ГЛАВА 32

Хоуп

Я проснулась в пустой больничной палате. На меня сразу обрушились воспоминания о том, как я здесь оказалась. Занос автомобиля и внезапное торможение. Удар головой о боковое стекло. Не раз. Боль в ноге и в остальном теле. Такое невозможно забыть.

Потом чьи-то сильные руки освободили меня. Я не могла сказать точно, кто это был, но слышала, как мне шептали успокаивающие слова. Держись ради Трэвиса, милашка, ты ему нужна.

Кто бы это ни был, но мы были знакомы.

Когда я осматривала комнату, обставленную различными цветами и воздушными шарами с пожеланиями скорейшего выздоровления, мне бросилась в глаза одна композиция. Она не была самой большой или броской, но для меня оказалась ценнее любой.

Фиолетовые полевые цветы заключали теперь в себе еще больший смысл, чем раньше. То, что связывало Уолкера и меня, теперь стало символом наших отношений с Трэвисом. Этот цветок значил очень много. Именно он объединял двух важных мужчин моей жизни: мое прошлое и мое будущее.

– Каждый день приносил тебе свежие.

Я повернула голову на звук голоса Трэвиса. На глазах выступили слезы.

Он не стал тратить время, быстро влетел в комнату через дверь и склонился над кроватью, чтобы прижаться своим лбом к моему.

– Ты чертовски напугала меня, женщина.

–Да я сама себя напугала.

Трэвис легко поцеловал меня. Очевидно, он нуждался в близости, как и я.

– Я никогда раньше не чувствовал такой боли, – когда он произносил эти слова, я чувствовала дрожь его губ. – Ты мой мир, Хоуп. Не представляю, что бы я делал без тебя, детка.

– Я с тобой.

–Да, – Трэвис глубоко вздохнул и откинулся назад, продолжая напряженно меня разглядывать. – Никогда не покидай меня.

– Никогда, обещаю.

Я еще не видела его таким расстроенным.

***

– Она едет ко мне.

Я с немым вопросом смотрю на Трэвиса.

– Что? Даже не пытайся спорить. Бурчи, причитай, делай все, что хочешь, но я не изменю свое мнение. У тебя нет выбора.

По комнате разнеслось хихиканье, а когда я принялась изучать лица людей в палате, то обнаружила на них ухмылки. Никто не хотел помогать мне в разрешении этого вопроса. Вообще-то, все понимали, что спорить с Трэвисом бесполезно. Даже мой отец лишь подмигнул мне.

– Что если просто… – я сделала паузу, обдумывая, справлюсь ли я вообще сама. Моя нога была заточена в гипс на пять с половиной недель. Последующее восстановление займет еще уйму времени. Операция на малой берцовой кости и лодыжке отправила меня прямо в руки этого упрямца.

– Что, если ты что? – вопрос Трэвиса был пропитан ехидством. Он знал, что я в ловушке. – Мне дотащить тебя насильно или как? Кроме того, – он осмотрел палату с самодовольным выражением лица, – я уже перевез твои вещи. Когда тебе станет лучше, перевезем остальное.

– Что, прости?

– Ты переезжаешь ко мне, – он пожал плечами, как бы говоря: «да что такого». – Не только на следующие шесть недель, а навсегда.

Я сузила глаза, пытаясь принять раздраженное выражение.

– Не сработает, детка... – хмыкнул он. Да он смеялся надо мной, в принципе, как и все остальные. – Ты выглядишь чертовски мило, когда пытаешься меня запугать.

Ну вот. Я во власти человека, обожающего подчинение. Конечно, я ни за что бы не призналась, но я была рада, потому что только с ним чувствовала себя в безопасности.

– Обещаю, я доставлю тебе кучу неприятностей.

Не то чтобы я стремилась стать болью в его заднице, просто я – не я, если не брошу ему вызов.

– Я рассчитываю на это, милашка.

Он был невозможным, раздражающим и высокомерным, но я любила его. Я любила в нем все. И не могла дождаться, когда разделю с ним жизнь. Борясь и любя.