1

В штаб 6-й армии Паулюса во второй половине дня 19 ноября пришло сообщение из штаба группы о том, что русские утром перешли в наступление с плацдармов правого берега Дона. Паулюс стоял у карты с оперативной обстановкой и внимательно рассматривал положение войск группы и его армии. «Как же расценивать эти действия советских войск?» Сведения о передвижениях армий противника с севера к Дону, о его танковых колоннах отмечались в некоторых разведывательных сводках, приходивших из штаба группы армии. Но в беседах с Вейхсом, в частных разговорах о положении немецких войск и группы армий «Б» он никогда не придавал серьезного значения этим данным, считая все-эти передвижения не более как тактическими маневрами врага.

Паулюсу запомнился случай, когда Вейхс по этому поводу как-то сказал ему с иронией, перефразируя известную русскую пословицу: «Потеряв голову (половину России, ее важные экономические и политические центры), пусть не плачут по волосам (остаткам своих территорий, которые наверняка не в силах уже русских спасти)».

Паулюс разделял взгляды своего начальника. События и факты упрямо подтверждали все это как неопровержимую истину.

«Конечно, — думал он, — советское командование, чтобы поддержать свой пошатнувшийся престиж в проигранном сражении у Волги, в неудачах на Кавказе в летнюю кампанию тысяча девятьсот сорок второго года, пошло на такую отчаянную авантюру, как контрудар с донских плацдармов. Но кто-кто, а они-то хорошо знают, что нет сейчас у русских ни техники, ни войск. Да и обстановка не в их пользу. Но тем хуже для них. За это они жестоко поплатятся, не добившись даже каких-либо тактических успехов. Они думают отвлечь мою армию от Сталинграда. Ничего из этого не выйдет. Оборона наших союзников — третьей румынской и восьмой итальянской армий, как утверждает Вейхс, надежна. Она может задержать их до того, как моя армия покончит с остатками шестьдесят второй армии в Сталинграде и другими ее соседями у Волги. Если взять худший вариант и допустить, что они прорвут оборону на Дону в каком-то одном месте, то у Вейхса найдется достаточно резервов локализовать этот прорыв. Я не сниму ни одного солдата, ни одного танка и не позволю перебрасывать их из Сталинграда, если даже на этом будет настаивать Вейхс. У меня есть для этого все основания. Фюрер мне доверяет. Он меня всегда поддержит.

Паулюс вызвал первого адъютанта, полковника Адама, и приказал принести ему обед. Позвонил начальнику штаба Шмидту и отдал распоряжение подготовить к восемнадцати часам очередную разведсводку в штаб группы армии.

— Да, да, господин генерал-полковник, — повторил Шмидт с некоторым раздражением, услышав напоминание. — Я готовлю. Собственно, сводка готова. Но…

— Вам надлежит указать в разведсводке, — сказал Паулюс, — что наша армия завтра. — Он сделал паузу. — На двадцатое ноября нами намечается по плану продолжать действия разведывательных подразделений с тем, чтобы в ближайшее время перейти к самым активным и решительным действиям против шестьдесят второй армии согласно ранее намеченному фюрером плану.

Паулюс, как всегда, не изменял своим привычкам. Он принял душ перед обедом, надел вместо жесткого кителя мягкий, легкий пиджак, подарок жены, и сел за стол.

«Теперь все служебные заботы к черту». Он должен быть наедине сам с собою и отрешиться от будничных дел и забот.

Паулюс полистал красочные иллюстрированные журналы. Задержался на снимках венского балета, рассматривая безукоризненные фигуры балерин. Хорошо бы сейчас побыть на балете, а еще лучше поехать к семье, встретиться с друзьями. Он медленно жевал и ловил себя на мысли, что делал это механически, пища казалась ему невкусной. Даже любимый коньяк не возбуждал аппетита.

— Как вы думаете, господин Адам! Не злоупотребляет ли наш повар моим терпением?

Адам насторожился.

— Вчера я с трудом сжевал свиную отбивную. Она была жесткой, как подметка. Он сегодня преподнес мне ее под другим соусом, но та же подметка.

— Что-то и начальник штаба недоволен последнее время поваром.

— Принесите мне… Ну хотя бы копченой ветчинки. И маринованных патиссонов. Или горячих сосисок.

