Я останавливаюсь в конце двора. Он никак не огорожен, просто плавно перетекает в лес, что облегчало ей жизнь, когда она выбиралась, чтобы встретиться со мной.

Облокотившись на ближайшее дерево, я делаю глубокий вдох. Чёрт. Нет. Речь будет не о том, как я любил её. А о том, почему она оставила меня. Именно поэтому спустя полчаса после возвращения домой я стою тут, перед её домом, колеблясь, как маленькая сучка.

Я отталкиваюсь от дерева с резким вздохом и мчусь к задней двери. Затем стучу костяшками пальцев в стекло, прежде чем передумаю. Затем ещё раз, потому что никто не откликается.

Я поднимаю кулак, чтобы постучать в грёбанный третий раз, когда дверь открывается.

Она здесь.

Волнистые блондинистые волосы, широко раскрытые глаза, дрожащие розовые губы и трясущиеся руки.

Я впитываю её взглядом, пристально пробегаясь по каждому дюйму. Я похож на изголодавшегося человека, который отчаянно нуждается в единственном способе, способном ослабить боль. Дерьмо, она чертовски великолепна. Ещё лучше, чем я помню. Она не та девочка, в которую я влюбился — неловкая и мягкая.

Теперь она женщина с плавными изгибами во всех положенных местах — более грациозная, более сексуальная.

Я смотрю на неё и вижу шок в её глазах.

Она всё ещё моя Софи.

— Ты вернулась.

Она открывает рот, но ничего не говорит.

— Почему?

— Мне нужно разобраться здесь кое с чем, — она убирает руки от двери и обнимает себя за талию.

— Теперь ты снова уйдёшь? Исчезнешь, словно тебя здесь никогда и не было?

— Я не решила, как поступлю, — шепчет она, — я приехала только вчера.

Я смотрю на её лицо. Эти губы. Чёрт. Прошло два года, а я хочу поцеловать их также сильно, как и раньше.

— Долго же ты.

— Как ты узнал, что я здесь? Ты сам только что вернулся.

— Следишь за мной, Соф? — я прислоняюсь к дверному проёму, приподнимая брови, — Лейла сказала мне, что ты вернулась.

— Так и думала. К тому же, нет, не слежу, Коннер. Зачем мне это?

Наклонившись вперёд, я не могу удержаться и убираю несколько прядей с её лица.

— Я не знаю, принцесса. Ты скажи мне.

— Не называй меня так, — она убирает мою руку.

— Почему нет? Это то, кем ты являешься. Неприкасаемая. Недостижимая.

— Убирайся отсюда, — в её глазах огонь, смесь злости и отчаяния.

— Снова выгоняешь меня?

— Уходи, Коннер! — выкрикивает она, глядя на меня, — я не хочу, чтобы ты был здесь.

Но её глаза говорят об обратном. Они говорят, что она хочет схватить меня и не отпускать, свернуться в моих объятиях, как раньше. Её глаза говорят мне, что она хочет лечь рядом со мной и проследить линии татуировки на моём плече, пока моя кожа не покроется царапинами от её прикосновений.

Её чёртов рот лжёт.

— Мне всё равно. Я пробуду здесь всё лето, — я не помогаю своей понимающей ухмылкой.

Она смотрит на меня с тоской в глазах, и в этот момент раздаётся плач ребёнка. Моё сердце замирает от крика «Мама». Шок проходит сквозь моё тело, и я засовываю ногу в дверь прежде, чем она успевает закрыть её.

— Софи?

— Убирайся! — кричит она, опираясь всем своим весом на дверь.

Дверь захлопывается, когда я убираю ногу, но звук всё ещё эхом отражался во мне.

У неё есть ребёнок.

Грёбанный ребёнок.

Уставившись на дверь, я слушаю её всхлипы, пока она успокаивает ребёнка, о котором я никогда не знал.

Мне хочется снова постучать в дверь. Хочется так сильно бить по стеклу, чтобы оно разбилось, потому что у неё есть ребёнок.

      У моей Софи. Есть ребёнок.

Я продолжаю смотреть на дверь, сердце бешено колотится в груди, живот скручивает в узел из-за встречи с ней. Я разворачиваюсь, наплевав на то, что всё ещё хочу разнести стекло своим кулаком. Поэтому она уехала? Из-за ребёнка?

Моего?

Чьего-то ещё?

Она уехала, потому что ребёнок не мой? Блядь.