Когда совет закончился, Шиалистан заперся в своей комнате и просидел там целый день, напиваясь остатками вина, вспоминая вкус рхельского сыра и знойных эфратийских наложниц. Потом он кликнул рабынь. Пришли сразу две: одна старая и рябая, а вторая молодая, но рыхлая, точно печеное яблоко. Шиалистан сидел на полу, обхватив колени, и ему было все равно, что подумают уродливые коровы. Куда веселее оказалось предаться мечтам о временах, когда его коронуют на императорство - уж тогда-то он позаботиться о том, чтобы рабыни, которые будут прислуживать лично ему, все были хороши собой, ласковы и преданы господину.

Глядя на остатки браги, рхелец задавался вопросом, как дед проник в его комнату. "Дверь надобно закрывать", - подсказал внутренний голос. Старик ведь мог прийти и посреди ночи, придушить его спящим и расчистить себе путь к золотому трону. Разозленный, регент отшвырнул осколок кувшина, отполз в сторону, как ему казалось, на безопасное расстояние. Дурных мыслей прибавил и меч, с которым Раван не расставался ни днем, ни ночью - лезвие чуть высунулось из ножен и в нем регенту чудились отражения прислужников Гартиса за собственной спиной.

- Вижу, без надобности тебе золотой трон, - сказал дасириец.

- Зато ты на него облизываешь, как кот на сметану, - огрызнулся регент.

- Все лучше, чем вовсе никого, - слишком уж спокойно ответил Раван. Он демонстративно вытянул ноги - на сапогах сохранилась кровь. - Мародеры, - пояснил дед.

- Гляжу, ты вовсю изводишь недобитков, что еще остались у меня под началом.

Шиалистан поднялся, добрался до постели, стащил расшитое покрывало и завернулся в него, как окуклившаяся гусеница. Ткань воняла сыростью, как и весть харстов замок. Дед еще не сказал, чего ради пожаловал, но его общество уже утомляло. Сейчас регент только удивлялся, как они раньше ладили - деда точно подменили, и даже мертвый Шаам и победа над ним не вернули Равану прежнего благодушия.

- Убирайся, - прикрикнул Шиалистан на старика. - Твой правитель приказывает тебе.

- Нет здесь такого. Щенка только вижу, переростка, которому сил нет отказаться от материнской сиськи. Как будто не юродивый, зубов полная пасть и зло во всю рожу, а добыть себе мяса смелости не хватает. Или, может, не кобель это вовсе, а мул - между ног непойми что, ни мужик, и не баба.

- Вон пошел! - заорал регент.

- Как только я покину замок, тебе прирежут здесь, точно индейку! - Раван рассвирепел.

Он кинулся на Шиалистан, поднял на ноги и тряхнул так, что у регента забултыхалось в глазах. Старик поморщился, отшвырнул внука и ухватился за левый бок. Регент догадывался, что его разбирает какая-то хворь - слишком уж часто Равана тревожил бок. "И за тобой Гартис уже послал", - безмолвно злорадствовал рхелец.

- Вчера Фарилисса к владыке мертвого царства отправилась, - сказал старик немного погодя, когда боль перестала глодать его. - Где девочка ее - никому неведомо. Отдали на попечение нянек, а ровно вечером, накануне смерти мамаши, все трое как в воду канули. Должно быть, у Фарилисы осталось пару побрякушек на подкуп.

Императрица-шлюха. Шиалистан давно перестал вспоминать о ней. Как змея, которой вырвали ядовитые зубы, она была бесполезна и беспомощна. Несколько раз посылал ему прошения, моля пощадить ее дочь и отдать на поруки дальней родне, но Шиалистан отказал. Малолетняя Нинэвель была залогом смирения дасирийки - отпусти он девчонку, как низложенная императрица разыщет способ сплести заговор. Уж в чем-чем, а в науке плетения интриг регент смыслил много больше, чем в воинском деле.

- Харстам будет о чем с ней потолковать, - не без удовольствия сказал Шиалистан. - Да и Дратов бастард, думается, поджидает ее в своем котле. А девчонку пусть везут, куда хотят - что за прок от нее теперь?

- Нельзя быть таким недальновидным. Никогда ты не узнаешь наперед, что станет с этой девочкой. Или тебя боги одарили предвидением? Вдруг свяжется с каким-то разбойником и в одно поганое утро вздумает мстить за мамашу? Слыхал, что сталось с Первым магнатом Тарема?