И когда Адам уже направился передать распоряжение, Паулюс спросил:

— Вы точно проверили, Адам, что утром наши транспортные самолеты доставили армии подарки — ящики с медалями и орденами?

— Проверил, господин генерал. Прибыли только эти грузы.

— И ни одного ящика с боеприпасами, и ничего более?

— Ничего, господин генерал.

Вопреки привычке — в личное время забывать о всем служебном — Паулюс снова задумался о положении своей армии: «Вейхс давно уже обещает мне две свежие дивизии: пехотную и танковую. Ни того, ни другого. За последний месяц ни одного солдата, ни одного офицера. К чему мне шлют в армию столько ящиков наград? Армия истощена, такие потери, кому вручать эти ордена и медали? А что мне делать дальше с Мильдером?»

Он снова вспомнил о вчерашнем неприятном разговоре с Вейхсом по этому поводу: «Подумать только. Отступили два танковых полка. Отступили, оставив позиции на берегу Волги. Сколько усилий потратила армия, чтобы захватить эти позиции. Почти полтора месяца непрерывных кровопролитных боев. Да, Вейхс был взбешен до крайности и грозил наказать не только Мильдера, но и... Он явно намекал на командование армии. Видно, Мильдера придется отстранять от командования. Не хотелось бы. Блестяще проявивший себя в сражения за Сталинград генерал. Я не в силах отстоять его. Вейхс за него получил выговор от фюрера. Меня еще ждет кара. С Мильдером предстоит сегодня вести суровый разговор».

Паулюс посмотрел на часы. Двадцать один тридцать две. «Через полчаса будет Мильдер». Он оделся по форме, привел себя в порядок. Стал просматривать лежащую перед ним карту Сталинграда. «Нет, отсюда нам уходить никак нельзя. У нас сейчас, как никогда, выгодное положение. Еще несколько мощных ударов, и мы опрокинем шестьдесят вторую в Волгу. Они в западне». Он встал, прошелся, заложив руки за спину.

Вошел Циммерман.

— Вас, господин генерал, вызывает срочно на провод командующей группой.

— Передайте генералу Мильдеру, чтобы он меня ждал. Я назначил ему встречу на двадцать два часа.

— Командующий группой барон Вейхс говорил с ним сдержанно, медленно, но Паулюс почувствовал заметную тревогу.

— Войска Юго-Западного и Донского фронтов перешли в контрнаступление. Примите незамедлительно меры к полной боеготовности. Обстановка складывается не в нашу пользу. Подробный мой приказ получите через тридцать минут. Его привезет вам специальный связной.

«Что же могло случиться? — недоумевал Паулюс. — Неужели за полсуток могла так резко измениться обстановка? Не могли ухудшить и довести до угрожающей только крупные танковые и механизированные войска. Но откуда они у русских? Или это осторожность Вейхса, это постоянное желание держать подчиненных в напряжении? О, это хорошо было известно всем, кто служил под его командованием. Наверно, о попытке наступать сообщили фюреру, а он со свойственной его характеру эксцентричностью предупредил Вейхса. Вот и напуган».

Но на всякий случай Паулюс все же отдал распоряжение о повышении боеготовности своих войск и приказал Адаму, чтобы он поставил в известность Мильдера. Сегодня он принять его не может.

Вскоре пришел и приказ командующего группой армий «Б», полученный в 22 часа.

— Обстановка, складывающаяся на фронте 3-й румынской армии, вынуждает принять радикальные меры с целью быстрейшего высвобождения сил для прикрытия фланга 6-й армии и обеспечения безопасности ее снабжения по железной дороге на участке Лихая (южнее Каменск-Шахтинского), Чир. В связи с этим приказываю:

1. Немедленно прекратить все наступательные операции в Сталинграде, за исключением действий разведывательных подразделений, сведения которых необходимы для организации обороны.

2. 6-й армии немедленно выделить из своего состава два моторизованных соединения, одну пехотную дивизию и по возможности одно моторизованное вспомогательное соединение, подчинив их штабу 14-го танкового корпуса, и, кроме того, как можно больше противотанковых средств и сосредоточить эту группировку поэшелонно за своим левым флангом с целью нанесении удара в северо-западном и западном направлениях.