Я киваю, ощущая, как успокаиваюсь. Поэтому беру дрожащей рукой листок с описанием имущества Рэя. Да, сумма намного меньше, чем у Савова, но все равно шесть нулей присутствует. Даже числится еще несуществующий мотоцикл Триумф. Но мое внимание привлекает кое-что другое.

— Что это?

Я протягиваю бумагу Еве и показываю на два адреса.

— Это дома Рэйнольда. Первый адрес — это тот самый плавучий китайский домик. Видишь, и стоимость у него мизерна. — Она указывает на смехотворную сумму в скобочках. Понимаю. Такой дом и вправду ничего не стоит: безлюдное место, другая страна, сам дом не вызывает у агентов желания продать, не смотря на красоту места.

— А вот это?

— Это дом Рэйнольда и Мириам. Они выросли там.

И я понимаю, что хочу, а Ева читает это в моем взгляде.

— Мел! Может, не стоит?

— Почему? Я хочу увидеть его!

— Ну, это Лондон. Туда надо добираться. К тому же черт-те где!

— Ева, пожалуйста.

Валльде кидает быстрый взгляд на Реджину, та равнодушно жмет плечами.

— Хорошо… Когда?

— Может, сегодня? — Но тут же вспоминаю про Москву. — Ой, нет, я Варьке обещала собрать все вещи!

— Ну, давай тогда завтра.

— Завтра будет другая сиделка у Рэя, а я ей не доверяю. Делает все небрежно и лениво.

Ева вздыхает и обнимает меня.

— Тогда в любой момент зови.

— Если нужен будет водитель, я пришлю тебе. Кстати, ты сегодня где будешь ночевать? — Спрашивает Реджина, и я слышу в ее голосе сопереживание. Она всегда присылает машину, когда я хочу вернуться в Саббат.

В ответ жму плечами. Может, я сегодня вообще не успею в больницу до закрытия и придется ночевать в гостинице. Зато хоть помоюсь.

Квартира представляла унылое зрелище. Спертый воздух и тишина. Истинный склеп. Даже не верится, что мы с Варей жили тут. В комнате сестры явно похозяйничали. Вещи были свалены на кровать, шкафы все открыты. Многое отсутствовало. Может, искали драгоценности или деньги? В моей комнате тоже побывали. А в медведе, подаренном Виктором, торчал нож, да еще Варькиной помадой нарисовали улыбку.

— Что это? — Ева брезгливо смотрит на этот бардак.

— По-моему, крысы…

Марго всегда давала разрешение на разорение имущества, когда исчезал хозяин. Я, тяжело вздохнув, забираю то, что нужно: любимую кофту Вари, обувь, ее обожаемый плащ от Бёрбери, пару платьев и пижаму, наши фотографии, которые уцелели в этом бардаке. Для себя беру пару черных старых вещей, обещая, никогда не надевать их вместе. Я не в трауре. Я не буду в трауре! Я не должна даже думать об этом.

— Ты все?

Ева держит телефон с включенной программой порталов. Используя и Химерские проколы пространства и Инквизиторские, мы очень сильно сократили путь.

— А кому теперь принадлежит квартира?

Я смотрю из коридора на это пустое пространство — сцену, где разыгрывались наши страдания и переживания. Замечаю куртку Кешки на крючке, снимаю ее, сворачиваю и кладу в сумку к другим вещам.

— Наверное, Сенату. А может новой Темной клана Теней и Воронов.

Немало Химерских кланов осталось без Главных. Некоторые быстро подсуетились, но многие пребывали в шоке после случившегося, в связи с этим ответственность на себя взял Сенат и сам назначил Главных. Архивариусам тоже пришлось многое изменить. На первое время они создали комитет из Светочей и своих людей, который брал на себя многие решения. Я знаю, в него входили Реджина и Артур. А также был создан комитет по решению судебных дел, причастных к взрыву в Сенате — в нем трудились Нина и Ной. Они частенько вызывали Саббатовцев на допросы. Кешка вообще стал любопытным для них экспонатом и доказательством опытов Моргана, так как сохранил свой знак Древних, в отличие от меня. Стефан тоже не вылезал из судебных процессов. Как объяснила Ева, часто выполнял роль «вышибалы» — вырубал своим даром особенно буйных подследственных.

Старейшины восстановились и управляли Инициированным миром, как дракон с тремя головами. Еще бы! Они же магия! Они же суть всего — Essentia omnium. Проще говоря, все медленно входило в свое русло. Точки над i расставлялись, раны затягивались, вопросы с каждым днем росли.

