Я не знала, как извернуться. Я чувствовала неоценимую благодарность к Симпсонам, но ехать не хотела. Как же не вовремя! Почему они позвонили именно сегодня? Охватили бессилие, растерянность, а потом и стыд за недостойные мысли. Но я еще не умела врать, поэтому пришлось заказывать такси, покупать круассаны и цеплять на лицо улыбку.

Ричард не умолкал ни на секунду, одновременно успевая болтать об университете, экзаменах и пожирать меня глазами. Даже как-то неудобно стало. «Конечно, я уже не та бледная поцарапанная девушка в простеньком хлопковом сарафане. Теперь я одета в дизайнерский костюм, мои туфли стоят тысячу евро, а над прической два часа трудилась команда стилистов», — мелькнула недостойная вздорная мыслишка. Я одернула себя за гадкое предположение и продолжала вымучено улыбаться на комплименты.

После ужина Ричард вызвался проводить меня домой. Я, втайне рассчитывая расстаться с ним здесь и больше никогда не видеть, мысленно вздохнула — придется терпеть его присутствие еще полчаса. Он был забавным, милым, обаятельным, но слишком молодым. Я чувствовала себя пятисотлетней старухой, особенно после недавней поездки в Мадрид. Уставшей, вымотанной, с горой неразрешимых проблем. А юный улыбчивый кавалер только добавлял раздражения.

Вызвали такси. Анна чмокнула меня в щеку, шепнув на прощанье: «Прости нас. Он хороший мальчик. Не будь слишком строга». Наверное, она видела мое настроение и сделала соответствующие выводы.

Когда мы подъезжали к дому, Ричард предложил зайти в кафе и продолжить беседу. Я сказала, что очень устала и хотела бы лечь спать раньше. Тогда он предложил встретиться завтра, погулять по Барселоне. На что я ответила, что у меня съемки за городом и вернусь поздно. На любую его инициативу отвечала холодным сухим контраргументом.

В общем, я вела себя как законченная стерва. Такси остановилось возле подъезда. Я коротко бросила «Прощай» и быстро вышла из машины, чтобы Ричард не успел ничего сообразить. Ни выйти вместе со мной, ни напроситься в гости. На следующий день он встретил меня около подъезда с огромным букетом роз. Альберто только хмыкнул и поинтересовался многозначительно: «Помощь не нужна?» Я ответила, что это мой старый знакомый.

— Привет, Лаура, — парень немного нервничал. Наверное, не знал, как я отреагирую. Я опять почувствовала себя неизмеримо старше и опытнее.

— Привет, — ответила я со вздохом, не зная, куда девать громоздкий букет и молодого, ни в чем не виноватого, кавалера.

Настроение не изменилось. Я по-прежнему чувствовала себя в западне из-за захватившего в плен полотна.

— Поужинаем? Я нашел неплохой ресторанчик неподалеку, — заискивающе произнес Ричард.

Решив, что лучше горькая правда, чем увиливание и грубость, я протянула руку и дотронулась до его рукава, стараясь смягчить слова.

— Я никогда тебя не полюблю, — сказала честно, — ты не в моем вкусе. — Ричард ошеломленно уставился мне в лицо. Неужели, я как всегда свернула не туда? Или честность не в фаворе у людей? — Мы с тобой можем остаться друзьями, если хочешь. Спасибо за то, что помог мне с портфолио, спасибо за доброту…

Лицо юноши перекосило. Он резко вскинул ладонь, прерывая меня.

— Хватит, — голос дрогнул, — я понял.

Когда расстроенный Ричард ушел, я корила себя последними словами. Он прилетел из Америки узнать, как у меня дела, купил цветы. Анна и Джон так надеялись, что мы подружимся. Они не раз звонили мне и передавали от него привет. На самом деле, дело было не только в страхе, но и в том, что мое сердце занято. Прочно и навсегда. Я не хотела обманывать парня, не хотела давать ему шанс на отношения. Кое-чему я все-таки научилась за полгода. Лучше рвать сразу, быстро и окончательно, чем давать необоснованную надежду.

Мы с Альберто проработали план. Я позвонила издателю Джорджа и представилась страстной любительницей его книг. Назвала их все (они лежали передо мной), пообещала организовать встречу с читателями в центральном книжном магазине Парижа на Елисейских полях (как я это буду делать, пока не знала, но Мартин поможет).

Жак Сонерс был приятно удивлен. Он пообещал связаться с Джорджем и сообщить время встречи. Оставалось проследить за Джорджем до его дома (Альберто заверил, что справится с этим прекрасно) и вуаля. Адрес будет у меня.

С магазином сложностей не возникло. Заплатив кругленькую сумму за аренду зала на втором этаже, я вывесила объявления о встрече с Олдриджем. Единственной проблемой стало то, что почитателей книг Джорджа в Париже оказалось не так уж много. Не помогли ни реклама, ни объявление в газете. Пришлось для массовости организовать девчонок из агентства, пообещав каждой по бутылке шампанского и поход в спа. А самой скупить все книги, которые нашла, и вручить им для автографа. За встречей я наблюдала из кафе напротив. Недоуменное лицо Джорджа надолго врезалось в память. Он явно был в растерянности. Хихикающие, строящие глазки манекенщицы, окружившие его, не могли ответить ни на один вопрос — они попросту не читали его книг.