Шиалистан кивнул.

- Между тем логово свое Ластрики сторожат почище твоего.

- Мне ветер нашептал, что по приказу Катарины прирезали этого жирного борова.

Дед уже открыл рот, чтобы ответить, даже поддался к регенту, но передумал. Какое-то время они сидли молча, каждый в своем углу, точно бойцовские собаки. Кость раздора лежала между ними, но охоты глодать ее не было ни у того, ни у другого.

- Что ты знаешь о пророчице? - наконец, спросил дед.

- Что народ она подбивает против богов, все пророчит приход нового, который будто бы принесет все блага за пазухой. - Регент отрыгнул, покривился от привкуса во рту, но разговор с дедом на вкус был еще гаже.

- Она народ режет, точно скот. Разговоры есть, что заставляет взрослых сжигать своих детей, а после самих себя убивать. И никто не может противиться ее воле. Думается, румийская волшебница она. Из города люди к ней бегут. Храмы жгут и гнева богов не бояться. А ты дерьмо свиное хлещешь, вместо того, чтоб найти смутьянку и утсроить показательную казнь. Вера людям нужна, Шиалистан, а не то к тому часу, как поветрие жатву закончит, некем править будет.

Шиалистан не сдержал хохот.

- Ты посулил мне покорность и благо народа, как только с Шаамом разделаюсь, а так получается, что покойник в мертвое царство уволок все почести. Про него песни слагают, а мне в рожу плюют. Больше не ходок я за твоими советами.

Раван вскочил снова, попытался схватить Шиалистана за шиворот, но регент увернулся и отбил его руку. Хмельное безразличие сменилось бешенством. И оно отрезвляло почище рассола. Регент осмотрелся в поисках чего-то, чем бы можно было вытереть лицо, и, не найдя ничего подходящего, вытерся покрывалом. На дурно пахнущей ткани остались следы крови - должно быть осколки ранили много глубже, чем казалось.

- Думаешь, я не вижу, как тебе свет застит золотой трон? - прошипел Шиалистан. Теперь, когда его и деда разделяла постель, он чувствовал себя в безопасности, но на всякий случай вынул из оружейницы трофейный меч Шаама. Клинок Шиалистан забрал в знак победы, хоть дед всячески протестовал - где это видано, чтобы у покойников отнимали оружие, с которым они померли?! Регент начхал на угрозы, сказав, что и так расщедрился, разрешив недобиткам Шаамовой армии хоронить мертвецов.

Рукоять неприятно врезалась в кожу, регенту пришлось держать клинок обеими руками, таким тяжелым он был. Воспоминания, с какой легкостью Шаам орудовал им, напомнили регенту о собственной ущербности.

- Никогда не наставляй на человека меч, если не собираешься убивать. - Дед и в этот раз не мог обойтись от опостылевших Шиалистану нравоучений. - Только слабый умом станет грозить мечом, когда кишка тонка одним махом все порешить. Шаам знал цену каждой капле крови, что на этом клинке, а ты - ты знаешь, чего стоит человеческая жизнь?

- Знаю, чего стоила моя. - Слова плевком полетели в Равана.

Старик понял, не мог не понять. Он сразу как-то сник и меч в руках Шиалистана перестал его интересовать, но от своего Раван не отступился.

- Пророчицу нужно прибрать. Эдак она народ сманит, очарует своим поганым чародейством и против тебя поведет. Людьми без веры управлять проще, чем стадом баранов - покажи одному в какую сторону идти, как остальные тут же следом потянуться.

- Ты боишься собственной тени, - отмахнулся регент, хоть на самом деле слова деда посеяли в нем сомнение. Может, он только вид делает, что ничего не знает, а на само деле ему уже наушничали? Но кто? Каджи сказал, что разделался со служителем, которого подкупил Шиалистан. Получается так, что либо поганый иджалец обманул и не стал марать рук либо продался деду и выдал секрет.

Рхелец опасливо покосился по углам - без Живии в каждом темном закутке ему мерещились убийцы и шпионы. Раван, заметив его настороженный взгляд, прошелся по комнате, нарочно потрепал пыльные занавеси.

- Тебя охраняют мои лучшие воины, - сказал он. Слова, что должны были успокоить регента, раззадорили страх. Лучшие - значит преданные, способные на все.