— Пойдем? Я сюда больше не вернусь.

Ева кивает. Мое настроение на нуле, даже хуже. Будто покидаю пожарище и все, что осталось, уношу вместе с горьким запахом прошлого. Мы с Евой выходим в главное офисное здание Теней. Здесь тоже кое-что изменилось — на некоторых порталах красной краской выведены кресты. Ева пояснила, что это значит хозяева либо убиты в ночь расширения Сената, либо находятся под следствием. На моей двери тоже крест. Грубо и размашисто — видно, что торопились.

Обратную дорогу я молча следую за Евой, выходя из одного портала в другой. Говорить не о чем, да и не нужно. Всё уже сказано в стенах Сената и на литургии по усопшим. Все это сильно удручает.

— У нас есть время. И ты даже успеешь в больницу.

Я удивленно поднимаю глаза на Валльде. Ева смотрит на часы, а затем задумчиво обращает взгляд вдаль.

— Куда я успею?

— В больницу. Ты, кажется, хотела посмотреть дом Рэйнольда?

— Ну да…

— Мы, как раз, сейчас в Лондоне и недалеко от Хакни*.

Я оглядываюсь — обычная улочка между домами из красного кирпича. Мы только что вышли из синей двери черного входа… какого-то дома. Я даже не знала, что мы в Лондоне. Эта дверь могла быть как в Ливерпуле, как в самом Блэбёрне, как и в другом европейском городе.

— И далеко нам идти?

Ева открывает программу с навигатором.

— Где-то пару улиц. А потом вернёмся сюда и продолжим путь.

— Хорошо. А ты помнишь адрес?

— Да. Помню. Мне приходилось бывать там один раз.

— И когда?

— Вместе с Мириам. Когда умерла их мать, я помогла ей убраться в доме.

Понятно. Я чувствовала легкое возбуждение: я поняла, что мне не терпится оказаться там. Увидеть ту часть жизни Рэйнольда, в которой меня не было и я не знаю. Возможно, это все-таки поможет мне в той мешанине, что творится у меня в голове.

— Странный тут… народ. Мы точно в Лондоне? — Я с недоверием проследила за мужчиной, который прошел мимо нас и так посмотрел на Еву, что смело можно подавать заявку в полицию о домогательстве. Пока шли, я видела уже двух бездомных, странную всю татуированную женщину, противного вида толстого мужика, ругавшегося с каким-то арабом.

— Да. Тут часто выдают социальное жилье. Район Хакни вообще считается одним из неблагополучных. В 2006 году этот район получил статус самого худшего места жительства в Великобритании. Но власти над ним работают. Осторожней!

Пока Ева говорила, я с удивлением смотрела на нее, и не заметила груду коробок, на которую чуть не налетела. Подруга, резко дернув к себе, успела меня увести. Через секунду картон зашевелился с каким-то бурчанием, и то, что я приняла за мусор, оказалось бездомным, накрытым листами картона.

— Нам сюда.

Я неожиданно оказалась у крыльца с темно-зеленой дверью и черной чугунной изгородью с пиками, напоминающих проткнувшие горло Анжелины Хилл. От этого у меня мурашки побежали по спине. Дом в два этажа, стандартная квартира. Но тут явно никто давно не жил: грязное крыльцо, сходит краска с двери и рам, в отличие от соседей, у которых все чисто и приятно глазу. На окна дикой порослью свисал плющ, который надо постричь и привести в порядок.

Дверь открылась, как только Ева произнесла заклинание. Из сумрака помещения запахло старым деревом. Подруга настороженно вглядывалась внутрь.

— Я первая. — А затем вошла, прошелестев мимо меня подкладкой плаща. Я нервно топталась на крыльце и смотрела с него на улицу. Неужели Рэй и Мириам тут жили? Неужели он каждый день отсюда ходил в школу, просыпался, завтракал, выходил на крыльцо и видел то же самое, что и я сейчас? Странно… Это место никак не вязалось с образом сурового Инквизитора в черном тренче и костюме.

— Мел, заходи! — Голос Евы странно прозвучал из глубины дома. Зайдя, я оказалась в сумраке, где пахло пылью, ветошью и прошлым. На стенах были обои жутко желтого грязного цвета со светлыми пятнами, обозначавшими, что когда-то там висели зеркала и картины.

Почти сразу от порога вела лестница наверх. Я прошла ее и свернула в зал, где находилась Ева посреди пустоты. На пыльном полу оставались дорожки наших шагов.