Елена и Троя

Многие поколения эллинов были воспитаны на поэмах, авторство которых веками приписывалось Гомеру. Но и позднее, когда закончился древним период истории человечества, представление о Троянской войне, сложившееся на основе «Илиады» и «Одиссеи», продолжало существовать и является господствующим поныне. Этот сюжет лежит в основе великих произведений литературы, живописи и скульптуры. Эпизоды войны, так, как они изложены Гомером, вошли во все популярные книги, посвященные греческой мифологии. Помнит ли кто-нибудь сейчас о том, как египетские жрецы убеждали Геродота, будто Елена не доплыла до Трои, потому что фараон задержал ее у себя в Египте? Известен ли кому-нибудь, кроме ученых-филологов, рассказ Стесихора, будто война под высокими стенами Трои велась всего лишь из-за призрака прекрасной женщины? Даже драму Еврипида читали немногие. Тем более что «Елена», надо признаться, не принадлежит к числу удач великого драматурга: слишком много в этой драме неувязок, чудес и неожиданных встреч. По то, что рассказывает о Елене и разгоревшейся из-за нее войне Гомер, известно хотя бы в общих чертах каждому более или менее образованному европейцу. Представленная Гомером картина проста и ясна.

Александр увез Елену из Спарты и приплыл с ней в Трою. Через какое-то время туда прибыли ахейцы, предводительствуемые Агамемноном. Они осадили город, и на десятый год осады Троя пала. К тому времени после похищения Елены прошло много лет. Минуло еще несколько лет, и Менелай вернулся со своей супругой в Спарту, где оба жили долго в любви и согласии. Эта семейная идиллия изображена в некоторых эпизодах «Одиссеи». При чтении поэм Гомера ни у кого не возникает ни малейшего сомнения: Елена пошла за Александром по доброй воле, хотя и не без участия Афродиты. В Трое находился вовсе не призрак, сотканный из тумана и воздуха, а живая женщина, тяжело переживавшая свою трагедию. Об этом убедительно говорится в «Одиссее». Вот, например, сцена из третьей песни.

К Елене явилась богиня Ирида, принявшая облик прекраснейшей из дочерей Приама Лаодики, любимой золовки Елены. Богиня застала Елену за работой в мегароне. Елена ткала большое полотно, на котором были вышиты сраженья, подвиги троянских всадников и ахейцев. Приблизившись к Елене, быстроногая Ирида сказала:

— Выйди, любезная нимфа, погляди на храбрых троянских конников и медянодоспешных ахейцев. Только что, побуждаемые Ареем, оба народа сходились на брань. А сейчас они стоят безмолвные, опершись на щиты и воткнув копья в землю. Сражение прекратилось.

Но Александр и Менелай желают одни сразиться за тебя на копьях. Победитель наречет тебя супругой.

После этих слов богини в душе Елены пробудилось сладкое чувство и думы о первом супруге, о родном городе и родителях. Закутавшись в серебристые ткани, она вышла из дома, а по щекам ее струились слезы. Две прислужницы — Эфра и Климена, поспешили за своей госпожой. Скоро они подошли к Скейским вратам. Там, на Скейской башне сидел Приам и его приближенные, старцы, уже не способные к брани, но мужи, сильные словом, подобные цикадам, которые в рощах, на ветвях деревьев подают звонким голос. Когда старцы увидели подходившую к башне Елену, они повели между собой тихий разговор:

— Нет, неудивительно, что сыны Трои и ахейцы ведут брань и терпят столь долгие беды за такую женщину! Красотою она подобна вечным богиням. Но сколь она ни прекрасна, пусть возвратится в Элладу! Пусть отвратит от нас и наших детей погибель!