Мартин потом мне все рассказала. Она руководила процессом по моей просьбе, а Альберто ждал на улице, следя за машиной Джорджа.

— Не знаю, зачем тебе понадобилось устраивать это представление, — недовольно произнесла Мартин вечером, когда приехала ко мне в квартиру, — твои слова о том, что ты хочешь поддержать молодое дарование, попахивают фальшью. Двадцать тысяч евро на ветер. Слава сумасбродки и чудачки за тобой закрепилась надолго.

— Я тебе все расскажу, — произнесла я через некоторое время, — потом.

— Если бы он хоть тебе нравился, — хмыкнула Мартин.

— Он мне нравится… Очень, — я уныло опустила голову, — я его люблю.

Подруга пораженно округлила глаза. Бокал с мартини в ее руке опасно накренился, намереваясь запачкать ее светло-розовый кашемировый джемпер.

— И когда же ты успела его полюбить? — скептически произнесла Мартин, ставя бокал на столик и пристально уставившись мне в лицо, — когда лежала в больнице или когда училась читать по слогам на его книгах? Или ты его любила раньше, до потери памяти?

Глаза Мартин разгорались азартным огнем.

— Не помню, — сказала я свою ритуальную фразу на все случаи жизни и дружелюбно улыбнулась.

Час назад Альберто позвонил и сказал, что адрес Джорджа у него в кармане. Альберто легко проследил до дома писателя и узнал квартиру. Оставалось самое страшное и тяжелое — пробраться в квартиру и выкрасть раму.

— Почему же ты не вышла подписывать книги? Наши девчонки чуть не разорвали его пополам. Каждая предлагала телефончик и любовь до гроба, — Мартин веселилась от души. Бесполезно потраченные (по ее мнению) двадцать тысяч евро уравновесила моя сокровенная тайна.

— Он только недавно развелся, — ответила я, — дам ему время прийти в себя.

Мартин захохотала. Наконец я сумела сказать что-то «нормальное». Или это была шутка? В любом случае у женщины мой ответ не вызвал скептически приподнятых бровей (как бывало раньше).

Теперь Альберто постоянно следил за Джорджем. С утра до вечера. Я же брала такси. Джордж оказался заядлым домоседом, иногда не выходил из квартиры днями. Иногда гулял вдоль Сены, кормил голубей. Но недолго. Напряжение росло. Я уж боялась, что никогда не смогу реализовать свой план и придется еще раз идти к нему предлагать на этот раз миллион, как однажды во время съемок позвонил Альберто и сообщил, что Джордж едет в аэропорт. Я обрадованно потерла руки. Значит, он улетает, и у нас есть минимум сутки для осуществления задуманного.

Не откладывая в долгий ящик, мы решили пробраться в его квартиру этой ночью. Я клятвенно попросила Альберто, что если мы обнаружим сигнализацию, то сразу же уберемся прочь. Но ее, слава Богу, не оказалось. Только два обычных замка на двери, с которыми Альберто быстро справился. Он хотел оставить меня дома, но я настояла на том, чтобы пойти с ним. Во-первых, если вдруг нас настигнет полиция, я приму вину на себя. А во-вторых, я чувствую картину и легко смогу ее найти. Зачем Альберто искать ее по всему дому, если я за секунду обнаружу ее местоположение?

Мы тихо зашли в жилище Джорджа, плотно закрыв за собой дверь. Хорошо, что дом был не элитный. Ни консьержа, ни охраны в нем не оказалось. Фонарь решили не включать, свет с улицы давал достаточно освещения. Я сразу же уверенно направилась в дальнюю комнату. Альберто последовал за мной. Комната, куда мы вошли, была маленькая, темная, заставленная коробками и ящиками. Наверное, вторая спальня или кладовая.

Я чувствовала, что картина зовет меня. Дрожь прокатилась по телу, защипало кончики пальцев. Уже близко. Где-то здесь. Я увидела ряд не распакованных картонных коробок, стоящих вдоль окна. Вот. Я опустилась на колени и рывком потянула на себя одну из них. Альберто протянул складной нож. Я разрезала скотч и просунула внутрь руку. Меня ударило, словно электрическим током. Здесь! Я вытащила свой холст. Он до сих пор был в раме. Чем же ее разломать? Я стукнула рамку о пол, та треснула. Скатала холст в трубочку и спрятала в сумку, следом складывая разломанные деревяшки рамы. А вдруг я ошибаюсь? И не холст меня держит, а рама? Не хотелось бы повторно взламывать квартиру.

— Действительно пустой, — удивленно прошептал Альберто.

Я обернулась и хмуро уставилась ему в лицо. Он что, не верил мне?

— Дело сделано, — пробормотала я, — пора убираться.

Так же, на четвереньках, я поползла назад, вглубь комнаты. Альберто еще немного задержался, склеивая скотчем коробку и ставя ее на место. На мой недоуменный взгляд он ответил: «Олдридж может месяцами не заглядывать сюда. Он и не узнает, что полотно украдено, если все будет выглядеть, как раньше». Я согласно кивнула. Мы вышли из квартиры, заперли за собой замки и спустились вниз, не включая лифт. Никто нас не видел. В три часа ночи дом спал беспробудным сном. Мы сели в машину и поехали домой. Дома, вытащив полотно, разложив на столике рамку, я, наконец, пришла в себя. Правда, руки еще дрожали, и колотилось сердце. Альберто налил выпить.