Глава пятидесятая

— Человек ты мой дорогой! — Лис усадил Женьку на переднее сиденье и сам сел за руль. — Неужели ты всерьез думал, что можешь уйти от меня? После всего, что наделал?

Зырянов молчал. Слова доходили до него в странном звучании, тут же дублируясь эхом, но мышцы тела были до того расслаблены, что невозможно было даже пошевелить языком.

— А наделал ты много, парень. Из-за тебя пришлось Жука пристрелить, как когда-то Эдика Пилявина. Можно было, конечно, их и оставить, но Бог береженого бережет, я этому правилу свято следую, потому и живу еще. А ты, прости, уже не жилец, и тут я не хочу никому перепоручать, лично тебя шлепну, чтоб не волноваться. Протез только сниму. Хороший у тебя протез, по нему я тебя и нашел, милый. Но больше ты сигналов не подашь, да они и не нужны мне уже.

Лис вырулил машину на ночное шоссе, и Женька понял, что они едут за город. Спидометр показывал около шестидесяти. Дорога не была загружена, но гнать с большей скоростью по покрытому ледком асфальту не рисковал никто.

— Хорошее место для тебя там бы нашлось, под Калугой, где ферма. Но далеко рулить, ты расхода горючего не стоишь. Мы поближе что-нибудь найдем. К утру снег обещают, так что отыщут тебя, если повезет, к весне. «Подснежничком» станешь… Но где же мы фраернулись, как ты раскусил нас, а? Игорек — и тот не раскусил, а ты вот…

Дома на обочинах сменились лесом.

Женька почувствовал легкие покалывания в пальцах руки, будто от прикосновения к хвойным иглам. Но сила еще не возвращалась в тело. И вряд ли теперь вернется, невесело подумал он.

— Тихонин остался не наказан, более того, теперь мне к нему подойти будет труднее. Ты не понимаешь, вояка, как у нас смотрят на тех, кто терпит поражение. Их элементарно закладывают, от них избавляются. Вот и мне Борщев сказал: даю сутки, что хочешь делай, меня это не волнует, а Тихонина и свидетеля убирай. Свидетель — это ты, понятно говорю?.. Так, тут где-то проселочная дорога должна проходить.

Лис занял место в левом ряду и ехал теперь совсем тихо. Женька увидел знак перекрестка, он уже ждал, что Лис повернет направо, туда, где проходила грунтовка между полем и лесом, но тот, чуть поколебавшись, продолжал ползти прямо:

— Снежная колея там, застрять могу. Считай, повезло тебе крупно, дорогой ты мой: минут пятнадцать лишних поживешь.

Говоря это, Лис с нескрываемым беспокойством покосился в зеркало заднего вида.

Их перегоняли все попутные машины, и это было вполне объяснимо: легковушка Лиса ползла по-черепашьи.

Но с такой же скоростью двигался метрах в десяти от них темный «жигуленок»: за ним Женька следил уже минут пять. Наверняка видел преследователя и Лис, но ничего по этому поводу не говорил.

— Ладно, проскочим немного дальше, поищем дорогу почище.

Он рывком вклинился в поток левого ряда, даже на обгон пошел, стрелка спидометра поползла к девяноста. Если бы Зырянов мог улыбаться, он бы сделал это, потому что темный хвост не прозевал маневр, и дистанция меж ними почти не увеличилась.

Лис наконец увидел, что Зырянов не отрывает глаз от зеркала со своей стороны, нервно и коротко рассмеялся:

— Неужели рассчитываешь на то, что кто-то тебя спасать взялся? Этого просто быть не может. Ты ни с кем не встречался, никому не звонил, я тоже все отработал чисто. И потом, так топорно вести слежку… Нет, это просто псих какой-то.

Впереди трассу пересекала узкая асфальтовая полоса. Лис свернул на нее на большой скорости, помчался по черному ухоженному полотну. Тот же маневр повторил темный «жигуленок». Лис тихо выругался, теперь без всяких комментариев, достал из наплечной кобуры пистолет и положил его на колени.

Так проехали километра полтора. Там, где дорога делала поворот от леса вправо, к виднеющимся редким огонькам деревушки, он затормозил, сказал сквозь зубы:

— Ладно, пора прояснять ситуацию. Ужасно не люблю загадок.

Не выходя из машины, держа пистолет в руке, он уставился в зеркало. Темный «жигуленок» на этот раз изменил себе и тихо подполз ближе, остановился метрах в пяти. Открылась дверца, но лишь для того, чтобы до Зырянова и Лиса долетел женский голос:

— Лисовский, только не надо дурить, понял?

Это его не успокоило, он, кажется, узнал говорившую, только спросил:

— Чем обязан?

На это ответил уже мужчина:

— Выходи, потолкуем.

Лис вобрал голову в плечи, сказал тихо, сам себе:

— Сколько же там их? — А вслух произнес другие слова: — Костя, я не знаю, зачем ты за мной увязался, но на всякий случай предупреждаю: ствол держу у виска своего гостя. Если ты захочешь качать права, я шлепну его, не задумываясь. А потом уже поиграем в догонялки с тобой.

— Пока живет Зырянов, живешь и ты, а потому лучше молись на него. Он — твой единственный шанс вообще уцелеть. Ты же понимаешь, Лис, что никаких догонялок у нас не получится, мы просто изрешетим машину вместе с тобой.

Лис, безусловно, поверил в реальность угрозы, задышал шумно, глубоко.

