Бзззз…
Бзззз…
Вжик.
Выкарабкавшись из тесноты мужских тел, я встаю и подхожу к столу, при этом разминая затекшую шею. Странно… Да что с этой лампой? Того и гляди потухнет. Может, контакт отходит? Я аккуратно стучу ногтем по стеклу, но лампа, лишь странно звякнув, продолжает моргать.
— Фонит… Бесполезно.
Я оборачиваюсь на сонное мычание Дэррила. Он трет глаза и начинает разминать плечи.
— Магический фон колеблется. Не чувствуешь?
Я прислушиваюсь к своим ощущениям: моя магия спокойная, как вода в озере в безветрие.
— Нет. А должна?
— Я чувствую. — Это уже доносится от Кевина, который тоже по ходу проснулся из-за этой проклятой лампы. Ганн медленно откидывается на мое место и с болезненным мычанием трет лицо руками. — Согласен с Дэррилом: фон неровный — скачет, как синусоида. И, кажется, амплитуда увеличивается… Странно, что ты это чувствуешь, Дэррил, в отличие от Мел.
— Не ты один такой одаренный. Я тоже немало умею.
Я хотела уж было цыкнуть на этих двоих, чтобы прекратили друг к другу цепляться, но мой взгляд падает на окно.
— Что это?
Я никак не могу понять, что там происходит. Окно Карцера, как всегда, выходит на склон горы с заснеженным лесом. Только там мерцает что-то… Мигающая лампа, как назло, не дает рассмотреть: то чернота, то резко свет по глазам и я вижу свое сосредоточенное, призрачное лицо в отражении стекла. Так невозможно ничего рассмотреть! Подхожу вплотную, уткнувшись лбом к холодной тверди стекла и прикрыв руками, чтобы свет не мешал…
Секунда, две…
Бзззз…
Вжик.
Сначала мне кажется, что там блуждают какие-то лучи, падающие сверху на снег. Пока до меня не доходит.
— Ребята! Посмотрите!
— Что?
Я слышу торопливый шорох, и вот нас уже трое у окна.
Бзззз…
Вжик.
Бзззз…
Вжик.
Мы молчим и вглядываемся в темень с блуждающими вразнобой вспышками.
— Что это? — Кевин также озадачен, как и я.
— По-моему, не только у нас проблемы с электричеством.
То, что мне казалось световыми всполохами откуда-то сверху, оказывается отблесками света на деревья и снег от самого Сената: здание мигало, как азбука Морзе. Ощущение, что мы на огромном корабле и смотрим на отблески огней в воде, которые то вспыхивают, то гаснут.
— Твою мать!
— Фонит, говоришь?
Я напугана. У ребят тревожные и растерянные лица. Мой страх, наконец-то, всколыхнул во мне магию, и я почти кожей стала улавливать этот самый неустойчивый фон. Этот шум, который приняла за электричество, разросся и стал плотным, тягучим, похожий на то, будто вы на дискотеке и всем телом ощущаете ритм музыки. Только это было беззвучно и не так резко, но все равно — волны то накатывали, отключая лампочку, то уходили, возобновляя свет в комнате.
Кевин кидается к стационарному телефону, а Дэррил начинает судорожно набирать кого-то по мобильному, пытаясь при этом поймать сигнал.
— Свяжите меня с Дознавателем Оливией Барона! — Кевин почти орет в трубку. А Дэррил чертыхаясь произносит: «Почти… Давай! Ну же!»
— Эй! Что происходит? — Я с ужасом наблюдаю за паникой ребят.
— Расширение — вот, что началось… Есть! — Дэррил радостно восклицает, высоко подняв телефон.
— А разве оно должно быть не завтра? — Но меня они не слышат. Кевин кидает трубку и кидается к Дэррилу.
— Стационары не работают. У тебя получилось?
— Да!
— Попробуй отослать смс Реджине.
— Сейчас, чувак! Не все сразу!
Кевин будто вспоминает обо мне и оборачивается:
— Да, расширение должно быть завтра. Почему-то Старейшины перенесли всё.
— Но, если началось расширение раньше, то Морган не знает. Он так же ждет, как и мы завтра!
— Да. Это и классно! — Кевин почти счастлив. Он улыбается так, будто взял джек-пот, я же осознаю, что не увижу Рэйнольда, что план может и потек для всех в лучшую сторону, но не для меня.
— Отослал! — Радостно сообщает Дэррил.
— Отлично! Классная работа. Ты хорошо поработал над своим сотовым! — Кажется, что Кевин готов расцеловать Дэррила. Тот в ответ гордо улыбается.
— Я же говорю: вижу сущность вещей. Уж перенастроить мобильный, чтобы хоть как-то работал тут, я могу.
Стоит ему закончить фразу, как тут же резко становится темно. Свет потухает. Неожиданно. Пугающе. Тьма наступает везде. Во всем мире. Мы ослепли, замерев в своих позах, чтобы понять происходящее.
Чернота.
И наше тихое острожное дыхание.
За окном — ни всполоха: во всем здании отключен свет. А далее происходящее становится подобно кошмару: в этом мраке, в котором даже не ощущается магия, превратив весь Сенат в простое непримечательное здание, словно сирена или выстрел у уха, громко дребезжит всем своим пластмассовым коробом телефон, что мы аж подпрыгиваем на месте.
— Ай!
— Твою мать!
— Черт!
— Спокойно! Это просто телефон!
— Ну так возьми трубку, ты рядом!
— Тише! Вы слышите? — Цыкает Кевин на нас, и мы затыкаемся. Прислушиваться даже не надо, так как это повсюду, что мурашки бегут по коже, а я начинаю с испугу жаться к Дэррилу: пугающий, дребезжащий звонок телефона множится и превращается в странный тревожный звук, который, кажется, пронизывает все здание. Телефоны звонят везде. Всюду. Во всем Сенате, на каждом посту и каждой комнате! Они гудят, пищат, трещат, звенят и сигналят, сливаясь в один неприятный гул.
— Кевин, ты ближе всех, возьми трубку!
Я не слышу Ганна сквозь этот кошмар, зажимая уши руками, я лишь чувствую, как колыхнулся воздух и резко все замолкает. От этого мне становится дурно, будто я не только ослепла, но и оглохла.
— Алло? — Голос у Кешки предательски дрожит.
В этой темноте среди нашего шумного дыхания и липкого страха мы слышим пугающе доброжелательный голос диспетчера Сената:
— Здравствуйте! С вами говорит голос Сената от лица Старейшин. Просим прощения за причинённые неудобства. Сейчас проводится расширение здания Карцера. Через пару секунд будет включен аварийный свет. В течение десяти минут работа Сената будет возобновлена. Просим не паниковать и оставаться на своих местах. Не предпринимать никаких решительных и противозаконных действий, которые будут караться со всей строгостью Инициированного мира. Хорошего вам вечера!