— Да, — я повернула голову. — А ты давно не спишь?

— Только что, — подруга выглядела немного бледной, но все же лучше, чем вчера.

— Все ведь уже закончилось? — выговорила я с трудом. — Они уже знают?

Вместо ответа Катя нажала кнопку. Через несколько минут в палату набилась куча народу — врачи, Галина Коровина, начальник медцентра. Доктора нас по очереди деловито щупали, обсуждали, что-то решали. Галя и Ливанов стояли у порога, негромко переговариваясь.

— Что? — умоляюще проговорила я, чувствуя близкие слезы. — Что?!

— Говорите! — не выдержала Катя, заливаясь слезами. — Живы?

— Девочки, вы только не волнуйтесь, — подошла ближе Галя.

— Виталий Германович скоро подойдет, — добавил Алексей. — Сам все расскажет.

— Хватит! — заорала я, рывком поднимаясь. — Это невыносимо! Я не могу больше! Скажите — живы?!

— Людмила, — взяла меня за плечи Инга. — Немедленно ложись, тебе нельзя вставать!

— Вы скажете или нет?! — села, отмахиваясь от Камиля, Катя.

Эта мизансцена длилась секунды, а нам казалось, что вечность.

— Экспедиция возвращается, — заговорил Ливанов, — Живы все, двое ранены. Состояние критическое.

Я только увидела, как обмякла в руках коллеги Катя и больше ничего не помню.

'На чем проверяются люди, если войны уже нет? Приходится слышать нередко, сейчас, как тогда: 'А ты бы пошел с ним в разведку? Нет или да?' Я шептала строчки Высоцкого, маясь бессонницей в больничной палате. Думала. Сегодня нам показали запись рапорта о произошедшем там, на Луне. Сухой казенный язык, короткие рубленые фразы. А у меня перед глазами, как живые, вставали картинки. Если бы сама не летала в космос, не была на Марсе, так ярко представить бы не могла, конечно… А так…

Бессознательную тревогу, как предчувствие опасности, когда мышцы реагируют прежде, чем мозг, они ощутили раньше странного звона. Секунда, другая, звон переходит в гул; пол содрогается, плиты над головой начинают сходиться. Прожекторы вспыхивают и гаснут, брызнув во все стороны стеклом разлетевшихся на мельчайшие осколки ламп.

— Нетесин! Возвращайся, это приказ!

Все, кто когда-либо служил в армии, знают силу этого слова. На него реагируют автоматически. Здесь, на Земле. А там, в космосе? Когда тишина в наушниках, когда Неведомое смотрит на тебя из темноты? Знаете, некоторые испытывают страх, глядя на звездное ночное небо у собственного крыльца или едва выехав за дорожный знак с названием родного города. Мы видели его за сотни миллионов километров от Земли. Думаете, не боялись? Но еще больший страх внушает не бездушное величие чужой планеты и далеких звезд, а осознание, что кто-то, не человечество, по крайней мере, не современная цивилизация, создало нечто грандиозное там, где люди просто случайные гости. И Марку, умному, образованному, обладающему многими навыками и компетенцией, не хватило опыта работы в космосе. На сколько он поддался панике? На мгновение, на долю секунды? Этого хватило, что бы организм человека, полгода проведшего в состоянии постоянного стресса и повышенной нагрузки, жестко отреагировал. Сердечный приступ, микроинфаркт у молодого мужика, потерял сознание.

Остальные включили на скафандрах фонарики, каким-то чудом заработала связь, пусть только между ними. Нашли Марка, принесли к выходу, который отыскали по светлому пятну — на Луне продолжался длинный, почти две недели, день, а плиты не смогли сойтись до конца, поскольку ребята спускались сами и опускали оборудование с помощью лебедки, закрепленной в грунте у подножия пирамиды.

Подняться на несколько десятков метров вверх по тросу в условиях пониженной гравитации было не так уж трудно. Понять, как открыть, было намного сложнее, да и времени не было. Они пошли простым путем — попытались с помощью системы тросов и той же лебедки хоть немного расширить проход. К тому времени, как они это смогли, потратили почти весь кислород. Влад Есин много времени работал на высоте у прохода, а когда работаешь интенсивно, баллоны расходуются быстрее. Его сменил Артем, выбрался первым, они с Игорем подняли беспомощного Марка, потом поднялись оставшиеся. Когда Артем с Игорем дотащили до ВПК Нетесина, обнаружили, что Влад до посадочного комплекса не дошел буквально пару метров, вырубило. Кислород у них у всех почти закончился. Можно было бы сменить баллоны на запасные и только потом вернуться за Владом, но для него это повышало риск умереть от удушья, и они вернулись. Внесли Влада — у него уже гипоксия началась, сменили баллоны сначала раненым, потом себе.

Попробовали взлететь — ЭДСУ выдала ошибку. Вы просто представьте — люди элементарно устали, голова не соображает, руки толком не работают. Они вдвоем провозились с наладкой больше четырех часов, хотя в другое время и в другой обстановке можно было бы справиться за гораздо меньшее время. Проверка систем, время на выход на орбиту, стыковку. И Игорь, и Артем работали уже на резерве, когда открыли переходной шлюз. Едва все оказались на борту МПЭК, ЦУП дал команду на возвращение. Влад и Марк в критическом состоянии, как перенесут нагрузки спуска на Землю — не понятно. Да и Игорь с Артемом… Но главное — живы!

