12

Телефон зазвонил минут через пятнадцать после того, как я проснулась. От ранних и поздних звонков я всегда дергаюсь.

Ребекка.

— Доброе утро, Кэтлин. Надеюсь, я не слишком рано звоню — увидела у тебя свет.

— Нет, не рано, — ответила я, обрадованная тем, что это всего лишь Ребекка, и, судя по голосу, с ней всё в порядке.

— Замечательно, — с улыбкой в голосе сказала она. — Мы с Эвереттом надеялись, что ты позавтракаешь с нами, если у тебя нет других планов.

Я огляделась. Геркулес спал на солнышке у двери, голова Оуэна скрыта под кроватью.

— Нет никаких планов. Когда мне приходить?

— Может, прямо сейчас?

— Я только оденусь и обойду кругом.

На заднем дворе Ребекки было слишком много снега.

— Иди к Юстасонам, — посоветовала Ребекка. — Их мальчики расчистили дорожку между нашими улицами.

— Ладно, скоро увидимся.

Я повесила трубку, окинула взглядом линялый голубой свитер и решила, что нужно переодеться во что–то более презентабельное — хотя для Ребекки или Эверетта это не имело значения. Я вытащила с ближайшей полки свою любимую водолазку. Геркулес поднял голову.

— Я иду к Ребекке.

Он снова лёг на лапы. При упоминании Ребекки из–под кровати вылез Оуэн и встал передо мной, мяукая.

— Нет, — сказала я, приглаживая волосы. — Ты останешься здесь.

Ещё один громкий мяв. Я сердито посмотрела на Оуэна. Геркулес приоткрыл один глаз. Оуэн проводил меня до лестницы. Он подошёл прямо к шкафу, где висела моя сумка, и уставился на дверцу, будто мог взглядом заставить её открыться.

— Прекрати, — сказала я, — ты всё равно не пойдешь.

Он не появлялся в кухне, пока я не оделась и не взяла ключи. Тут он медленно вошёл, опустив хвост. Оуэн хорошо умеет давить на совесть.

— Слушай, — я чувствовала себя глупо, сидя на корточках и уговаривая печального кота, — я знаю, что ты скучаешь по Ребекке, но ты не можешь пойти. Как я объясню твое появление? Я приглашу её к нам, обещаю. — Он отвернулся, когда я попыталась его приласкать. — И я скажу ей, что ты соскучился.

Он неохотно повернулся и позволил почесать макушку.

— Мне пора идти, — сказала я, поднимаясь. — Скоро вернусь.

Я заперла дверь, натянула варежки и вышла на улицу. Похоже, я рехнулась от того, что слишком долго живу одна. Потом вспомнила пустой дом Агаты, и то, что у меня есть Геркулес и Оуэн уже не казалось так уж плохо. Есть вещи и похуже, чем быть чокнутой кошатницей.

Я дошла до дома Юстасонов. Дорожка шириной в одну снеговую лопату за минуту довела до дома Ребекки. Эверетт впустил меня через заднюю дверь. Странно было видеть его в сером свитере и джинсах.

— Привет, Кэтлин. Входи, — сказал он.

Ребекка что–то разглядывала в духовке.

— Надеюсь, ты голодна, — улыбнулась она.

— Для твоей стряпни — всегда, — ответила я.

Эверетт взял у меня куртку и выпроводил из кухни в столовую. В окна било яркое солнце.

— Кофе? — спросил он.

— С удовольствием.

Он жестом пригласил меня сесть и налил чашку кофе из кофейника. Я добавила молоко и сахар. Из кухни вышла Ребекка с розовой стеклянной миской, полной нарезанных фруктов, и поставила её в центр стола.

— Тебе помочь? — спросил Эверетт.

— Поболтай с Кэтлин, — улыбнулась она и скрылась в кухне.

Он проводил её влюбленным взглядом.

Эверетт любил Ребекку в юности, и годы, проведённые не вместе, не изменили его чувств. Он повернулся ко мне.

— Она просто сияет, — поддразнила я.

— А я?

— Тоже.

Ребекка вернулась с блюдом вафель с изюмом и корицей. От запаха у меня слюнки потекли.

— Не теряйте времени, — сказала она.

Ещё раз сходив в кухню, она принесла стеклянную кастрюлю.

— Новый рецепт, — предупредила она. — Вы — мои подопытные кролики.

— Я совершенно не волнуюсь, дорогая, — сказал Эверетт, накладывая фрукты на вафлю.

Я просто кивнула — рот уже был набит вафлями.

