Она замерла и почувствовала комок в горле, но либо сейчас, либо никогда.

— Мне бы очень хотелось посмотреть, как-нибудь, если у тебя появится время. Он играет? Ты умеешь играть на нем мелодии?

Бен посмотрел на нее, темные глаза вспыхнули.

— О да, — сказал он. — Еще как.

После кивка Джеффри Чарльза Амадора встала. Все поднялись, и дамы по двое или по трое покинули зал. Едва последняя успела прошелестеть платьем и скрылась из поля зрения, из прихожей послышался мужской голос с веселыми нотками притворной жалобы. Несколько мужчин, собравшихся уже было сесть, замерли.

Зашел Валентин в сопровождении пухлого розовощекого юноши примерно его возраста. Оба были хорошо, но небрежно одеты. Шейный платок Валентина развязался; у его спутника оторвались две верхние пуговицы на мундире, волосы были в полном беспорядке.

— Мой дорогой Джеффри Чарльз, — обратился Валентин к брату и взял его под руку. — Знаю, ты думал, что я в отъезде, но когда я неожиданно вернулся домой, то решил не разочаровывать тебя и прийти на прием!... Мы пропустили праздник? Дамы ушли! Неважно, мы выпьем по бокалу портвейна. Кстати... ты знаком с лейтенантом Лейком? Он был моим сокурсником в Итоне один семестр. Мы пережили немало приключений. Да? — Валентин заразительно расхохотался. — Дэвид знал Джереми в Брюсселе, оба служили в том же проклятом полку. Как он назывался, Дэвид?

— 52-й Оксфордширский.

— Они тоже играли вместе, — добавил Валентин. — Дэвид и Джереми играли в азартные игры. Джереми был азартным игроком, ей-богу. Он ведь много потерял, да, Дэвид?

— Что? — не понял Лейк. — Запамятовал. Наверное, мн... много. Кажется, все проигрывали. Никто не выиграл. А... а Кьюби здесь?

— Кьюби здесь? — спросил Валентин.

— Да.

— Сколько народу собралось. Можно?

Валентин занял свободный стул напротив Пола Келлоу и махнул Дэвиду Лейку на другой.

— Мой отец, сэр Джордж, мой крестный, сэр Росс, а это лейтенант Лейк из пятьдесят какого-то Оксфордширского. Пережил Ватерлоо без единой чертовой царапины. Как и ты, Джеффри Чарльз, ей-богу. Умный человек переживет битву без единой царапины. Хотя прежде ты получил кое-какие. Черт побери, отличный портвейн! Контрабандный небось?

— Купил по сниженной цене, — ответил Джеффри Чарльз, зная, что портвейн контрабандный.

Валентин вытянул ноги.

— Тут прямо все графство собралось, кузен. Я чуть не взял с собой Батто.

— Батто?

— Мой домашний питомец, обезьянка. Вызволил его у матроса-индуса в доке Фалмута пару недель назад. Так одиноко без Селины, как будто ты не знаешь! — Он со смехом хлебнул вина. — Ласковое и нежное создание. Хотя и немаленькое, и уже не такое ласковое — он быстро растет! Друзья носятся с ним и разбаловали.

— Обезьяна, — повторил кто-то. — Вот так причуда. Какая именно обезьяна?

— Черт его знает. Здоровенная. Пугает женщин.

— Как-то не очень весело, когда по дому бродит обезьяна, — сказал Гарри Бичем. — Вы весьма эксцентричны, Уорлегган!

— Я всегда был таким, старина. Еще в школе привык к животным. В своей школе. У Попси Порданда была змея, он говорил, что кормит ее мышами. Джонни Рассел держал сову, она вечно сидела у него на голове. Ник Уолдгрейв держал длиннохвостую обезьяну, совсем не такую, как Батто! С ними куда веселей!

Тем временем Джеффри Чарльз решил не обращать внимания на непрошеных гостей и на правах хозяина следил, как огромный стол освобождают от всего, кроме графинов с портвейном. Музыканты в перерыве немного перекусили, а потом снова заиграли.

Когда дамы вернулись, мужчины в основном сидели за столом и пили портвейн, но после незаметных уговоров поднялись с мест и разошлись, пока уносили стулья и натирали пол. По углам расставили стулья для тех, кто предпочитал только наблюдать. Даже с огромным столом в центре зал стал выглядеть больше, и было совершенно очевидным, что места для танцев хватит, хотя контрдансы, которые танцуют группой, не получатся.

Так что танцевальный вечер проходил приятно и открылся менуэтом, следом за ним последовал гавот, а затем популярный вальс. На второй гавот Вэл Вивиан, у которого глаз был наметан на красивых женщин, пригласил Демельзу. Глядя, как они осторожно начали, Росс направился к леди Харриет. Та как раз беседовала с Гарри Бичемом, поблизости стоял Джордж и, сцепив руки за спиной, наблюдал за танцующими расчетливым взглядом, словно приценивался к каждому. Харриет взглянула на Росса и притворилась, что роется в сумочке.

