Причинённые неудобства

— Мелани? Мелани!

Я просыпаюсь с вскриком и испуганно таращусь на сидящего возле себя Дэррила. В Карцере. У меня в комнате.

— Дэррил? Но… — Если он тут, это значит: — Барона поверила! Да? Сработало?

— Да. Всё сработало. Барона поговорила с Реджиной. Они даже нашли Психолога и Кукольника.

— Правда?

— Да!

Я видела неподдельную улыбку Дэррила. Будто камень свалился с души! Последние сутки пребывания в Карцере дались нелегко. Я сходила с ума в четырех стенах. Хотела даже сбежать, но не могла подставить Барону. Если бы я сбежала, то все мои слова, все мои действия были бы бесполезны, а я привыкла идти до конца.

— Что ты тут делаешь?

— Я пришел за тобой.

— А Барона?

— Она с Реджиной. Пойдем!

Он командует и рывком встает с кровати. Я, еще толком не пришедшая в себя, встаю следом за ним.

— Подожди. А печать? — Я показываю руку, на которой виднеется след от ладони Архивариуса. Если я выйду без разрешения — меня схватят.

— Ты невидима для Янусов. Да и Барона тебя отпустила. — Дэррил безразлично пожимает плечами.

Ну раз это для него не проблема, значит, действительно, я свободна.

Мы выходим в коридор, и взгляд сразу же падает на огромные окна Сената и стоящего возле них Ганна, задумчиво смотрящего в темноту наступающей ночи.

— Кевин!

Я кидаюсь в родные объятия друга.

— Привет! Ты что здесь делаешь?

— Пришел с Дэррилом за тобой. Реджина послала.

Он кидает непонятный взгляд на парня, но ничего толком не объясняет. Странно…

— А где сама Реджина? Что происходит?

— Пошли отсюда, а то Варька заждалась. По дороге расскажу.

Я льну к нему, ощущая медовый запах Кешки, который напоминает о прошлом лете, о Саббате и близких мне людях. Это почти счастье. Почти…

Мы разворачиваемся и идем к двери, которая, по идее, ведет на лестницу, но в Сенате двери порой бывают порталами и тут такой лабиринт, что запутаться проще простого. Кевин держит меня за руку, сзади себя слышу мягкую поступь Дэррила. Ганн говорит тихо, но внятно, не сбиваясь с ритма своих шагов, будто каждый день бывает в Карцере:

— Реджина сейчас с Бароной. Они хотят эвакуировать людей из Карцера. По крайней мере, Ной и Оливия пытаются хоть что-то сделать. У этих Архивариусов не мозги, а сплошные протоколы и правила! Вряд ли они смогут хоть кого-то убедить, да еще вывести без шума из стен Сената. Поэтому я согласен с планом Реджины.

— А что она делает?

— Она поднимает свои связи. Сейчас Курт, Стефан и Ева обзванивают всех Инквизиторов.

— Зачем?

Я оглядываюсь на Дэррила, но по лицу не прочитать его мыслей. Как только возвращаю свое внимание к Кевину, то неожиданно налетаю на него, так как мы уже дошли до двери. Кешка даже не морщится, привыкший к моей рассеянности:

— Реджина хочет дать бой. Вряд ли Архивариусы к ней прислушаются. Но и оставлять тут людей нельзя. Сама понимаешь…

Я смотрю на серьёзного Кевина и чувствую, как внутри все сжимается от страха. Моргана никак не остановить…

— А если найти Моргана и первыми напасть?

— Сенат не поймет. Посчитает самовольством.

— Поэтому проще дождаться, когда он начнет свержение?

Кеша лишь грустно улыбается.

— А Рэй? Вы нашли его?

Я пытаюсь найти хоть толику надежды в лицах друзей, но те лишь хмуро качают головами.

— Морган его держит рядом с собой. Мы не знаем, где он и что с ним. Знаем, что его используют при наступлении.

Вот опять! Снова ощущение, что он скрывает что-то от меня. Я вижу это по его напряжённому лицу и то, как он старательно отводит взгляд.

— Кевин?

Но Кешка молчит, виновато уткнувшись себе под ноги. А я отмечаю, что рыжина его волос исчезла, они приобрели темно-каштановый цвет: Ганн не только растерял свой мальчишеский задор, он возмужал из-за испытаний, выпавших на его и Варину долю. Кешка поменялся не только внутренне, но и внешне: волосы потемнели, похудел, черты стали резче, движения сдержанней, даже кажется, что подрос. Остались только его медовые красивые глаза.

— Ты что-то скрываешь… Я вижу.

Но он игнорирует, буркнув лишь: «Пойдем». Сзади меня прокатывается тяжелый вздох Дэррила.

— Они даже не искали его, вот, что он скрывает.

