102378

Я смотрю в черноту, туда, где, по идее, стоит Кевин с трубкой. Я не слышала от него ни звука — значит, он тоже в шоке.

— Нам надо подождать десять минут и всё. — Донесся ободряющий голос Дэррила. — Морган же не знает, что расширение раньше положенного.

Я тяжело вздыхаю в знак согласия. Ох, не нравится мне всё это! Но делать нечего. Только ждать.

Неожиданно в комнате мягко стало светлеть, приобретая оттенки заката — лампочка, с которой началось наше пробуждение, внезапно зажглась, поменяв свой цвет на красный.

От этой вежливости мне стало не по себе, как и от доброжелательного голоса в трубке.

Когда лампочка успела поменять цвет? Если это магия, то странно, что мы не почувствовали ничего, потому что по ощущениям Сенат сам, как лампочка перегорел, и вся магия из него куда-то делась.

Комната теперь была залита алым светом, в котором цвет губ собеседника сливался с цветом лица — выглядело жутко. Подойдя к окну, я увидела пугающие отблески от здания на снегу и деревьях, будто все обагрено кровью.

— Почему магия не чувствуется? — Я наконец совладала со своим голосом и задала Кевину вопрос. Если идет расширение здания с помощью магии, то почему она не ощущается?

— Я чувствую. Слабо правда, будто писк комара, но она есть.

— А расширение здания произошло?

— Думаю, да… Когда отключился свет прошел очень сильный всплеск. Сейчас Старейшинам нужно время, чтобы прийти в себя.

— Мы сейчас слабы, как никогда…

Я оборачиваюсь на Дэррила, который, кажется, успокоился больше, чем мы. Он сел на кровать и начал ковыряться у себя в ногтях, скорее от нервов, потому что никогда этой привычки у него не наблюдала.

— То есть, слабы?

— То есть, вот. — Он дергает рукой, произнеся заклинание, и искра незаконченной вязью падает с его пальцев к ногам и тухнет. Я стою, ошарашенно глядя на это, не зная, чему удивляться больше — что Дэррил не смог сделать элементарное заклинание или то, что оно сработало в комнате Карцера, когда раньше это было невозможно сделать из-за защитных полей, дабы преступники не могли воспользоваться магией и дать деру.

Где-то в коридоре хлопает дверь и слышатся голоса. Кевин прислушивается.

— Кажется, с корабля бегут.

— А Старейшины? Они тоже стали смертными, раз магию потратили? — Я не унимаюсь. Если честно мне плевать на то, что люди незаконно покидают комнаты. У них сбежать и спрятаться во время восстановления Сената — каких-то десять минут, так что многие просто не успеют. И, скорее всего, усугубят этим наказание.

— Запомни, энерготочка никогда не станет смертным. Старейшины, как костер, который разгорелся, а сейчас тлеет. Поверь, Мел, они восстановятся.

— А где они? — Я сажусь к Дэррилу и начинаю осматривать красные стены, за которыми где-то в здании спрятаны грозные старики — главная разящая рука всех колдунов и ведьм нашего мира.

Но вместо Дэррила отвечает Кевин, указывая пальцем в дальний верхний угол потолка:

— Там. Оттуда сейчас сильнее всего разит магией.

— Ты их чувствуешь?

— Сейчас — да. До этого они тут терялись. Слишком все пропитано было энергией.

— Интересно, почему расширение произошло раньше намеченного? Может, Старейшины догадались о Моргане? Может, кто-то из наших успел предупредить?

— Не знаю. Но для нас это хорошо. — Кевин стоит счастливый, смотрит на меня и улыбается.

Внезапно в этот момент звучит взрыв, что здание сотрясается, а мебель подпрыгивает на полу вместе с нами. Лампочку коротит окончательно, и она с треском и снопом искр потухает, погружая нас в темноту. Сверху на меня что-то сыпется, что я визжу в панике, вспоминая и воскрешая все свои пережитые страхи и воспоминания, кидаясь в объятия Ганна:

— Кевин!

— Успокойся! Всё в порядке! Дэррил?

— Внизу! Внизу пожар! — Дэррил смотрит в окно, неестественно выгнувшись, почти прилипнув к стеклу всем телом. Кевин, таща меня за собой, подходит к нему.

Сильно прижавшись к окну, почти уткнувшись носом и скосив до боли глаза, чтобы увидеть чуточку здания, так как его полукруглое расположение не позволяет увидеть хоть что-то кроме снега, гор и редких деревьев, я, наконец-то, могу разглядеть внизу языки пламени, вырывающиеся из окон несколько этажей вниз. Тяжелый, густо-бордовый в свете Карцера дым начинает подниматься, закрывая последнюю видимость в нашем окне. Тени от него, причудливо клубясь, скользят по нашим лицам.

