ЛЮДИ НА НИЛЕ

Невысокий худощавый человек появился под вечер в моем номере отеля «Семирамис» в Каире. Складки, идущие от носа к уголкам рта, нервное, сухое лицо.

Это давний знакомый, знаменитый кинорежиссер арабского мира Юсеф Шахин. Он окинул взглядом комнату, задержал на секунду внимание на панораме за широким окном-дверью, ведущим в лоджию. Там в теплых сумерках угасал оранжевый закат, качались на Ниле фелюги с длинными косыми парусами, а дальше, на другом берегу, вспыхивали огнями окна многоэтажных домов района Гизы. Была поздняя осень семидесятого.

— Здравствуйте. Некарашо! — сказал Шахин.

Далее он продолжал по-французски, как всегда, экспрессивно и нервно, изредка вставляя в речь русские слова, главным образом «некарашо», и «я не хотеть». Он рассказал мне о том, что поставленный им кинофильм о дружбе и сотрудничестве между советским и египетским народами, о великом проявлении этой дружбы и сотрудничества, фильм о сооружении Асуанской плотины и гидроэлектростанции здесь, в Каире, неожиданно подвергся убийственной критике.

— Нет, вы подумайте, мсье Ситин, что происходит! — почти кричал он, резко размахивая обеими руками. — После смерти президента Насера у нас подняли голову противники хороших отношений с Советским Союзом. Некарашо! Я считаю, что они, эти люди, дальше своего носа не видят. И они ругают мой фильм потому, что он показывает плодотворность нашей дружбы и сотрудничества. Я не хотеть больше работать! Я не буду переделывать «Люди на Ниле»!

Разволновавшись, Шахин то вскакивал с кресла, то снова садился, лицо его посерело.

— Ради бога, успокойтесь, Джо, — сказал я ему несколько раз, но он продолжал возбужденно, почти истерически, почти в крик, возмущаться статьями в египетских газетах, где его упрекали в «искажении», в «неверном» отражении действий некоторых чиновников — персонажей фильма, которые по ходу повествования тормозили, например, доставку оборудования на стройку в Асуане.

— Некарашо! Тре, тре мове! — бушевал Шахин. — Мелкие политиканы хотят убить, растоптать произведение киноискусства своими мелкими придирками ради своих мелких интересов карьеристов и антидемократов. Как они смеют выступать против прославления подвига строителей Асуана! А в этом суть моего фильма!

С большим трудом удалось успокоить гостя, постепенно переводя разговор на другую тему. Шахину недавно в Москве сделали операцию в ухе. Я и поинтересовался, как он теперь, лучше слышит.

— Очень карашо! — ответил он.

Потом я спросил, как поживает его жена-француженка, мадам Коллет, симпатичная болезненная женщина с большими карими глазами, почти арабскими.

— Спасибо за внимание. Карашо.

С высоты нескольких километров великая африканская река Нил видится узкой светло-коричневой ленточкой, даже шнурочком, в обрамлении нешироких полосок зелени. А вокруг, вплоть до дымного всегда в здешних краях горизонта, всхолмленная, желтая с черным пустыня покрыта извилистыми, как поверхность мозга, морщинами — руслами «вади», высохших рек и ручьев. Когда-то — а по геологическим понятиям совсем недавно — тысяч десять лет назад всего, здесь шумели тропические джунгли, бродили стада слонов, жирафов и буйволов, таились хищники…

Бо́льшую часть Египта занимает эта пустыня — восточная часть Великой Сахары.

Асуан показался впереди, прямо по курсу самолета. Ленточка Нила была перегорожена строящейся плотиной, как ручеек дощечкой. За ней далеко на юг, меж пологих холмов, простиралась сизо-голубая чаша уже заполнявшегося водохранилища. Ближе по правобережью прижались к кофейного цвета реке две-три сотни домиков. Немного в стороне еще дома-кубики. Белые, как на макете, — поселок строителей. И неподалеку серые бетонные ленты посадочных полос аэродрома на желтом песке, обнимающем Асуан со всех сторон.

…Добравшись до отеля и переодевшись полегче (несмотря на январь, температура воздуха здесь за тридцать), еду с встречавшим директором фильма «Люди на Ниле» на съемки. Хорошее шоссе ведет из поселка к плотине. Но только приблизившись вплотную к ее подножию, или иначе к нижнему бьефу, по серпантину, проложенному в черных скалах, начинаешь поражаться грандиозности этого сооружения. Что величественные пирамиды Гизы! Горным хребтом нависает плотина над грохочущим, бурлящим, в струях, как напряженные бицепсы, в пене потоком. Он вырывается стремительными гигантскими фонтанами из донных ее отверстий.

Вверху, у «края неба», по спине плотины жучками ползают бульдозеры, сооружающие автостраду. На склоне, круто обрывающемся в долину Нила, тоже ведутся работы. Сглаживается, равняется скат, ставятся опоры ЛЭП. Ближе к правому берегу реки в тело плотины врезано здание — белые стены с рядами узких окон — машинного зала гидроэлектростанции. Там уже монтируются первые турбины и генераторы. Одна из турбин, выкрашенная в оранжевый цвет, похожая на огромную лепешку, лежит на большой барже, пришвартованной стальными тросами к черным, гладким, окатанным водой камням немного ниже по течению. В этом месте поток, вырвавшийся из донных отверстий, сливается с другим, более спокойно текущим от левобережья, где в сливной части плотины еще не закрыты все створы нижних водоводов.