Завтрак был божественный, начиная от кофе и заканчивая экспериментом Ребекки — запеканкой из яиц, сыра, картошки, лука и ветчины. Они оба развлекали меня историями прошлых Зимних фестивалей. На второй чашке кофе разговор перешёл к Агате.

— Могло ли у неё быть полмиллиона долларов? — спросила я Эверетта.

Он пригладил бороду.

— Да.

— Но откуда? — удивилась я. — Я знаю, что она была очень экономной, но полмиллиона с учительской пенсии?

— Агата была очень практичной, — сказал Эверетт, — и интересовалась финансами и бизнесом во времена, когда женщины, честно говоря, считались к этому неспособными.

Ребекка согласно кивнула.

Я откинулась на спинку стула.

— Я знаю, что такое экономия. Я так выросла. Но, судя по дому Агаты, она была не просто экономной.

— И ты решила, что у неё совсем мало денег, — сказала Ребекка. — Как и большинство людей.

— Я удивился, что она оставила деньги человеку, которого не знала, — заметил Эверетт.

— Хотя, — он слегка пожал плечами, — они пойдут на лагерь для трудных подростков, а Агата всегда верила, что образование может решить большую часть их проблем.

— А я не удивлена, — сказала Ребекка.

— Почему? — спросила я, подавшись вперёд.

— Из всех детей, кому помогла Агата, — а их было много, поверь мне, — она питала слабость к Руби.

— Думаю, Руби чувствовала то же самое.

— Руби встречается с Джастином Андерсом. Он важен для неё, и его проект тоже, — продолжила Ребекка. — Так что я думаю, Агата сделала это для Руби. — Она посмотрела на Эверетта. — Я бы сделала что угодно для Эми.

Эми — внучка Эверетта, и она очень близка с Ребеккой — и всегда была. Родители Эми умерли, когда она была маленькой, а её бабушка, жена Эверетта, — ещё до её рождения. Хотя Эверетт и Ребекка не были вместе, Ребекка, которую Эми любя называла Ребби, стала для неё отчасти матерью, отчасти бабушкой.

Лицо Эверетта смягчилось:

— Я знаю, дорогая.

Он перевел взгляд на меня:

— Кэтлин, Агата была требовательной и строгой, совершенно несентиментальной, но она любила детей. Она посвятила им жизнь. В словах Ребекки есть смысл.

Мне вспомнилась нежность в голосе Ромы, когда она говорила об Агате. Я вспомнила, как Эрик ее кормил, а Гаррисон Тейлор держал слово, данное ей. Я позволила подозрительности жительницы большого города взять надо мной верх.

Эверетт встал, чтобы убрать со стола, и я хотела помочь ему. Он покачал головой:

— Нет, ты наша гостья.

Я посмотрела на Ребекку:

— Тогда позволь мне помочь с посудой, — я знала, что у неё нет посудомоечной машины.

— Спасибо, Кэтлин, но не нужно. Эверетт помоет, а я вытру.

Пока я застегивала куртку, Ребекка рассматривала мои волосы.

— Они замечательно отрастают. Может, через пару недель мы их подровняем.

Я кивнула. Мы пытаемся придать форму моим волосам с лета.

— Зайди ко мне, когда будет время, — сказала я. — Оуэн и Геркулес по тебе скучают.

— И я скучаю по ним, — она заключила меня в объятия: — Скоро приду, обещаю.

— Оуэн в восторге от цыпленка, а Геркулес без ума от сардин, — сказала я. — Ещё раз огромное спасибо.

— Пожалуйста, — она снова обняла меня.

Эверетт уже включил воду в раковине. Я заинтересовалась, что подумали бы его конкуренты в бизнесе, увидев его в цветастом фартуке и по локоть в мыльной пене.

— Увидимся на этой неделе, — сказала я Эверетту. Он помахал мне мыльной ложкой.

Я вернулась по дорожке между двумя улицами. Открывая кухонную дверь, я услышала телефонный звонок. В теории мне известно, что нет нужды бегать к телефону, звонящий может оставить сообщение. Но звонящий телефон — как тарелка брауни — не та вещь, которую я могу оставить в одиночестве. Я проскользила по полу кухни, метнулась через гостиную и схватила трубку.

— Кэтлин, я так рада, что ты дома.

Мэгги.

Я расстегнула кофту, вытащила из рукава одну руку, переложила в неё трубку и высвободила вторую. С голосом Мэгги что–то не так.

— Мэгс, что случилось?

Она кашлянула.

— Полиция арестовала Руби. Говорят, это она убила Агату.