— Амелия Уотерс, ты идешь со мной.

— Нет, я не могу. Я ведь не буду работать на мероприятии.

— Ты можешь прийти, в моем приглашении написано плюс один.

Я обдумываю предложение.

— Хм... это может быть весело. Кто счастливая пара?

— Мой приятель Чейз Паркер и его невеста Джиджи Беннет.

Моё восхищение возвращается.

— Оу, я слышала о Джиджи, она снимается в каком-то ТВ-шоу, да?

Он кивает.

— Да, шоу называется «Где мой Латте?».

Я указываю на него пальцем.

— Точно! Оно о женщине и ее ассистенте в Голливуде. Я смотрела его несколько раз, довольно забавно.

Бруклин хлопает в ладоши, словно рад не меньше моего.

— Решено, ты идешь со мной.

— Хорошо, но только если ты настаиваешь, — имитирую я протест, ощущая большее рвение к появлению в Голливуде, чем ожидала.

— Ты ведь не начнешь бегать за звездами, правда?

Я качаю головой.

— Ты плохо меня знаешь, Бруклин. Я могу быть кем угодно, но только не фанаткой.

Эти слова его цепляют, и он теряется в мыслях.

Неуверенная в причине, я ерзаю, ощущая дискомфорт.

— Просто замечу, быть незваным гостем — вариант получше.

Вырвавшись из мыслей, он смеется и говорит:

— Мы всегда можем притвориться.

Притвориться. Я так долго это делала, может, стоит повторить еще разок? Теперь в мыслях теряюсь я.

Звенит микроволновка, и, еще раз засмеявшись, Бруклин широкими шагами идет доставать контейнеры. Поставив их на островок, берет две тарелки, четыре китайские палочки и две бутылки воды. Глядя на меня, он кланяется.

— Еда подана, принцесса Амелия.

Смех, вырвавшийся из моего горла, и фырканье, раздавшееся из носа, вовсе не женственные.

— Я заставляла тебя так говорить, да?

Он кивает.

— Ещё как. Только, верится мне, я подавал содовую и Доритос. Доритос со вкусом соуса ранч, если быть точным.

— Доритос... я столько лет не ела их, — говорю я мечтательно.

— Правда? — спрашивает он, огибая островок и исчезая в небольшой прачечной за углом, видимо, чтобы надеть футболку.

Черт.

Я понимаю, оставшись с ним наедине, могла бы весь день пялиться на его пресс, но быстро отгоняю эту мысль и возвращаю свое внимание к Доритос.

— Это странно, что я до сих пор помню их вкус?

Ответа не раздается, но я слышу его в той комнате. Подняв взгляд, вижу, как Бруклин наблюдает за мной. В черной футболке. Голубые глаза стали еще насыщеннее. А потертые джинсы, кажется, были созданы специально для него.

— Что? — спрашиваю я, облизывая губы, и явно не из-за мысли о Доритос.

Он моргает.

— Ничего. Тоже вспоминаю.

В этот момент на улице раздается гром, и электричество — под аккомпанемент последнего писка микроволновки — вновь пропадает. Выглянув в окно, вижу молнию, освещающую темное небо.

— Шторм сильный, — говорю я тихо.

Ах.

Это же очевидно.

Бруклин идет ко мне и садится рядом.

— Предположительно такая погода продлится еще два дня. Я слышал, что дальше на юге ещё хуже.

— Например, в Мексике?— спрашиваю я.

— Да, из-за селей им будет сложно вернуться.

— Надеюсь, с ними всё будет хорошо.

Бруклин смеется.

— За рулем Кем, а он из Нью-Йорка. Уж водить-то он точно умеет.

— Правда. Кем умеет лавировать в пробках, как никто другой.

Бруклин кивает.

— Я видел его за рулем, но не забывай, что в машине Пресли, так что, думаю, мой брат запретит дикое вождение Кема во время путешествия.

Я улыбаюсь, думая о фотографиях милого малыша, которые видела на комоде Мэгги.

— Да, наверное, ты прав, и причина у него веская.

Кивнув, он берет два контейнера.

— Свинина мушу или курица под кисло-сладким соусом?

— Думаю, я буду курицу. Нет, свинину. Нет-нет, курицу, — отвечаю я нерешительно.

Ослепительная улыбка парня настолько же яркая, как и его очарование.

— Может, поделим пополам?

Я беру китайские палочки.

— Приступай.

Бруклин смеется и разделяет еду по тарелкам. Мне становится интересно, чем был вызван смешок. Когда мы начинаем есть, он говорит:

— Ты не такая, как остальные девушки здесь.

Я глотаю кусочек вкуснятины.

