— Я знаю. Вас приглашали в Дрим-тим в деле О. Дж. Симпсона[38].

— Было дело. Я отказался.

— Почему?

Дэйл на мгновение задумался, хочет ли он отвечать на этот вопрос. Наконец, он сказал:

— Слишком много главных. Слишком много разных эго. Я так не работаю. Вы меня нанимаете, вы меня получаете — меня и одного из моих помощников на втором стуле. Процесс Симпсона длился так долго наполовину из-за того, что каждому из сидящих за столом защиты джентльменов нужно было получить свою порцию славы.

— Вы будете руководителем защиты. Подбирать команду будете сами.

Дэйл подумал.

— Вы упомянули Симпсона, доктор Нобилио. Позвольте задать вам один вопрос. Почему он был признан невиновным на том процессе?

Фрэнк в раздумье пожевал губу. Надо придумать какой-то благоразумный ответ.

— Мастерская работа защиты.

— Вы думаете, он это сделал? Думаете, он убил Николь Браун и Рональда Голдмана?

— Ну… да.

— Свершилась ли справедливость на этом процессе?

Фрэнк покачал головой.

— Вам нужен другой адвокат. Мой секретарь подскажет вам несколько имён. — Дэйл приподнял своё массивное тело над кожаным креслом и в этот раз протянул Фрэнку мясистую руку.

Фрэнк не двинулся с места.

— Не отмахивайтесь от меня, мистер Райс. Вы нужны мне. Если вы считаете моё мнение неправильным, скажите, почему.

Дэйл знал, что природным выражением его лица была недовольная гримаса; теперь он показал Фрэнку, как выглядит в его исполнении настоящее недовольство. Но потом он опустился обратно в кресло, и оно скрипнуло, принимая на себя его вес.

— Коллегия присяжных совещалась по делу Симпсона всего четыре часа, — сказал Дэйл. — Вы знаете, почему? Потому что решение было очевидным.

Фрэнк вскинул брови.

— Очевидным?

— Конечно. Присяжным задали единственный вопрос: имеются ли обоснованные сомнения в вине О. Дж. Симпсона. И ответ был очень прост: конечно, имеются. Вы и бо́льшая часть белой Америки хотели бы, чтобы вопрос звучал так: убийца ли Симпсон? Но присяжным такого вопроса не задавали. Вместо этого их спросили, есть ли обоснованные причины сомневаться. И они несомненно были, десятки таких причин. Очевидные доказательства того, что Марк Ферман лжесвидетельствовал под присягой, предположение о том, что он мог подбрасывать улики, консервант EDTA в образцах крови Симпсона, возможность контаминации образцов ДНК, перчатки не по размеру, и так далее, и тому подобное. Это обоснованные сомнения.

Фрэнк молчал.

— И поскольку были обоснованные сомнения, его отпустили. Мастерская работа защиты не имела к этому никакого отношения.

— Вот как. — В голосе Фрэнка звучало сомнение.

— Джонни, Ли и все остальные не сотворили для Симпсона никаких чудес. Всё, что они делали — указывали на обоснованные сомнения в его вине. Любой компетентный адвокат мог сделать то же самое — в данном конкретном случае. Но вы, доктор Нобилио, вы ищете чудотворца?

— Простите?

— Есть ли обоснованные сомнения в том, что преступление совершил ваш пришелец?

Дэйл разглядел на лице Фрэнка выражение удивления.

— Конечно есть. Хаск не мог совершить убийство.

— Откуда вы знаете?

— Ну… то есть, он ведь пришелец, и…

— Я видел вас в «Ночной линии»[39] пару недель назад, — сказал Дэйл. — Вы говорили что-то о том, что поскольку тосоки настолько очевидно превосходят нас в технологическом плане, то и в плане морали они также должны быть выше нас. Они уже выстояли перед всеми демонами технологического взросления и сумели пройти дальше.

— Я говорил такое, да. И ничто не изменило моего мнения.

— Монти Эйджакс не не стал бы выдвигать такое обвинение, если бы не считал это верным делом.

— Я… полагаю, что так, — сказал Фрэнк. По его лицу было понятно, что он никогда всёрьёз не обдумывал возможность того, что Хаск и правда виновен.

— Если ваш пришелец виновен, его, вероятно, признают таковым, — сказал Дэйл. — Это не Лос-Анджелес Перри Мейсона. Окружной прокурор в этом городе выигрывает девяносто процентов дел.

На лице Нобилио вновь отразилось удивление.

— Я… я думал, что это скорее ближе к пятидесяти.