— Сэр Росс. Давайте-ка посмотрим, есть ли вы у меня в бальной книжке.

— В вашей невидимой книжке я записан, мэм. Вы обещали танец между сливами и сыром.

Харриет вздохнула.

— Ах да. Между сливами и сыром. Помню. Прошу прощения, мистер Бичем. Надеюсь позже продолжить беседу.

Когда они вышли на танцевальную площадку, Росс сказал:

— Мне больно отрывать вас от столь просвещенного общества.

— Именно. Мне подробно разъясняли, как устроены швейцарские часы с кукушкой. Но вы бы могли выбрать танец поинтереснее.

— Следующий вальс.

— Я уже обещала его другому.

— Ничего подобного. У меня право собственника.

— Ой-ой. Сейчас упаду в обморок. Кому вы кивнули?

— Вашему мужу.

— И снова ой-ой. Вы с ним как масло и вода, верно? Никогда не договоритесь. Но каждый по-своему интересен.

Росс мрачно усмехнулся, но ничего не сказал.

— Быть может, когда-нибудь, — продолжила Харриет, — я сумею вас сблизить.

— Столкнуть лбами?

— Может, и так.

— Мы не единожды устраивали кулачные бои, но кровопролитие никак не помогло.

— Что вы имеете против него?

— Танцуйте со мной до полуночи, и мы предпримем первые шаги.

Из другого конца зала раздался громкий хохот— там Валентин распивал вино с Кристофером Хавергалом.

— Почему Джордж не приглашает вашу жену на танец? — поинтересовалась Харриет.

— Вот его и спросите. В любом случае она откажет.

— Он когда-нибудь поступил с ней дурно?

— Только... только тем, что впутал ее в неприятности, когда пытался отомстить Полдаркам.

— Тогда почему вы приглашаете меня на танец?

— Потому что вы мне нравитесь.

— Это напоминает мне детство, около сорока лет назад, когда этот утомительно нудный танец имел более интересное завершение. После последнего шага партнеры кланялись и целовались.

— Надо же, — ответил Росс, — я целых сорок лет ждал такую возможность.

С разрешения Джеффри Чарльза, но без ведома остальных Изабелла-Роуз проскользнула по винтовой лестнице на галерею и шепотом попросила сыграть особый вальс, который танцевала в Лондоне. Его называли «вальс на два па», быстрый шеститактовый танец, по два шага на каждый такт. Они с Кристофером повели танец. Кристофер довольно мастерски справлялся с искусственной стопой; вскоре в зал потянулись остальные. На официальном балу такого бы не одобрили, но предрождественское настроение находило оправдание для любой веселой проделки.

Росс склонился поцеловать Харриет, и она охотно подставила ему губы. Затем они разошлись. Как ни странно, вышло удачно.

Крепко обвив ее за талию и притянув ближе, Росс скользил по полу, подпрыгивал и кружился, и каким-то образом умудрялся не оттоптать ноги Харриет, а она — ему. Кто-то упал прямо перед ними, но оба успели отпрянуть. Росс отчетливо слышал вибрацию голоса, сопрано непринужденно парило над всеобщим шумом. Танцуя на большой скорости, Белла умудрялась петь.

Вдруг Росс ощутил себя очень счастливым. Впервые после гибели Джереми он ощутил счастье. На прием он пришел в своенравно-чудаковатом настроении, отчасти бунтарском, отчасти расслабленном. А теперь, держа в объятиях эту волнующую женщину, двигаясь в ритме музыки и под чистое звучание голоса дочери, который время от времени парил над всеми, Росс ощущал себя счастливым.

Танец закончился. Все смеялись и переводили дыхание. Красивые глаза Харриет потемнели, как никогда прежде, когда она посмотрела на Росса.

— Господи! — воскликнула Харриет. — Я думала, вы хромаете.

— Господи! — шутливо повторил Росс. — Я совсем об этом позабыл!

Оба рассмеялись. Гости расходились с танцевальной площадки.

— Мне пора возвращать вас часам с кукушкой, — сказал Росс.

— Пожалуйста, возвращайтесь.

— Обязательно.

Бен и Эстер не присоединились к танцующим, но какое-то время стояли вместе в уголке и наблюдали за другими, затем переместились в дальнюю гостиную выпить лимонада. Оба молчали, но в то же время не проявляли желания разойтись. Их окружали люди другого класса. Но не обделяли их вниманием и заговаривали с ними. Эстер дважды извинялась и ненадолго уходила проведать Амадору, узнать, не требуется ли помощь. Та с улыбкой отвечала, что не требуется.