— Что ты имеешь в виду?

Он заканчивает жевать.

— Ты такая настоящая.

Я вгрызаюсь в свинину и смеюсь.

— О да, я такая настоящая. Я пьяная появилась на крыльце своего брата, а потом чуть не утонула, пытаясь избавиться от похмелья. Более настоящей не найти.

Он тоже смеется.

Затем наступает мгновение тишины.

— Ты спрашивала меня о своем отце, — заявляет он, сделав глоток воды.

Я хватаю кусочек курицы палочками.

— Да, спрашивала. Это был дискриминационный вопрос. Я недавно узнала о нем кое-какие вещи... ну, если быть честной… они вроде как разрушили мой мир.

Бруклин кладет свои палочки на тарелку и откидывается на спинку стула.

— Кто тебе сказал?

Не удивленная тем, что ему об этом известно, я отвечаю честно.

— Ванесса. Видела ее в канун Нового Года. Поэтому я здесь, чтобы поговорить с Кемом и выяснить, правда ли это, прежде чем пойду к отцу.

Словно занервничав, Бруклин вытирает руки о джинсы.

Должна признать, я плохо его знаю, но вижу, что ему известно. А если ему известно... значит, это правда.

Моё сердце останавливается.

Моя жизнь — ложь.

Я жила в пузыре, а теперь он лопнул. Произошел огромный взрыв. Пытаясь разбавить неловкое чувство в воздухе, я предоставляю ему выход из ситуации.

— Ты не должен ничего говорить. Я понимаю, что ты не хочешь предавать доверие Кема.

Бруклин делает глоток воды.

Взяв в рот ещё кусочек, поворачиваюсь к парню.

— У тебя есть травка?

Бруклин практически выплевывает воду и начинает бить себя в грудь, чтобы остановить кашель. Придя в себя, он поворачивается ко мне.

— Ты только что спросила меня о наркоте?

— Да, но, думаю, это ради медицинских целей.

Встав, он обходит островок и открывает холодильник.

— Прости, даже если бы была, а ее нет, я ни за что не буду курить с младшей сестрой Кема. Этому не бывать.

Я разочарованно вздыхаю.

— К твоему сведению, — я указываю на нас обоих, — мы одного возраста.

Взяв два пива, он ставит одно на стойку и открывает другое.

— Да, но ты всё ещё младшая сестра Кема.

— А ты младший брат Кина. Это имеет какое-то значение?

— Имеет.

— Скажи, почему?

— Потому что ты девушка.

Я приподнимаю бровь.

— А ты парень.

Он разочарованно выдыхает.

— Это негласное правило.

Мои глаза сужаются.

— Какое?

Он пожимает плечами.

— Скажи!

— Да ладно, Амелия, все знают, что ты, ну, хорошая.

Разозлившись, я указываю на него.

— В этом и проблема.

Сняв крышку, Бруклин ставит одно пиво на противоположный конец стойки.

— Какая именно проблема?

— Мне всегда приходилось быть хорошей. Осточертело. Что, если я не хочу больше быть хорошей? Что, если я хочу быть плохой?

Открыв бутылку, он делает глоток пива. Я никогда не замечала, каким сексуальным может быть мужчина, когда он глотает.

— Ты не слишком взрослая для бунта? — спрашивает он.

Я пожимаю плечами, не отвечая.

Словно проверяя мою решимость устроить бунт, он подталкивает бутылку ближе ко мне.

Я бросаю взгляд на часы на стене, которые, судя по движениям секундной стрелки, работают от батареек.

— Ещё даже не полдень.

Бруклин переводит взгляд на часы и пожимает плечами.

— Где-то сейчас пять часов.

Я смеюсь. Он прав. Глядя на бутылку, а после — на него, я наконец решаю ответить.

— Да, конечно, я взрослая для бунта, но это не меняет моих чувств, — подняв бутылку, я наклоняю ее в сторону Бруклина. — Алкоголь до полудня считается ведь плохим поступком, да?

Он приподнимает брови.

— Амелия Уотерс, ты, несомненно, безумная.

Сделав глоток, я смотрю на него и думаю: «Боже, он красив».

Не мой обычный тип. Не тот, с кем я вижу себя в долгих отношениях. Слишком дикий. Слишком беспокойный. Слишком неотесанный. Слишком привлекателен сексуально. По всем понятиям это не мистер Правильный.

Но, разве поиск того самого ещё важен?

Ещё глоток и ещё взгляд, и я вспоминаю, что нужно ответить на его комментарий.

— Нет, не безумная.

Но это не значит, что я не хочу такой стать.

В безумстве есть своя привлекательность… вам не кажется?