Однако его поджидала еще одна неожиданная встреча. Из двора на противоположной стороне улицы появился Комов и, не скрываясь, поспешил за объектом наблюдения. Патриков пошел ему наперерез. Увидев приятеля, Комов затоптался на месте, вертя головой то в сторону удаляющегося прохожего в шляпе, то в сторону Николая.

— Ты как на него вышел? — спросил Виктор, когда Патриков с ним поравнялся, и вновь зашагал по тротуару.

— Случайно, — ответит тот, едва поспевая за ним. — А ты?

— Один из наших по приметам опознал и позвонил мне. Я как раз на дежурстве сегодня, так что тут недалеко оказалось.

— Не спугнем? — забеспокоился Николай, видя, как сокращается расстояние до прохожего.

— Мы его не то что спугнем, а напугаем до смерти, — разгорячился Комов.

— То есть? — не понял Николай.

— Будем брать! — решительно сказал Комов, убыстряя шаг.

Субъект в черном вышел на проезжую часть улицы и, не оглядываясь, пошел вдоль нее.

— Его нельзя сейчас брать. Он может привести к остальным, — удивленно заметил Патриков.

— Он никуда не ведет. Он делает круги. У этого дьявола глаза на затылке, или он видит спиной. Если сейчас уйдет, дело — труба, ведь у меня нет ничего, кроме фантастических зарисовок.

— Ты что, не веришь мне?!

— Да верю! Верю, только это ничего не проясняет, а даже наоборот — запутывает.

Комов выскочил на дорогу и почти бегом стал догонять прохожего. Патриков с досадой пнул ногой снег и последовал за ним, на ходу расстегивая полушубок, чтобы можно было быстро достать пистолет. У него было скверное предчувствие.

— Гражданин, подождите! — закричал Комов на ходу.

— Зачем? — сипло спросил субъект, не оборачиваясь, и перешел на бег мелкой трусцой, часто подпрыгивая, как на пружинах.

— Мне надо задать вам несколько вопросов, — кричал Виктор, ускоряя движение.

— Задавайте! — согласился тот, переходя на более широкие прыжки.

— Стой! — повелительно выдохнул Комов, пускаясь во весь опор.

Гражданин в шляпе побежал чемпионскими прыжками в длину. Расстояние между ним и преследователями стало заметно увеличиваться.

— Уйдет! — с нотками отчаяния сказал Патриков, стараясь не отставать от приятеля.

Но прыжки беглеца становились все более вялыми, и, наконец, из размашистых, оленьих, они стали совсем куцыми, заячьими.

— Ха! — воспрял Комов и тоном врача, ставящего смертельный диагноз, заключил: — Бегает быстро, но недолго.

В это время сзади послышался нарастающий скрип снега. Оглянувшись, Патриков увидел узкие легкие сани, с запряженными в них массивными и невероятно длинными собаками. Сани напоминали нарты северных народов, однако в этой местности коренные жители на собачьих упряжках не ездят, а в Сургут и вовсе предпочитают добираться более современным транспортом. В довершение ко всему, в нартах сидел человек в противогазе.

«Что за диво!» — подумал Николай, и нехорошее предчувствие вновь овладело им. На большой скорости нарты промчались мимо, и, к ужасу своему, Николай успел заметить, что морды запряженных тварей были скорее лягушачьими, нежели собачьими. А бежали они так быстро, что оперативнику почудилось, будто у каждой из них, по крайней мере, шесть ног. Это так поразило Николая, что он прозевал момент, когда преследуемый, а вслед за ним и Комов, на ходу запрыгнули в нарты.

— Стой! — закричал Патриков, едва успевая вдыхать воздух.

Однако нарты развили скорость быстро несущегося автомобиля, и догнать их уже не представлялось возможным.

— Стой! — Патриков выхватил пистолет и выстрелил в воздух, однако стрелять вслед было нельзя, так как маячившая на санях спина Комова закрыла собой все, что было впереди.

Комов навалился сверху на бледнолицего и, дотянувшись рукой до кучера, ухватил его за шиворот, пытаясь опрокинуть на спину. Но голова кучера вдруг развернулась на сто восемьдесят градусов, и противогаз, оказавшийся мордой неведомого зверя, свирепо оскалился, сверкая маленькими лиловыми глазками и пытаясь укусить Комова за кисть. Виктор машинально отдернул руку, и в это время бледнолицый изо всех сил толкнул его ногами, сбросив с себя и с нарт. Взрыхляя свежий снег, Комов прокатился несколько метров по земле и, усевшись на обочине, широко раскрытыми глазами уставился вслед умчавшейся упряжке.

— О господи! — еле слышно сказал он.

— Витя, ты в порядке? — забеспокоился подоспевший Николай.

— О господи! — громко повторил Виктор, не отрывая взгляда от дороги.

— Ты чего? — суетился Патриков, пытаясь поднять приятеля с земли.

— Кошмар! Никто же не поверит! — сказал тот и стал медленно подниматься.

Егор Блоков сидел в кресле перед телевизором, забросив ногу за ногу, и смотрел, как из глубины экрана, кувыркаясь и отливая радужными цветами, накатывалась заставка рубрики местной телепрограммы «Спорт. Спорт. Спорт». Сопровождалось накатывание букв мелодией популярной песенки, из которой Егору хорошо запомнился лишь навязчивый припев: «Привет с большого бодуна» (то бишь с сильного перепоя). «При чем здесь спорт?» — грустно подумал поэт, не отрывая застывшего взгляда от экрана.

