Глава 10

500 ДНЕЙ ЛЕТА

Амелия

Принцесса Амелия.

Воспоминания о том, как Сэр Одуванчик обращался ко мне, заставляют улыбаться даже во сне.

Сэр Одуванчик.

Я вскакиваю с кровати, вспомнив, что называла так Бруклина, когда мы играли тогда в детстве.

Мой брат Брэндон всегда называл его Одуванчиком, потому что его волосы в детстве были буквально белого цвета. Я подхватила это прозвище, когда он пришел к нам домой тем днем, и так и нарекла его. Видите ли, это мой брат Кем заставил меня играть с Бруклином. Он сказал, что мы одного возраста, и только потому должны играть вместе. Я не особо хотела этого, потому и вела себя как командир. Мне было интересно, почему он делал всё, что я говорила ему.

Он боялся моего отца.

Стоило понять.

Я падаю обратно на подушки.

Пытаясь устроиться поудобнее, ощущаю очень странное чувство в животе, лежа на кровати Мэгги и Кина, и понятия не имею почему. У меня нет похмелья. Я не голодна. Может, съела слишком много Доритос перед сном.

Кто знает?

Учитывая то состояние, в котором проснулась вчера, я должна была всю ночь и добрую часть утра спать, как младенец. Вероятно, мне стоило пойти в кровать раньше, а не засиживаться допоздна. Но каким-то образом Бруклину удалось заставить меня посмотреть «Тварь из Черной Лагуны» после «Бездны», потому что я не видела его. Или потому что он желал перекрыть черную магию Гаити тем большим, зеленым существом.

От этой мысли мне смешно.

Когда фильм закончился, Бруклин задал мне очень важный вопрос.

— Ты бы лучше умерла от нескольких больших укусов акулы или от миллиона злобных щипаний пираньи?

Оба варианта были неприятными. Не согласны?

Когда я не смогла ответить, он заставил меня смотреть «Пиранью». После этого ответ был очевиден. Безусловно, я бы выбрала акул. Настолько сильно меня испугал фильм «Пиранья».

По какой-то причине я сейчас лежу и пытаюсь заставить себя прекратить думать о Бруклине. Мне стоит думать о Лендоне. Да, если он на самом деле мой единорог, мой принц, интересно, почему я до сих пор ни разу не вспомнила о нем. Судя по тому, что я узнала о нем за наше короткое знакомство, он идеален для меня во всех понятиях. Будь у меня телефон, я написала бы Лендону сообщение. Задала бы вопрос Бруклина: пиранья или акула? Интересно, что бы он выбрал.

Завывает ветер, и мои мысли снова разбредаются. Что-то заставляет меня повернуть голову в сторону пляжа. Французские двери дребезжат, словно кто-то пытается проникнуть внутрь. Пытаясь сохранять спокойствие, я включаю прикроватную лампу, но ничего не меняется. Электричество всю ночь то включалось, то выключалось. Видимо, сейчас его снова нет. Уже, должно быть, около шести утра, потому что в окна проникает слабое сияние рассвета.

Взяв фонарик, который Бруклин купил прошлой ночью в магазине, я спрыгиваю с кровати и иду к лестнице, ведущей к его комнате.

Может, он проверит дверь ради меня?

Оказавшись наверху, слышу кое-что другое — на этот раз ничего пугающего, но звук похож на стон.

Не пойму точно.

Я мгновенно выключаю фонарь.

Дверь слегка приоткрыта.

Знаю, что он один, или подумала бы... ну, вы знаете, что я бы подумала.

Мысль о происходящем в кровати заставляет мое сердце колотиться от странного возбуждения. Прислушиваясь к звукам, решаю не стучаться; мое сердце бьется всё сильнее и сильнее с каждой секундой. Затем я снова это слышу.

Заглядываю в темную комнату, если не считать слабый свет восходящего солнца, проникающего через жалюзи. Бруклин лежит в кровати, одеяло покрывает его до талии, а рука находится именно на том месте, где я и думала.

Мне стоит отвернуться и уйти.

Я этого не делаю.

Не могу.

Ведь он держит член в руке. И что ж, я хочу, чтобы моя рука оказалась там же, но так как я не могу просто войти, чтобы попросить присоединиться и помочь ему кончить, ограничиваюсь наблюдением.

Я задерживаю дыхание, наблюдая за движениями Бруклина под одеялом. Длинными рывками он водит рукой вверх-вниз по члену. Затем откидывает одеяло и выгибает спину. Одна рука ложится на яйца, другая обхватывает головку члена, словно кольцом, так, чтобы она свободно проходила через него.

Мне приходится прикрыть рот рукой, чтобы сдержать стон возбуждения.

Я никогда лично не видела, как мужчина удовлетворяет сам себя, и это выходит за грани всего, что я себе представляла. Конечно, я видела, как это происходит в порнофильмах, которые смотрел Картер, но в них парни всегда так жестко дергают свой член, что даже смотреть больно.

То, что я вижу сейчас, совсем не то.

Намного эротичнее.

Медленнее.

Напряженнее.

Мне хочется прикоснуться к себе. Провести пальцами по клитору, вырисовывая круги под ритм подъема и падения его бедер, но я сдерживаюсь.

Внезапно кулак Бруклина ускоряется, а бедра поднимаются и опускаются при каждом движении руки, что в свою очередь заставляет мое сердце биться с тревожной скоростью. Теперь мне хочется трахнуть себя пальцем и прижать большой палец к клитору с достаточным нажимом, чтобы заставить себя кончить.