Так они говорили между собой. Приам же воскликнул громко и дружелюбно:

— Подойди, дитя мое милое! Сядь ближе ко мне! Ты увидишь отсюда и своего первого мужа, и кровных, и ближних. Ты предо мною невинна! Виновны лишь боги. Это они устремили на мой народ ахейцев. Сядь и скажи мне имя величественного, мощного и высокого мужа. Кто сей муж перед ахейской ратью? Есть среди ахейцев выше его, но столь прекрасного и почтенного мои очи не видали. Он подобен царю!

Божественная Елена так отвечала старцу:

— Я и почитаю тебя, возлюбленный свекор, и страшусь. Лучше мне было предпочесть горькую смерть, когда я решилась следовать за твоим сыном, покинула брачный чертог, братьев, милую дочь и веселых подруг. Но не сделалось так. И теперь я обливаюсь слезами. Ты спрашиваешь, и я тебе скажу: муж сей — это сын Атрея Агамемнон, мудрый царь и доблестный воин. Он был мне, недостойной, деверем.

Глядя на воина и дивясь, старец воскликнул:

— О родившийся счастливым сын Атрея! Судьба и боги благосклонны к тебе! Как много под твоей властью ахейцев. Я был некогда во фригийской земле, обильной виноградом. Видел великую рать фригиян на быстрых колесницах. Видел полки Атрея и Мигдона, подобного богу. Их воинство стояло станом вдоль берегов Сангария. Л я считался их союзником, когда на них шли ратью мужеподобные амазонки. Но не было их столько, сколько здесь собралось ахейцев.

Потом, увидев Одиссея, Приам спросил Елену:

— Скажи, дитя мое, кто сей данаец? Он на голову ниже, чем великий Агамемнон, но, сдается мне, в груди и плечах шире. Его боевая сбруя лежит на земле, а сам он, подобно овну, ходит по рядам воинов. Да, он мне представляется подобным овну с пышным руном, ходящему в стаде между среброрунных овец.

Вновь отвечала старцу Елена, рожденная Зевсом:

— Муж сей — сын Лаэрта, многоумный Одиссей, взросший на Итаке, преисполненный козней и мудрых советов.

Тогда к ней обратился Антенор:

— То, что ты говоришь, о женщина, справедливо. Некогда к нам приходил знаменитый Одиссей. С ним был воинственный Менелай. Они вели речь о тебе. Я их принимал дружески и угощал в своем доме. Тогда я узнал их характеры и понял, сколь скоры и мудры их советы. Они являлись вместе на собрания троянцев. Стоя, Менелай отличался широкими плечами. А если все сидели, Одиссей выглядел достойней. Если же они держали речи пред собранием, Менелай изъяснялся бегло, говорил мало, но ясно. Он не был многословен. Когда же вставал многоумный Одиссей, он стоял тихо и смотрел в землю. Скипетр не двигал ни вперед, пи назад, но держал в руке неподвижно и был подобен простому человеку. Но когда звучал его могучий голос, речи, как снежная вьюга, вырывались из его уст! Пет, никто не посмел бы состязаться с Одиссеем в речах! И мы уже не дивились Одиссееву виду, как было вначале.

Увидев третьего мужа, старец вновь вопрошает Елену:

— А кто этот ахеец могучий, огромный, возвысившийся над всеми и в плечах самый широкий?

— Это великий Аякс, твердыня ахейцев, — отвечала Елена. — А там, с другой стороны, возвышается среди критских дружин Идоменей. Этого героя Менелай часто дружелюбно угощал в нашем доме, когда он приходил с Крита. Вижу и других данайских героев. Всех я узнаю легко и могу поведать имя каждого. Двух лишь воинов я не вижу: Кастора, укротителя коней, и могучего бойца Полидевка. Это мои единокровные братья, рожденные одной матерью. Может быть, они остались в веселом городе Лакедемоне? А может быть, прибыли сюда на кораблях, но не желают вступать в единоборство с мужами, стыдясь позора, который я на себя навлекла?

Так говорила Елена. Но она не знала, что ее братья уже лежали в родимой земле в Лакедемоне[75].