— Вы уверены, что Морган не в курсе раннего расширения? — От страха голос дрожит, напоминая блеяние овцы.

— Надо уходить отсюда! Живо! — Неожиданно командует Кевин и тащит за собой к двери.

Сейчас он напоминает истинного Инквизитора, а не того мальчишку с медового глазами, который когда-то кормил меня клубникой и вареньем из роз. У двери я чувствую странный непонятный гул, который напоминает ведьмин зон, только сильнее.

— Дэррил, ты идешь?

— Да.

Мы выходим в коридор, который также горит красным зловещим светом. Вместе с нами выходят еще пара человек. Некоторые уже сбежали, оставив двери незакрытыми.

— Вы слышали взрыв? — Спрашивает мужчина, поравнявшись с нами.

— Глупо было бы не услышать. — Бурчит Кевин и привлекает меня ближе к себе от этого незнакомца, который явно Химера и напоминает настоящего заключенного: большой, мускулистый, весь в татуировках, в завершении он был еще и наголо побрит, что его черепушка поблескивала, показывая все желваки, вены и неровности черепа. И снова проходит зов, что я оборачиваюсь на Дэррила. Может, это он зовет кого? Но непохоже…

— Сам дьявол ногу сломит в этих коридорах… — Бормочет снова Ганн, когда мы выходим в другой коридор, где так же как и мы идут испуганно люди, озираясь и покидая свои комнаты.

— Уверен, они его и приглашали, чтобы построить Сенат.

— А порталы? — Я удивленно озираюсь, осознавая, что мы только что прошли в другой коридор через дверь, которая, могу поклясться, была порталом.

— Они не работают, девочка! — Лысый явно смеется надо мной. — У Сената сейчас большие проблемы с магией. И еще будут, когда поймут, что все сбежали!

— Я не пойду!

— Нора!

— Слушай, меня и так выпустят. Зачем мне бежать? Я только сделаю себе хуже!

Две девушки стоят в коридоре и громко спорят. Одна пытается увести за собой подругу, но та не идет, упрямо встав возле двери своего Карцера.

— Посторонись! — Нас грубо отталкивает пацан, несущийся к двери в конце коридора, за что получает в след пару ласковых и световой шар от Лысого. Парень уворачивается, показывает нам средний палец и скрывается за дверью.

— Сосунок! Ты еще мне покажись, я тебе шею сверну! — Взревел Лысый, и на его шеи вздуваются вены от ярости.

Мужчина, который собрался бежать из Карцера, услышав этот рык, разворачивается и испуганно прячется в своей комнате.

Мы, наконец-то, выходим на лестницу: белизна стен и блеск хромированных перил режут глаза. Стерильно. Чисто. Как любят Архивариусы. Здесь свет был не красный, а холодный и яркий от ламп накаливания по стенам. Неоном горят номера этажей.

Интересно, как много людей, кто не пошел, воспользовавшись всеобщей паникой и темнотой? Много ли Химер осталось?

Или почти все успели смыться, в надежде уйти от наказания Сената?

И что они хотят предпри…

Громкий, резкий взрыв! Он будто звучит рядом, и оглушающей волной прокатывается сквозь меня и стены. Вокруг все трясется и прыгает со страшным металлическим скрежетом. Я визжу от ужаса, так как мне кажется, что пол сейчас рухнет и я снова упаду, а сверху засыплет завалами бетона. Кевин, потеряв равновесие, заваливается на Лысого, а я вцепляюсь в Дэррила, почувствовав, как тот меня притягивает к земле.

Нет!

Пожалуйста!

Господи! Только не снова!

Секунда тишины. Но пол так и не разверзся дырой, не поглотил меня в яму, а потолок не рухнул на мою голову, ломая шею.

А дальше проходит железный скрежет и рев воды…

— Черт! Дьявол! — Лысый спихивает с себя Кевина и кидается к перилам. Он перегибается через них и с ужасом смотрит вниз. Кевин следует за ним, я же, цепляясь за Дэррила и перила, встаю и в лестничном проеме вижу, как с этажа ниже хлещет огромная волна воды, устремляясь потоком вниз, смывая людей на своем пути и неся несчастных из коридора этажом ниже. Наглый паренек, который нахамил нам, цепляется за перила и держится за них, но через мгновение он сдается — в секунду его смывает вниз, переворачивая и ударяя о бетонные стены. Лысый орет площадными словами во все горло, перекрикивая стоны, вопли и шум воды.