Еще один стон, и в этот раз его рот открывается, а лицо искажается от удовольствия.

Видимо, он кончает.

И, думаю, я тоже.

Мой клитор внезапно начинает пульсировать, и я понимаю, насколько возбудилась.

Он замирает.

Мои ноги словно ватные.

А после наступает тишина.

Мне хочется большего, поэтому я не отрываю глаз, желая узнать, повторит ли он это.

О, боже мой, я любопытная Варвара. Извращенная любопытная Варвара. Это плохо. Очень плохо. Но в то же время, по какой-то причине это вызывает у меня улыбку.

Я отправлюсь в ад.

Будучи настолько возбужденной, что я даже не считала возможным, сжимаю бедра и чувствую легкую дрожь в половых органах.

Опускаю взгляд.

Я кончила дважды?

Нет.

Ни за что.

Не так.

Не наблюдая за тем, как дрочит парень, которого я едва знаю, и, думая о том, как бы прикоснуться к себе.

Снова обращая внимание на то, что происходит за дверью, я замечаю его упругий, голый зад, направляющийся в ванную.

Ладно.

Хорошо.

Пора уходить. Но мои мозги всё ещё сконцентрированы на дрожи, из-за которой мои нервные окончания до сих пор покалывает.

Уставившись в пустую комнату, я знаю, что мне нужно уходить. Я делаю шаг назад, затем еще один. Добравшись до темной лестницы, снова включаю фонарик и пытаюсь решить, хочу ли развернуться или спуститься вниз, избегая какого-либо шума.

Его шаги раздаются по паркету, и мои широко раскрытые глаза вглядываются в темноту, а затем скрип петель на его двери вынуждает мое сердце остановиться.

Я мгновенно выключаю фонарь.

Появляется квадратик солнечного света, и дверь распахивается настежь.

Зажмурив глаза, я пытаюсь успокоить дыхание.

— Амелия? — спрашивает Бруклин.

Я замираю, словно олень в свете фар. Поймали. Меня поймали. Интересно, у меня ещё есть время убежать к себе в комнату? Нет, ни секунды. Может, стоит притвориться, что я хожу во сне? Возможно. Нет, это не сработает.

— Амелия, — спрашивает он снова.

Я вглядываюсь в небольшое пространство между нами и снова включаю фонарик, случайно засветив им прямо ему в лицо.

— Привет, — пытаюсь проговорить спокойно. Сделать вид, будто я только что поднялась наверх. Притвориться, что нотки возбуждения в моем голосе вызваны не тем, что я застала его за мастурбацией, а скорее радостью, что я достигла верха этой узкой лестницы.

Слава Богу, он одет. Каким-то образом во время моего безумия он успел натянуть пару спортивных штанов. Бруклин поднимает руку, чтобы прикрыть глаза от яркого света.

— Что ты тут делаешь?

Я отвожу луч в стену.

— Я… Я… Я... эм… Мне показалось, я слышала, как кто-то пытался открыть дверь Мэгги. Но теперь, когда я говорю об этом тебе, понимаю, как абсурдно это звучит.

К моему большому удивлению, парень направляется в мою сторону, словно собираясь проверить мое вызванное бредом волнение.

— Оставайся здесь.

Меня охватывает паника.

— Стой!

Бруклин смотрит мне прямо в глаза.

— Со мной всё будет хорошо, — говорит он в своей манере соблазнительного плохого парня. Каждый его шаг так и кричит: «Меня ничего не колышет».

— Ты не можешь пойти туда один.

Вернувшись, он заходит в свою комнату и возвращается с бейсбольной битой. От резкости в его взгляде у меня по спине бегут мурашки.

Я смотрю на биту.

Дерево ударяется о его ладонь.

— Подарок Кину от Мэгги, какая-то их шутка, но послушай, это же Луисвилл Слаггер. Я забрал ее, когда они выезжали.

— Может, стоит позвонить в полицию?

Бруклин без рубашки, и я не могу отвести взгляд от силуэта его упругих мышц, когда он перебрасывает биту через руку за спину и под другую руку.

— У нас нет телефонов, забыла? Но серьезно, не беспокойся. Вероятно, это кто-то из бывших ухажеров Мэгги. Пойду скажу ему, что Мэгги теперь замужем, и ее муж с радостью оторвет ему яйца, если увидит рядом с ней.

Я вопросительно смотрю на него.

Он делает шаг ко мне.

— У неё есть несколько шальных бывших, которые приходят сюда время от времени. Ничего нового. Думаю, я избавился, по меньшей мере, от трех со времени ее переезда.

— Оу. — Я поднимаю руку к быстро бьющемуся сердцу. — Так там действительно кто-то есть?

Бруклин теперь рядом со мной, держит биту сбоку, и вдруг становится серьезным.

— Возможно. Хорошо, что он не вошел.

Я могу лишь пялиться, не произнося ни слова, вероятно выглядя немного испуганной, хоть и пытаюсь скрывать это.

Возможно, увидев мое волнение, парень отпускает все тревожащие его мысли, и уголки его губ приподнимаются в улыбке.

— Вот был бы сюрприз, когда ты выцарапала бы ему глаза.

Думаю, он не ошибался в этом комментарии. В колледже я регулярно посещала курсы самозащиты. Отец настоял на них, когда я настояла на жизни в Гринвич Виллидж. Хоть я и ненавидела их, я посещала эти курсы, будучи послушной дочуркой. Чтобы облегчить нагрузку тех занятий, йогу я посещала ещё чаще. Думаю, можно сказать, что я занималась спортом ради своего психического здоровья.