— Мы выбираем наших окружных прокуроров, доктор Нобилио. Вы думаете, избиратели станут переизбирать прокурора, который не выигрывает большинства дел? Если ваш пришелец это сделал, и если убийство было умышленным, то его, вероятно, признают виновным в убийстве первой степени.

— Нет. Нам нужно, чтобы его освободили.

— Я не могу этого гарантировать. И если он виновен, и полиция не нарушила его прав — а это очень маловероятно, я вам говорю — то нет никаких причин отпускать его.

— На кону не только вопрос о том, кто убил Клетуса Колхауна. Господи, да это же наш первый контакт с инопланетянами. Последствия будут невообразимые. Послушайте, вы застали меня врасплох своим вопросом. Я пришёл к вам не потому, что вы чёрный. Я пришёл к вам из-за карьеры, которую вы сделали. Вы берёте дела, в которых рассматриваются большие вопросы — дела по гражданским правам, прецедентные дела против несправедливых законов. Вот почему я здесь. Вот почему мне нужны вы.

Дэйл задумался. Его лицо оставалось непроницаемым; единственным звуком в кабинете было его сиплое дыхание.

— Моя расовая принадлежность, разумеется, не могла быть фактором — я это признаю. Но людям любой расы приходится считаться с естественным течением времени. Вы всё ещё достаточно молодой человек, доктор Нобилио, но мне уже скоро стукнет семьдесят. У меня есть домик в Джорджии, где я планирую поселиться, удалившись от дел. А это дело может оказаться чрезвычайно сложным и изнурительным.

— На это мне нечего возразить, — сказал Фрэнк. — И я не могу сказать, что вам нужно это дело в качестве венца карьеры — вас и без него будут помнить за дюжину других дел.

— Всего за дюжину? — сухо уточнил Дэйл. Он немного помолчал, потом сказал: — Я хочу аванс в пятьдесят тысяч долларов. Моя ставка — пятьсот долларов в час за моё время, плюс двести долларов в час за время моих помощников, плюс расходы.

— С этим у нас э-э… есть проблема.

— Вы ожидали, что я буду работать pro bono?

— Нет-нет, вы заслуживаете вознаграждения, и я это понимаю. Но у тосоков нет денег, а офис моего босса, разумеется, не может в этом участвовать открыто.

— Что вы предлагаете?

— Тосокские технологии, разумеется, будут внедряться на Земле; капитан Келкад согласился запатентовать все технологии, имеющиеся на борту звездолёта, и заплатить вам четверть процента всех доходов, полученных от лицензирования этих технологий.

— В течение всего срока действия? — спросил Райс. — И независимо от исхода дела?

— В течение всего срока действия, — подтвердил Фрэнк. — И вы их получите независимо от того, выиграете ли дело. — Он улыбнулся. — Не успеете оглянуться, станете богаче Билла Гейтса.

— Я не алчен, доктор Нобилио, но…

— Но подумайте обо всём хорошем, что вы сможете сделать с такими деньгами.

Дэйл кивнул.

— Хорошо.

— Вы берёте дело?

— Беру.

— Спасибо. Спасибо. Когда вы сможете увидеться с Хаском?

— Где он? В Паркер-центре?

Фрэнк кивнул.

— Я скажу Карен освободить мне вечер. — Он поднялся, медленно и грузно. — Идёмте.

Фрэнк встал.

— Нам, наверное, нужно поработать над его алиби.

Дэйл вышел из своего широкого дубового стола. Он положил гигантскую ладонь на плечо Фрэнка.

— Нет никаких «нам», молодой человек.

Фрэнк моргнул.

— Прошу прощения?

— Вы не адвокат. Вы не можете присутствовать, когда я разговариваю с Хаском.

— Что? Почему?

— Потому что разговоры между ним и мной конфиденциальны — но только в том случае, если ведутся наедине. Иначе любой из участников — не только вы, но также он или я — может быть вызван в суд в качестве свидетеля.

— Но я хотел бы в этом участвовать. Чёрт побери, президент хочет, чтобы я в этом участвовал.

— Я понимаю — но вы не можете.

— А вы не можете… ну, я не знаю… назначить меня представителем? Что-то вроде того.

— Агентом, вы хотите сказать. Нет, я не могу этого сделать — в конце концов, существует вполне реальная возможность того, что вас вызовет в качестве свидетеля та или другая сторона. — Дэйл начал двигаться в направлении дверей красного дерева, ведущих из кабинета в приёмную. — Простите. Вы меня наняли, теперь вам придётся довериться мне.