— Обложили! — в отчаянии закричал бомж и, подхватившись, рванулся было вперед. Но участковый, быстро перевернувшись на живот, успел схватить его за штанину, и Блеклый, широко взмахнув руками, словно подстреленная на взлете птица, клюнул лицом снег.

— Да я этого Корягу видел всего две минуты, — словно оправдываясь, говорил Блеклый Патрикову, когда Буркин привел его в отделение. — Иду мимо остановки, а тут он. Ну, я его по ходу проводил чуть-чуть.

— А про украденный чемодан он тебе ничего не говорил? — как бы между делом поинтересовался Патриков, внимательно вглядываясь в лицо собеседника.

— Говорил, — после продолжительной паузы признался Блеклый.

— Что говорил?

— Ну, что чемодан спер.

— И куда дел?

— Ну, там оставил одному.

— В пятиэтажке, в микрорайоне НГДУ?

— Ну да, на четвертом этаже.

— На третьем, — полувопросительно уточнил Патриков.

— Может, и на третьем, вам видней, — пожал плечами Блеклый. — Но мне он сказал, что на четвертом.

У Патрикова в памяти снова всплыла женщина с ярко крашенными волосами. Вспомнил он и мужчину, который увел ее наверх. Теперь он почти не сомневался, что именно в квартире этих людей оставил свой чемодан почивший бомж Сверчков, который либо перепутал с испугу, либо целенаправленно назвал не тот этаж тому, кто его потом убил. Казалось бы, все начинает выстраиваться в стройную логическую цепочку. Однако странные бандиты-монстры, их неуместная одежда, непонятное оружие, которым они пользовались — все это вплетало в цепь событий элемент почти мистической загадочности, ощущение тайны, раскрыть которую было не так просто, как могло показаться. Вспомнил Николай и синеющую на воздухе кровь, которую он, вернувшись, соскреб в тот вечер со ступенек в сделанный из листа записной книжки кулек. Теперь надо отвезти его экспертам из УВД. А потом — снова в злополучный подъезд, но теперь уже на четвертый этаж.

— Все, — сказал майор Ермолов, когда Патриков зашел к нему поделиться кое-какими догадками. — Дело об убийстве Сверчкова передается в УВД. Напиши подробный отчет по нему, изложи все факты, которые знаешь, свои версии и можешь спокойно дорабатывать материалы по другим преступлениям.

— Но, мне кажется, я только нащупал логическую взаимосвязь между различными фактами, только начал по-настоящему входить в суть дела.

Ермолов развел руками:

— Но ты же понимаешь, что это не зависит от нас. Есть приказ передать дело в УВД. Не переживай. Тебе еще хватит запутанных преступлений.

Дело Патриков сдал. Но женщина с крашеными волосами не давала ему покоя. Поэтому вечером он вновь направился в уже знакомый подъезд. Мужчину, открывшего ему дверь, Николай узнал сразу. Увидев удостоверение, тот несколько смутился. Они расположились для беседы в уютной комнате, где на журнальном столике стоял красивый бронзовый подсвечник с истаявшими розовыми свечами. Сидя в предложенном ему кресле-качалке, Патриков внимательно изучал взглядом хозяина квартиры, оказавшегося поэтом Блоковым, о котором Николай где-то что-то слышал или читал.

— Вы, наверное, насчет перестрелки в подъезде? — спросил поэт, скрестив руки на груди и откинувшись на спинку дивана.

— Именно.

— Я слышал стрельбу.

— И кое-что видели.

— Да, я выходил.

— Не один.

— Со мной была моя знакомая, — после некоторого замешательства признался поэт.

— Почему она вышла?

— Из любопытства, очевидно.

Патриков долгим испытывающим взглядом смотрел в лицо Блокова.

— А вам не показалось, что она знакома с нападавшими?

— Да что вы! Откуда? Нет, не показалось.

— А вот мне показалось.

Блоков вдруг сосредоточился и начал что-то напряженно соображать.

— Что, есть повод для размышления? — оживился оперативник.

— Да как сказать…

— Так что? Могла она знать этих людей?

— Не знаю. Мы с ней были знакомы очень недолго. Но, думаю, что вряд ли у нее могло быть что-то общее с уголовниками.

— А вы никогда не видели тех парней раньше?

— Нет.

— Могу я поговорить с вашей знакомой?

— Дело в том, что я знаю ее только по имени и совсем не знаю, где она живет.

— Не обижайтесь, но это, по крайней мере, смешно.

— Я понимаю, что вам трудно в это поверить, но тем не менее я говорю правду.

— Возможно. И как же зовут вашу знакомую?

Поэт замялся.

— Вы знаете, у нее трудное иностранное имя, нечто созвучное слову Лэнгли.

— Ка-ак?

— Ну, нечто вроде Лэнгли.

— Да-а, серьезная, видно, женщина. И больше ничего вы о ней рассказать не можете?

— Нет.

— А не было ли у нее большого черного чемодана? Не заметили?

— Был, — не смог соврать Блоков под пристальным и слегка насмешливым взглядом оперативника.

— И где он?

— Она забрала его с собой.

— А не знаете ли вы случайно, что было в этом чемодане?

— Знаю. Он был пуст. А что, этот чемодан имеет какое-то отношение к вашей работе?

— Похоже, что имеет. Она пришла к вам с этим чемоданом?

— Да, — здесь Блоков снова замешкался, не решаясь сказать, что ее принесли в чемодане, поскольку и это было бы неправдой. — Она была при нем.

— И зачем же она ходит с огромным пустым чемоданом?

— Не знаю. Наверное, купила по дороге.

