— Эй! Прекратите! Хватит, говорю!

Валентин ударил тростью одного мальчишку по плечу, и град камней сразу прекратился, но проблема не решилась окончательно. Кое-кто стал прикидывать, можно ли потренироваться в меткости, избрав целью чужаков. Но богатая одежда и солидный вид Валентина заставил мальчишек отступить. Тогда вперед шагнул, покачиваясь, Дэвид Лейк, и ребятня рванула наутек по узкому переулку между домами. Шарманка затихла, только временами хныкал шимпанзе, которого свирепо тыкали в спину шваброй, и переместился по дымовой трубе еще выше.

— Он спустится, — произнес индус, обнажая зубы в покорной улыбке. — Есть захочет — и спустится.

Индус лихорадочно запрыгал, видимо, ожидая того же от обезьяны.

— Батто, Батто, это мой зверь. Я привез его из джунглей.

— Батто, — повторил Валентин. — Его так зовут? Мне он нравится. Батто. Батто. Славный мальчик.

Глазами-угольками обезьяна уставилась на незнакомца, позвавшего ее по имени, как будто оценивала создавшееся положение.

— Ну что ж, спускай его, — строго велел Валентин. — Попробуй хотя бы. Давай-ка взглянем на него поближе.

В итоге именно Валентину с помощью кусочка пирога удалось убедить обезьяну спуститься, но даже тогда та съежилась в углу с жалким и побитым видом. Кажется, у нее появилась робкая симпатия к Валентину, и вскоре расстояние между ними сократилось до минимума.

— Взгляни на его ноги! — воскликнул Валентин. — Этот мерзавец хотел превратить мартышку в танцующего медведя! Вышвырни его в море, Дэвид!

Дэвид угрожающе двинулся на индуса, и тот ловко увернулся, но встал в переулке, выкрикивая оскорбления.

— Видишь, — указал Валентин, — его большие ступни. На них волдыри. Именно таким способом учат медвежат танцевать. Заводят музыку и ставят его на раскаленные угли. И посмотри — тот парень тыкал в него палкой, она острая и окровавленная. Я хочу забрать бедное создание, этого Батто.

— Боже сохрани, — ответил Дэвид, — ты же его до дома не дотащишь. Он же огромный. Ты спятил. Совсем голову потерял!

— Может, и так.

Но возражение только укрепило решимость Валентина. Он отправил Дэвида купить корзину для белья, а тем временем дал шимпанзе еще две булочки и успокаивающе причмокивал губами, чтобы обезьяна расслабилась.

Когда извивающуюся и визжащую обезьяну запихивали в корзину, она с визгом царапалась и руками, и ногами, но все же удалось закрыть корзину крышкой. Потом ее крепко привязали к седлу Дэвида. Валентин хитро заявил, что у Дэвида более смирная лошадь. Пока они выезжали из Фалмута, их преследовал индус, выкрикивая, что его ограбили.

Когда они добрались до Плейс-хауса, возник вопрос, куда пристроить обезьяну, и Валентин отвел ему две комнаты на чердаке. Но когда он после бала он распахнул дверь, то понял, что это только временное пристанище — на чердаке страшно воняло. Неудивительно, что прислуга жаловалась.

Валентин запер за собой вторую дверь и прошептал:

— Батто!

Два сверкающих глаза уставились на него при свете свечи.

— Батто, — позвал он снова. — Я принес тебе кое-что вкусненькое. Вот, держи, красавчик.

Валентин протянул ему половину арбуза, который расколол внизу, и смотрел, как Батто смакует сочный плод и истекает слюной. Когда обезьяна с удовлетворением засопела, Валентин открыл шкафчик (у которого Батто еще не успел сорвать с петель дверцы), и достал оттуда бутылочку с мазью. Терпеливо и по-доброму он уговаривал Батто еще разок позволить помазать ему волдыри на ступнях. Операция прошла успешно, Валентин получил при этом всего один укус (почти что любовный), но заметил признаки выздоровления. Подошвы стали затвердевать.

Стало очевидно, что не только Валентин усыновил Батто, но и Батто усыновил Валентина. Когда Валентин убрал мазь, шимпанзе решил с ним поиграть, но хозяин ласково чмокнул его пару раз в щеку и ускользнул обратно к людям, живущим внизу.