НАРОДНАЯ БИБЛИОТЕКА
Выразительные строфы, метафоры, изречения. Герои, становящиеся близкими, родными, запоминающиеся сюжеты, новые любимые мысли.
Только ли этим входит творение поэта, прозаика, публициста, философа в наше сознание? Когда я вспоминаю, например, читанное-перечитанное в детстве, отрочестве, юности, то вместе с Дон Кихотом, Томом Сойером, Савельичем, Петей Ростовым, бабушкой горьковского «Детства», Павлом Корчагиным, Джеком Восьмеркиным, паскалевским «мыслящим тростником» в памяти всплывают и издания — иллюстрации, заголовки, шрифты, титульные листы. От сладостных часов, проведенных за чтением, неотделим образ Книги, — он навсегда поселяется в душе. Я долго, например, не мог привыкнуть, что Гаргантюа и Пантагрюэль могут быть иными, чем их изобразил Гюстав Доре, а настоящим считал того Гулливера, который предстал предо мной в иллюстрациях Гранвиля в издании «Academia».
Но все даже самые красивые книги (вроде появившихся в тридцатых годах сказок Перро!) отступают на второй план перед печатавшимися на сероватой бумаге, но поступавшими регулярно увлекательными и такими современными выпусками «Роман-газеты». При скромности провинциального житья-бытья тридцатых годов дешевизна — будем прямо говорить! — была немаловажным обстоятельством. Сколько радости принесли эти выпуски, составившие мало-помалу заметную библиотеку!
Украшенные портретами авторов, они явились для меня буквально окном в мир. Можно без преувеличения сказать, что «Роман-газета» воспитала, вывела в люди не одно поколение читателей. Она принесла в первые же годы существования миллионам людей такие произведения, как «Дело Артамоновых», «Детство» и «Мои университеты» Горького, «Чапаев» Фурманова, «Железный поток» Серафимовича… Книги эти издавались и раньше, но достать их в сибирской или алтайской глуши было невозможно. «Роман-газета» принесла замечательные творения во все концы и уголки земли нашей. Какой, помнится, неожиданной радостью было появление поэмы Николая Асеева «Маяковский начинается». «Роман-газета» обычно стихов не печатала, а тут такой подарок судьбы! Сразу хотелось декламировать вслух: «Вы Хлебникова видели лишь на гравюре. Вы ищете слов в нем и чувств посвежей. А я гулял с ним по этой буре — из войн, революций, стихов и чижей». Теперь, спустя десятилетия, я куда более сдержанно отношусь к мемуарному в поэзии Николая Асеева, изложившего биографию Маяковского в поэме, но тогда — «в шестнадцать мальчишеских лет»! — мир и стихи воспринимались восторженно. Именно с «Роман-газетой» пришел ко мне Новиков-Прибой, с его морской стихией, острыми морскими словечками, подводниками и ералашным рейсом…
Обращусь к другому времени. В начале семидесятых годов мне дважды довелось побывать в гостях у старшего своего друга Бориса Ручьева, чья жизнь была неотрывна от Магнитки. Поэт познакомил меня с тогдашним директором прославленного Магнитогорского металлургического комбината Александром Филатовым. Руководитель крупнейшего в мире предприятия черной металлургии оказался самобытнейшим человеком. Он пришел подростком к Магнит-горе, был разнорабочим, жил, как и все, в брезентовой палатке и в бараке, рос вместе с комбинатом, работал и учился, стал знатоком огненного дела, снискал всевозможные награды и звания. Директором он был отличным: знал работу в каждом цехе до мелочей и чуть не каждого магнитогорца по имени-отчеству. Несмотря на деловитость и постоянную занятость, любил читать. Он рассказал мне, как начались в юности его книжные увлечения. В тридцать пятом году случайно попалась на глаза «Роман-газета» с названием, которое заинтересовало рабочего парня, — «Как закалялась сталь». Не выходил из барака, пока не прочел всю книгу — от доски до доски. С этого, вспоминал Филатов, началось его сознательно-углубленное отношение к жизни, а Павел Корчагин стал любимым героем молодости, которому он во всем — даже в мелочах — хотел подражать. И навсегда полюбил «Роман-газету».
Можно, не впадая в гиперболизм, сказать, что «Роман-газета» строила Магнитку, плавала с челюскинцами, корчевала на берегах Амура вековечную тайгу…
Ни одно продолжающееся издание, ни одна серия книг не имели такого глубокого проникновения в рабочую и крестьянскую среду, как «Роман-газета». И пожалуй, даже не было журнала, который мог бы с ней соперничать. Все существующие и когда-либо существовавшие литературные периодические печатные органы далеко уступают ей по тиражу, а следовательно, и по популярности. Но дело не только в количестве книг. «Роман-газета» взяла на себя обязанности «Журнала журналов» — было у нас некогда такое издание. Не так-то уж и много у нас читателей, которые имеют возможность постоянно следить за периодикой; есть, конечно, любители печатного слова, которые, живя в селении на берегу Белого моря, читают «Сибирские огни». Но деревенскому учителю, участковому врачу, инженеру, слесарю-книгочею куда удобнее получать по подписке лучшие из новинок домой или брать их в библиотеке выпусками «Роман-газеты», чем собирать журнальные номера, отыскивать отдельные книги. Поэтому даже такие книжные серии, имеющие устойчивый и обширный круг постоянных читателей, как «Жизнь замечательных людей» (ЖЗЛ) и «Библиотека поэта», любимые, тщательно собираемые, и по возрасту и по тиражу — младшие братья «Роман-газеты». Удача заключалась в том, что была найдена быстрая и доходчивая форма издания, позволявшая многим знакомиться с художественными новинками!