— Логично. Что ж, спасибо и на том. Будьте готовы к тому, что вас вызовут в милицию.

Уже распахнув входную дверь, Патриков вдруг обернулся и, кажется, неожиданно даже для себя спросил:

— А не была ли она одета в черный плащ и шляпу?

Вопрос не просто удивил, а буквально поразил поэта.

— Что?! Была?! — не меньше поэта поразился милиционер.

Блоков ничего не ответил, а только тихо кивнул головой, продолжая что-то соображать.

Очередной день начался для Патрикова с неприятного известия: Ермолов перешел в управление. Слухи о его предстоящем повышении ходили по отделению давно, и поговаривали, что он потихоньку сдает дела, но ко всем этим разговорам уже настолько привыкли, что перевод Ермолова казался либо делом очень далеким, либо и вовсе блефом. И вот теперь Ермолов из отдела ушел. А жаль. Патрикову хотелось поделиться с ним своими новыми идеями. Впрочем, УВД не так далеко, да и к экспертам не мешает зайти — очень уж интересно, что это за кровь, которая меняет цвет. Закончив в этот день давнее и уже просроченное дело об ограблении, вечером Николай отправился в управление.

— Вообще-то результаты анализа у нас уже забрали, теперь ведь не ты ведешь это дело, — ответил эксперт Чернин, когда Патриков поинтересовался экспертизой синей крови. — Но удовлетворю твое любопытство — это биомасса.

— Что значит биомасса? Разве это не кровь? — Патриков нахмурился: кажется, начинали сбываться тайные и в значительной степени нелепые подозрения, которые возникали сами собой и которые он изо всех сил старался от себя отгонять.

— Это похоже на кровь, но это не совсем кровь. Там есть еще биовещества, которых в крови не бывает.

— Ну и какие это вещества?

— Ты спрашиваешь так, будто я доктор биологии, — вдруг разозлился эксперт. — Это вещества, на которых какой-нибудь научный работник мог бы сделать докторскую диссертацию, если бы как следует изучал их.

Выйдя из лаборатории, Патриков направился было к Ермолову, но встретил его на лестнице.

— Здравствуй, счастливчик! — поприветствовал оперативника майор.

— В чем это мне так повезло? — удивился Николай.

— От тебя это темное дело ушло, а ко мне снова пришло, — посетовал Ермолов. — Там оно у меня на контроле было, и здесь его снова отдали мне на контроль.

— Значит, я не зря к вам.

— С удовольствием тебя выслушаю, но мне, к сожалению, нужно срочно уехать. Тебе придется долго ждать. Или вот что: чтобы время зря не терять, зайди к своему приятелю по милицейской школе Виктору Комову — наше дело сейчас у него. С ним и побеседуй. Ну, а если останутся какие-то вопросы, зайди попозже ко мне.

Через пару минут Патриков был у Комова.

— А! Братья Стругацкие ко мне пожаловали! — грустно рассмеялся Комов, выходя из-за стола и протягивая приятелю руку.

— Почему братья? — Николай на всякий случай оглянулся на дверь. — Я вроде бы один.

— А пишешь, как оба. Но ты не обижайся — не только ты такой умный. Представляешь, на одной вечеринке знакомый психотерапевт рассказал мне, как пациент поведал ему историю о страшных фантастических типах, которые повылазили из чемодана. Я посмеялся от души, а утром прочел твои писания.

— Ну и что?

— А как ты думаешь? Я добыл данные пациента, разыскал его, записал весь этот бред и подшил к делу. Кажется, мы с тобой будем знамениты.

— Послушай еще одну историю. На этот раз не столько фантастическую, сколько романтическую, — предложил Патриков и рассказал Комову все связанное с его визитом к поэту Блокову.

— Это ближе к реальности, — заинтересовался Комов. — Хотя, если собрать все вместе, то…

— Что собираешься делать? — не дослушал Патриков.

— Не мельтешить. Работать, как по обычному делу. Если начать думать, что преступники толпами вылазят из чемоданов, прячутся в кувшинах, летают по воздуху и творят невесть какие чудеса, то могут просто руки опуститься. Так что буду работать, как обычно. Для начала оповещу всех, кого только можно, чтобы звонили мне срочно, если увидят кого-нибудь в плаще и шляпе или с необычным для человека лицом. Конечно, если они по недомыслию приехали сюда в такой одежде, то наверняка уже замерзли и переоделись. Но все же не следует терять даже самый маленький шанс.

Весь следующий день Патриков занимался материалами одной довольно банальной кражи, совершенной на квартире во время массового гулянья. Сложность ее раскрытия состояла лишь в том, что он никак не мог допросить всех свидетелей. Все это время Николай старался не думать о странном деле, которым теперь занимался Комов, но всякий раз ловил себя на том, что вновь и вновь мысленно возвращается к действующим лицам этой истории. Поздно вечером все по тому же делу о краже он оказался в микрорайоне строителей. Улицы уже опустели. Автобусы ходили плохо, и оперативник решил идти пешком. Редкие прохожие, ежась от холодного ветра, торопились домой. И вдруг что-то настораживающее промелькнуло перед глазами Патрикова. Оперативник вернулся взглядом на только что пересеченную им улицу и увидел быстро удаляющегося прохожего в темной одежде и… в шляпе. Патриков встал как вкопанный. Прохожий, словно почуяв что-то, слегка обернулся, показав восковой профиль, но Николая, кажется, не заметил. «Он!» — чуть не сказал вслух оперативник, и сердце его учащенно забилось. Еще не веря в столь случайную удачу, Патриков нахлобучил шапку и небрежной, но быстрой походкой пошел по другой стороне улицы, стараясь не сильно отставать от знакомого силуэта.