Я вытирала не желающие униматься слезы уголком пододеяльника, и все повторяла, повторяла: 'Главное — живы!'

Морские свинки, право слово. Сидим, как Карл и Клара, в разных аквариумах, я для полного сходства еще и тройней беременна. Да, вы правильно догадались. Игорь и Ко отбывают срок в карантине, мы с Катей лежим на сохранении. Нас пытались в городскую гинекологию забрать, но мы встали пузами поперек дверного прохода и нас не смогли вытолкнуть. Как мы могли уехать? Тут хоть иногда отпускают в другое крыло, постоять, уткнувшись носом в любимого, через стекло, конечно. О, это вообще искусство, живот же большой уже, у меня шеи не хватает лбом до стекла дотянуться, боком приходится.

Что это еще я про морских свинок хотела? А! Почему вы меня не спросите про Берти? Нет, я от него не отказывалась, я не выдержала конкуренции. Берти, Герба и Аэлиту перевели из Военно-космических сил в дипломатическое ведомство. Теперь еще три мировых лидера могут похвастаться, что у них в стране живут участники самой знаменитой экспедиции в истории человечества. Берти уехал в Китай. Видела его фото с главой государства. Улыбались одинаково, и разрез глаз тоже…

Отвлеклась. В карантине много кто сидит, по сравнению с теми временами, когда я там отдыхала, прямо филиал Академии наук. Кардиологи, оперировавшие Марка Нетесина, неврологи, которые лечат Влада Есина. Физики, какие-то засекреченные товарищи, по восемь часов в день ведущие 'беседы' со всеми, кто был на поверхности. Не понимаю, этим-то почему надо было внутрь соваться. Что, через стекло поговорить нельзя? Кроме того, идет служебная проверка, назначенная по факту происшествия и досрочного возвращения. Нет, потом наградят, конечно, но как нервы не потрепать? Это же наш национальный вид спорта. Поскольку больным врачи обеспечивают абсолютный покой (а они могут, их там два десятка на одну излечиваемую единицу), достается условно здоровым. Самое страшное нас миновало, лучевой болезни ни у кого не диагностировали. Но наличествуют астенический невроз, снижение иммунитета, бессонница, сильные головные боли, у девчонок проблемы с эндокринной системой, тоже из-за нервных нагрузок, доктора говорят. Мы с Катей, что удивительно, Жанну со Златой одновременно раздражаем и успокаиваем. Феномен.

Меня их эмоции касаются самым краешком, мне своих хватает. Кроме здоровья мужа, меня нервирует возня вокруг Игоря — про служебную проверку я уже говорила, а еще ему ставят в вину то, что он запретил активировать диск. Спросила его, какие последствия могут быть, он ответил, что ничего не нарушил, и вправе был принять такое решение как командир. Хорошо, если так. За всеми переживаниями даже забываю бояться рожать.

Я стала такая корова, просто ужас. Набрала двадцать два килограмма, Катя почти двадцать один. У нее двое весят столько же, сколько мои трое. Тридцатого декабря, на тридцать пятой неделе, делали УЗИ. Лежат себе вниз головами, сосут пальцы, лениво лягаются.

— Катя еще недели две точно проходит, хоть у нее срок и чуточку побольше. А ты готовься. Тридцать шесть недель когда у тебя? Восьмого… Как удачно, люблю таких пациенток, праздники могу гулять свободно. Так вот, восьмого будем с тобой рожать.

— Инга, а может, все-таки кесарево?

— Не ленись, Людмила! Естественные роды всегда лучше. Дети крупненькие, самый маленький плод две триста, предлежание правильное, ширина таза у тебя нормальная, никаких патологий.

— Я тут читала про эпидуральное обезболивание…

— Сказать, что бы интернет вам отрезали, что ли? Хотя у тебя в палате справочник. Хуже нет с врачами рожать! Хорошо, хоть Катерина не гинеколог, вообще бы вешалка была, — под ворчание врача улыбающаяся медсестра вытерла мне живот, поправила сорочку и потянула с кушетки. — И имей в виду, рожать в роддоме будешь, а не в этом… овине. Собирай вещи, я тебя забираю. У нас до родов полежишь.

— Это современнейший медцентр, — оскорбилась я.

— Для космонавтов — да, но не для рожениц и не для младенцев! Перинатальный центр у нас какой, в отделении патологии недоношенных от пятисот грамм выхаживают, на ладошке помещаются.

— А зачем… в патологию? — ужаснулась я.

— Не надо никого в патологию. Это я для примера, — строго успокоила меня Инга Витальевна. — Людмила, поторопись.

— Можно я новый год тут встречу? — заныла я. — Если все хорошо, до восьмого успею. Пожалуйста!

— Ладно, все равно я только второго в ночь дежурить заступаю. Но второго что бы была, я Ливанова предупрежу!

На новый год все родители отпросились у нас в Обыденск, кошачье-собачьих детей, конечно, с собой забрали. Устроит им там Милочка тестовые испытания!