Когда-нибудь будет написана увлекательная история жизни народной библиотеки. Она еще ждет своего пытливого летописца, — я лишь перелистаю отдельные страницы издания, которому ныне полвека, а число выпущенных названий перевалило за восьмую сотню!
Изначальная страница связана с издательством «Московский рабочий», которое в двадцать седьмом году приступило — по инициативе Максима Горького — к осуществлению широкой программы издания книг для народа. Счастливо, повторяю, была найдена возможность сделать книгу всем доступной, летучей, дешевой, оперативной. В обращении к читателям «Московский рабочий» ссылался на пожелание, высказанное Владимиром Ильичем Лениным в статье «О работе Наркомпроса»: «Если французские буржуа еще до войны научились… издавать романы для народа не по 3 1/2 франка в виде барской книжечки, а по 10 сантимов (т. е. в 35 раз дешевле…) в виде пролетарской газеты, то почему бы нам — на втором шаге от капитализма к коммунизму — не научиться поступать таким же образом?»[1] Выпуском дешевой художественной газеты и воплощалось в жизнь ленинское указание.
Три главенствующих положения были взяты за основу «Роман-газеты» — общедоступность, тщательность выбора, дешевизна. Появление первых выпусков приветствовала «тысячная конференция красных путиловцев». В письме к читателям издательство отметило «Роман-газету» как большое культурное начинание: «Это массовое (тираж 150 000) дешевое издание является одним из могучих факторов культурной революции». Сравним пару цифр: средний тираж книг художественных произведений — 5 тысяч экземпляров. Художественное произведение должно было бы выдержать 30 изданий в течение двух недель, чтобы достичь тиража «Роман-газеты В течение месяца „Роман-газета“ обслуживает 300 тысяч читателей. Любая библиотека и даже библиотечная сеть целого города может порадоваться подобным цифрам». Издание — сразу после выхода в свет — восторженно характеризовали как «исключительно полезное» Александр Серафимович, Александр Фадеев, Феоктист Березовский, Николай Ляшко…
В числе первых полученных подписчиками «Роман-газеты» были произведения Бехера, Горького, Барбюса, Фурманова, Новикова-Прибоя, Панферова… Когда просматриваешь каталоги «Роман-газеты» за полвека, то видишь, какие авторы и книги выходили «на первую линию». Не все, разумеется, выдержало жестокое испытание временем, не всегда отбор был вполне удачным, но несомненно одно — списки книг, издававшихся крупными тиражами, говорят и о степени известности автора, и о его признании читателем, и об удельном весе, которым обладали его творения в атмосфере времени.
Едва ли не с первых лет существования у «Роман-газеты» сложился круг излюбленных авторов. Это произошло непроизвольно. Издательские сотрудники внимательно следили за тем, какой отзвук в читательской среде получали выпускаемые произведения. Довольно часто публиковалась «Страничка читателя». В ней высказывались соображения о прочитанном, задавались вопросы авторам, велся спор. Возникал непрерывный диалог между тем, кто создает и кто воспринимает. В итоге эпистолярного разговора, носившего откровенно-доверительный характер, родилось (в духе тех лет!) движение «книжных корреспондентов». Их — по тогдашнему обычаю сокращать слова — именовали «книжкорами». Книжные корреспонденты постоянно писали о прочитанном в издательство. Наиболее деятельные этим не ограничивались. Они читали вслух произведения в среде друзей по работе, спорили о книге, сообща вырабатывали мнение. Книжные корреспонденты «Роман-газеты» — дальние предтечи нынешних многочисленных книголюбских творческих объединений.
Отмечая годовщину издания, «Комсомольская правда» писала в августе 1928 года: «Наши издательства не научились снабжать массы дешевой и хорошей книжкой. За гривенник можно достать только халтуру и приключенческую дребедень. Нездоровая конкуренция мешает продвинуть по-настоящему в массы лучшие произведения мировой и русской художественной литературы. „Роман-газета“ прорвала бюрократическую плотину, отделяющую писателя от читателя». Конечно, в этих словах немало запальчивости, но в одном газета была тогда несомненно права — через «Роман-газету» к читателю хлынули хорошие произведения, в доступном читателю по цене издании, что также было немаловажно, ведь это была пора, про которую Маяковский писал: «Освещаем, одеваем нищь и голь…»