Из темной машины вышел мужчина, на фоне ночного неба Женька рассмотрел лишь его силуэт. Но по силуэту что определишь?!

Мужчина шел тихо, мягко, держа растопыренные пальцы по сторонам, явно демонстрируя, что оружия при нем нет.

— Выйдешь? — спросил он, остановившись в метре от дверцы со стороны водителя.

Женька теперь не видел его, поскольку все еще не мог даже головы повернуть.

— Нет, мне и здесь хорошо. — Лис не выпускал пистолет. — С чем пожаловал?

— О бизнесе твоем потолковать хочу, может, в долю возьмешь. «Белым стрелком» зачислишь.

— И кто же это меня заложил, если не секрет?

— Секреты закончились, Лис. Никита сдался сам, Савва трепыхаться решил, сейчас в госпитале. Колятся ребята со страшной силой, и все грехи на тебя валят.

— Вы хотите, чтоб я оправдываться начал?

— Это у тебя вряд ли получится. Но и чужую вину на свои плечи зачем взваливать?

Лис опустил ствол пистолета:

— Ты что имеешь в виду?

— Сдается нам, «Белого стрелка» не ты придумал. Что на это скажешь?

Лисовский скривился:

— А тут и ум особо напрягать не надо было. Контора Бена собирает банк данных на тех, кто добывает большие деньги незаконными и даже преступными методами, информация эта лежит мертвым грузом, нам говорят, что она пригодится якобы для дальнейших разработок или для тех, кто захочет эту информацию купить. Но это то же самое, что сырье в полцены продавать. А экспроприация экспроприаторов — святое дело.

— Ты ведь их убивал, а не грабил, — поправил Лиса тот, кого звали Костей. — И хотел подставить при этом совсем невиновного человека.

— Я убивал только непослушных. Они, кстати, и заслуживали смерти.

— Тем, что не делились с тобой деньгами?

Лис сделал вид, что не услышал последней фразы, и продолжил говорить:

— Что же касается Зырянова… В итоге он ведь Тихонина не убил, и несовершенное преступление приписывать мне не стоит.

— Ты плохой юрист, — сказал Костя. — Но не будем об этом. Вернемся к главному вопросу: кто придумал идею создания «Белого стрелка»?

— Я.

— Ты готов отвечать за это?

— Перед кем? — Лис постарался, чтоб голос его звучал искренне. — Перед властями, которые сами разворовали все, что могли? Перед законом, на который плевали и сами законники? Перед вами? Лично перед Беном? А вы по закону поступаете? Брось, Костя, ни законов, ни Бога ныне нет, и мне, может, орден надо давать, что я, как санитар…

— Хватит трепаться, — негромко, но так отчетливо произнес Костя, что Лис тут же замолчал. — Болтать ты умеешь, это мы знаем.

— Это не болтовня, Костя. Да, я зарабатывал деньги, но я занимался черным благородным трудом, а он должен соответственно оплачиваться.

— Если ты такой благородный, то, может, скажешь, куда Зырянова вез?

Лис замешкался, не находя слов, и продолжил вновь Костя:

— Вот и все твое благородство. Хотя попробовать оправдаться у тебя будет возможность. Когда последнее слово предоставят. А сейчас пусть Зырянов пересаживается в мою машину… Ты что, действительно его на мушке держишь? Почему он молчит? Женя, ты в норме? Я товарищ твоего бывшего командира, Олега Ивановича Макарова.

— Да в норме он, — нехотя пояснил Лис. — Только я ему укольчик сделал… Через пару часов придет в себя. А меня что, в милицию доставить хочешь?

— Нет, к Бену, в контору.

— Ты что? — в голосе Лиса, может быть, впервые за все время разговора появились испуганные нотки. — Он же меня там просто «замочит», и все!

— Бен?

— При чем тут Бен!

— А кто? Кого и почему ты боишься?

Из темных «Жигулей» вылез еще один человек, пошел к машине Лиса, недовольно и громко спросил:

— И долго мы еще тут торчать будем? Ты, Костя, антимоний меньше разводи, сколько тебя учить. Устроил тут, понимаешь, дискуссионный политический клуб.

Человек этот безбоязненно прошел рядом с дверцей, за которой сидел, по-прежнему сжимая пистолет, Лисовский, обошел машину спереди, замедлил шаг у капота, глянув в лобовое стекло:

— Доигрался, иуда? Здорово же ты нас дурачил. Хорошо, хоть в панику не впадаешь. Есть, значит, шанс…

Он подошел к дверце, сказал:

— Не делай глупостей. Я сейчас открою машину и выведу из нее Зырянова, понял? А ты пока сиди, как сидел.

— Федор Сергеевич, — спросил его Костя, — о каком шансе вы говорите?

— О таком… — Мужчина открыл дверцу, одной рукой обнял Женьку за плечи. Во второй его руке Зырянов увидел пистолет. Увидел в тот самый миг, когда из ствола вырвался огонек и страшной вспышкой осветил и обжег висок Лиса.

— Вы что, Федор Сергеевич, — рванулся к нему Костя. — Зачем?

— А Лис что, иного приговора достоин? — вопросом на вопрос ответил мужчина. — И потом он со стволом сидел, и кто знает, как повел бы себя дальше. Да и в конце концов, что нам с ним в конторе делать? С этим ублюдком? К таким надо относиться жестко, Костя. Они не просто предатели, они идею губят. Помоги мне лучше Зырянова вытащить, только так, чтоб не наследить в салоне, не оставить пальчиков. С этой стороны заходи, там — кровь.