Я смотрю сначала на одного, потом на другого.

— Это правда? Только это?

Кевин кидает злой взгляд на Дэррила.

— Времени не было… Честно, я пытался по энергии определить через сличитель, но я — никудышный поисковик.

— Когда будет наступление? — Я шепчу, осознавая свое положение.

— Завтра.

Решение приходит сразу же. Отступаю на шаг от Кевина и твердо заявляю:

— Я никуда не пойду.

— Что?

Дэррил и Кевин удивленно смотрят на меня, не понимая.

— Рэй будет здесь. Морган будет использовать его дар. А я не могу вот так… взять и уйти… бросить его. Вы понимаете меня?

Дэррил кивает, а вот Кевин смотрит, все еще не уясняя причины моего упрямства. Поэтому перехожу на русский, чтобы понимал только он и я:

— Кешка, ты же так и не смог бросить Варьку. Ты же пытался за нее бороться до последнего. И ведь не бросишь. Вот и я борюсь. Поэтому я никуда не пойду.

— Ты понимаешь, что здесь будет? Да от тебя сухого места не останется!

— Слушай! Я поклялась перед священником, что с Рэем я буду и в радости, и в горе, и… как-то там еще! Не важно! Я остаюсь!

Я разворачиваюсь и иду мимо изумленного Дэррила, возвращаясь в свою камеру «пыток» — в Карцер.

За спиной доносится возмущенный голос Кевина:

— Дэррил! Скажи ей!

— Чувак, я же говорил тебе…

Стоит подойти к двери с табличкой с моим новым и желанным именем, тут же слышу шорох за спиной. Обернувшись, вижу, как Кевин подбегает ко мне, стараясь сильно не шуметь, но мягкий красный ковер и так поглощает каждый его шаг.

— Тогда я остаюсь с тобой! — Выпаливает Ганн, оказавшись со мной рядом, и храбро нажимает на ручку двери, открывая и приглашая внутрь Карцера. Я же шокировано осознаю его решение: этого еще не хватало!

— Нет! Кевин! Одумайся! Тебе нельзя!

— Да? А что я тогда Варе скажу? Как я буду смотреть ей в глаза? Она меня живьем съест за то, что отпустил, и будет права!

Я смотрю на Дэррила, который мягкой походкой приближается к нам.

— А ты?

— И я с вами.

— Иди в Саббат. Тебя Реджина ждет. — Голос Кевина меняется по отношению к Дэррилу: становясь суровым, неэмоциональный и сдержанным. Да что происходит между ними?

— Не пойду. Или ты думаешь, что я таки послушаюсь тебя и уйду в Саббат?

В этот момент мы слышим, как кто-то входит в коридор, поэтому, словно испуганные дети, тут же влетаем в комнату Карцера и закрываем за собой дверь.

— Ну так что? Мне уйти? — Продолжает опасным шепотом Дэррил, с вызовом глядя Кевину в глаза. Ганн лишь улыбается, но в глазах читается испуг.

— Эй! Что между вам творится? — Не сдерживаюсь я, глядя на неприкрытую враждебность парней друг к другу.

— Ничего.

Краткий ответ, который дает понять, что они не намерены вдаваться в детали. Дэррил первым приходит в себя и садится на кровать в центре комнаты, а я осознаю, как стало тут тесно. Все-таки, это одиночная камера, хоть и с удобствами, но не ночлежка для троих. Дэррил, будто у себя дома, разваливается на кровати и вытягивается всем своим телом под недружелюбным взглядом медовых глаз.

Через секунду Ганн оживает, будто вспомнил что-то, поднимает трубку стационарного телефона и протягивает мне. В динамике отчетливо звучит женский голос, который будто усиливается в напряженной тишине:

— Добрый день, Мелани. Вас слушает Обслуживающий Карцера Номер 246-89. Вы можете обращаться ко мне, как к самому Сенату.

Я таращусь на трубку и Кевина. Тот в нетерпении продолжает держать ее, показывая всем видом, что мне стоит ответить. Я нерешительно подношу к уху телефон.

— Скажи, что у тебя есть сообщение для своего Дознавателя…

— Эээ… Здравствуйте. У меня есть сообщение для своего Дознавателя.

— Простите, Мелани. Но Оливия Барона не может прийти к вам. Я могу вызвать к вам ее помощника.

Я удивленно смотрю на Кешку. Тот кивает в ответ.

— Хорошо…

— Ждите. К вам подойдет ее помощник Ной Валльде.

Прозвучавшее имя объясняет всё. Поэтому я облегченно вздыхаю и прощаюсь.

— А сам вызвать Ноя не мог? — Я укоризненно гляжу на Кевина, тот расцветает своей обворожительной улыбкой.