Грандиозна панорама Асуанской гидроэлектростанции! Я дивлюсь масштабам сооружения. Спускаюсь к урезу вод потока. Бросаю в него щепочку. Ее подхватывают и несут свитые тугие струи с огромной скоростью…

Кто-то сверху, от дороги, машет рукой и кричит мне что-то. В звенящем грохоте не разобрать, но понять можно: меня предупреждают, чтобы я был осторожен, не сорвался с гладких черных валунов. Выбраться из потока живым вряд ли удалось бы. А мне не хочется уходить от берега укрощаемого Нила. Отсюда открыта вся стройка. Видны другой берег реки и остров, что против городка Асуан. На острове кокосовые пальмы и развалины древнего сооружения.

Я видел много великих рек. Наши сибирские — непревзойденной чистоты и красоты Ангара и неоглядно могучий Амур — пожалуй, больше, мощнее Нила. Но на берегу этой реки ощущаешь особое чувство, воспринимаешь ее по-особенному.

Тысячи лет назад в долине Нила, немного южнее Асуана, в Абу-Симбе, и к северу, в Луксоре, и еще дальше на север, в Саккаре и Гизе, в дельте реки были большие поселения огромного египетского царства. Здесь была одна из колыбелей цивилизации. Древние египтяне достигли немалого в технике и науке, строили сооружения, сохранившиеся до сих пор. Храмы богов и дворцы, гробницы-пирамиды фараонов. Многие годы уходили на их постройку. Величайшая из пирамид Хуфу-Хеопса в Гизе, что на окраине современного Каира, строилась полвека!

А вот Асуанская плотина — пятилетие. Пожалуй, и ее тело уложено больше половины камня и грунта, затраченного на все пирамиды! Но не в грандиозности этого сооружения наших дней, если думать о смысле вещей и человеческих свершений, конечно, главное. Главное в том, с какой целью трудились люди тогда и теперь. Под испепеляющим солнцем тропика Козерога, — а он обвивает земной шар здесь, — в знойном мареве ветров пустыни, дни, месяцы, годы…

Тогда-то по воле и ради тщеславия земных властителей и во славу туманного пантеона богов. Ныне — из желания построить новый дом, новое государство для себя, впервые после долгих лет подчинения феодалам и иностранцам.

Для египтян тысячелетия Нил был добрым и злым одновременно. Добрым, когда спокойный летний паводок приносил на поля феллахов плодородный ил и влагу. Злым, когда (а это бывало часто) паводки превращались в опустошительные наводнения. Голод и болезни тогда уносили в царство теней жителей многих селений.

В конце прошлого века английские инженеры по заказу колониальных властей построили на великой африканской реке подпорную, невысокую, в несколько метров, плотину. Она позволила увеличить немного площадь орошаемых земель. Длинноволокнистый «египетский» хлопчатник, выращиваемый на них, высоко ценился на рынках Европы. Но эта плотина не могла подчинить Нил человеку, спасти от наводнений. Один из английских инженеров писал в то время, что своенравная африканская река всегда будет грозным дамокловым мечом, нависшим над долиной и дельтой Нила, всегда будет время от времени губить посевы, скот, людей.

Опыт советских гидростроителей помог решить дерзкую задачу укрощения Нила. Они создали проект плотины и водохранилища в Асуане, которые, накапливая миллионы кубометров воды, позволят хорошо регулировать сток и одновременно построить гидроэлектростанцию большой мощности и тем самым создать электрический фундамент национальной промышленности освободившегося от феодализма и колониальной зависимости Египта.

…Сухая, звенящая глина под ногами. Однажды смоченная дождем, она затвердела камнем. А недавно в Асуане прошел дождь — впервые за три года! Изнывая от жары, мы медленно поднимались по обочине дороги к гребню плотины. Один за другим нас обгоняют самосвалы Минского автозавода и «ЗИЛы». И вот наконец вершина плотины. С ее гребня открывается простор водохранилища. Поверхность его в мелкой шоколадного цвета ряби. Уровень воды еще не достиг максимальной отметки, и все же обнимаемое холмами рукотворное озеро протянулось до горизонта.

Там, в дальнем его конце, сейчас тоже идут исторического значения работы: там, в Абу-Симбе, распиливаются на блоки и поднимаются на крутой срез прибрежной скалы статуи древних богов и обожествленных властителей Египта. На недоступной для затопления при заполнении чаши водохранилища высоте они будут вновь собраны, реставрированы и сохранятся еще на века и века.

Пройдя по гребню плотины с полкилометра, мы снова спустились вниз, на уровень нижнего бьефа, на плоский полуостров — треугольник, образовавшийся между двумя потоками: слева — от водоспуска и справа — от выходящего из донных отверстий турбинного зала будущей гидроэлектростанции. На полуострове несколько дощатых домиков и палаток. Около одной из них на треноге под зонтом большая съемочная кинокамера. Здесь «полевой стан» группы, создающей фильм «Люди на Ниле».