен, как и его жрица. Я смело сравню эту жрицу с пионом, распустившимся на утренней заре и украшенным несколькими чистыми каплями алмазной росы. Но давайте войдем!.. Пенка ходит между клумбами, с искренней любовью оглядывая каждый цветок, нежно вздыхает, видимо в упоении поднимает свои ясные глазки к небу, что-то шепчет, кладет руку на грудь… Но смотрите, смотрите! Вот она увидела побег невинного амаранта, вырвала его, топчет своей маленькой ножкой и снова вздыхает. По всему видно, что в сердце ее уже началась борьба человеческих страстей, которая называется жизнью, — борьба любви и ненависти… Смотрите, смотрите! Она что-то шепчет, обращает взор к калитке, еще раз вздыхает, срывает цветок герани, нюхает его… Что же она шепчет? Давайте послушаем!

— И зачем только при помолвке сватам герань раздают? Весь садик мой разорят. У Недялчевой бабушки даже цыгане в сад вошли, как будто не могли снаружи играть. А у Николчевой ничего лучше не придумали, как хоровод в саду водить, — все цветы потоптали… Стоян любит герань. Третьего дня, я видела, у него в руках герань была… Мама папе толкует, чтобы меня за Стояна выдать. Я слышала, за окном стояла. «Парень хороший», — говорит. А она в ответ: «Я знаю, что хороший; чего лучше!»

О чем Пенка собиралась шептать дальше, я не знаю, так как пошел навстречу матери Стояна, которая явилась в дом Петра, вся разубранная и разряженная, держа в руках что-то, завернутое в красный платок, — что именно, не могу сказать. Прощайте, ухожу.

Войдя и получив приглашение сесть, мать Стояна долго молчала, хоть и не принадлежала к числу тех, кто любит это занятие. Молчали и гостеприимные хозяева, несмотря на то, что бай Петр тоже был не из бессловесных… После десятиминутного молчания мать Стояна, поглядев в потолок и собравшись с духом, промолвила:

— Вам жарко? Я вся мокрая.

— Жарко, — ответил бай Петр.

— Как детки себя чувствуют? — продолжала мать Стояна.

— Спасибо, здоровы, — ответила Петровица. — А ваш Стоян как?

Последний вопрос был задан для того, чтобы развязать сватье язык и помочь ей объясниться.

— Хорошо. Нынешний год господь дал ему заработать. Пора, пора мне женить его, Петровица. Я к вам — просить вашу Пенку.

Это сообщение нисколько не удивило Петра с Петровицей, так как они давно ждали желанную сваху и собирались ответить ей согласием.

Через несколько часов в доме Петра появился сам Стоян. Он пришел переговорить со своими будущими родителями. Они приняли его ласково и благословили жениха с невестой.