После ухода Лэнгли не писалось и не спалось. Поэтому последние вечера он допоздна просиживал перед телевизором, наполовину не понимая происходящего на экране. Бурные эмоции вызывали у него лишь бесконечное множество раз повторяющиеся на разных телеканалах рекламные ролики. Особенно его почему-то раздражал молодой человек в неглиже, пытавшийся изображать некое подобие «ласточки», стоя на огромном шаре. Постепенно на нем появлялись все новые и новые детали одежды, пока он, наконец, продолжая стоять в той же глупой позе, не оказывался импозантно одетым. «Придурок на шаре», — зло окрестил этот ролик Егор и, всякий раз мрачно досматривая его до конца, подтверждающе кивал головой, словно желая сказать: да-да, так оно и есть.

В этот раз в спортивной рубрике рассказывали о соревнованиях по гиревому спорту. Вот на экране появился небольшой, но крепко сбитый парень. Он взял гирю и только хотел ее выжать, как в прихожей Блокова раздался звонок. Егор прореагировал на нежданное вторжение так, словно его оторвали от самого любимого занятия. Но едва Блоков открыл дверь, как лицо его просветлело и стало восторженно-удивленным: из-под обширных полей черной шляпы на него, не мигая, смотрели такие необыкновенные и такие знакомые глаза.

— Лэнгли! — Егор отступил, пропуская иномирянку.

— Не ждал? — она быстро переступила порог и торопливо прикрыла за собой дверь.

Егор взял ее за руку и притянул к себе. Она улыбнулась, не отрывая от него взгляда. Егор снял с нее шляпу. Ее фиолетовые волосы забавно торчали во все стороны, и Блоков стал медленно их приглаживать.

— Я всего на минутку, — серьезно сказала Лэнгли, — мне надо идти на дело. Там всякое может случиться, поэтому мне захотелось сначала увидеть тебя. Но, я думаю, что все будет хорошо, и мы еще увидимся.

— Но что за дело у тебя, Лэнгли? Я не пущу тебя, пока ты не скажешь. Почему это может быть опасно? Ты не хочешь мне рассказать?

— Я расскажу, — она посмотрела на Егора долгим испытывающим взглядом. — Понимаешь, чемодан — это лишь маленький вход в иномир. Через него и через коридор, в котором мы были, можно пересылать лишь людей и небольшие предметы. У нас есть большие входы, но их очень мало. В вашей стране такой вход есть только в Москве, и там наши уже работают вовсю. Ваш город по многим факторам подходит для того, чтобы сделать здесь еще один большой вход. К тому же у вас есть станция «Орбита» с довольно мощной антенной. Такая антенна нам нужна для воздействия с этой стороны. Во взаимодействии со сверхмощным излучателем на той стороне она позволит создать нужный коридор. Ну, это как точка наведения. Впрочем, всего сразу не объяснишь…

— Короче говоря, вы хотите захватить «Орбиту»? — задумчиво подытожил Егор.

— Да, — Лэнгли опустила голову, но Блоков взял ее пальцами за подбородок и заставил вновь посмотреть ему в глаза. — Значит, ты работаешь с теми людьми, которых мы видели здесь, на лестнице?

Лэнгли посмотрела на него растерянно, даже испуганно, и только кивнула головой. Тут входная дверь медленно раскрылась. Лэнгли, обернувшись, вздрогнула. В комнату бочком протиснулся высокий худощавый человек, одетый, как и Лэнгли. Его лицо с тонкими неправильными чертами было мертвенно-бледным. Взгляд пришельца был спокойным и холодным, а глаза его были глазами человека с того света.

— Они меня выследили, — тихо сказала Лэнгли.

Пришелец вдруг рассвирепел и разразился рычанием, повизгиваниями, попискиваниями и шипением. Язык его был ужасен, и самое ужасное было то, что на этом языке вдруг заговорила прекрасная Лэнгли. Кажется, она оправдывалась.

— Какого черта? — вдруг взорвался Блоков. — Ты кто такой?! А ну, пошел отсюда!

Глаза чужака застыли, остановившись на хозяине квартиры. Дверь вновь раскрылась, на этот раз широко, и в квартиру ввалился массивный субъект с совершенно фантастической мордой. Бледнолицый что-то прорычал, и звероподобный двинулся было к Блокову. Внутри у Егора похолодело, и он оглянулся, ища какой-нибудь тяжелый или острый предмет, но, как назло, ничего такого поблизости не было. Лэнгли вдруг стала перед поэтом, выставив руки с широко разведенными пальцами в сторону иномирян, и вновь заговорила на их языке. Пришельцы еще немного постояли у двери, переглянулись, обменялись скрипучими фразами, бросив напоследок злобные взгляды на поэта, вышли из квартиры.

— Что им надо? — хмуро осведомился Егор.

— Они считают, что ты слишком много знаешь, — ответила Лэнгли, обнимая поэта, — но я им сказала, что если они причинят тебе какой-либо вред, я не стану с ними работать. А без меня им будет тяжко, ведь я главный научный работник в этой группе.