Итак, остается лишь второй выход.

Многие подумают и скажут, что мои теперешние мысли и решение из них вытекающее являются, с одной стороны, «рационализацией» давления лично уютного, буржуазного окружения, а с другой стороны, влияние ужасных поражений рабочего класса и человечества за последние двадцать лет равно как и военного кризиса.

Мне нельзя сказать, что любой человек может смело думать, что он ясно понимает побуждения и причины своих собственных действий. Все это письмо возможно является чересчур запутанной попыткой сказать одну единственную фразу: «Я хочу уйти от политики». Верно, конечно, что я нахожусь под влиянием поражений и предательств последних двадцати и больше лет. Они составляют часть моего доказательства, что марксизм нужно отвергнуть: при каждой исторической проверке марксистские движения подвели социализм или предали его. И они также влияют на мои чувства и настроение. Я понимаю это.

Что же касается моей личной жизни, то кто может сказать, что было раньше, курица или яйцо; нежелание ли полностью уйти в марксистскую политику путает мировоззрение, или ясное мировоззрение предотвращает человека от стопроцентного участия в марксистской политике? Должен вам признаться, я устал всегда расправляться с противниками и критиками, всегда разрешать научные разногласия ссылкой на «рационализацию» и «давление враждебных классов и влияний». То, что эта привычка является традиционной в марксизме тоже настраивает меня против него.

Мои настроения — это факт; но поражения, предательства, жизненные привычки и вкусы — тоже факты. Вот они перед вами, где бы ни коренилась правда о корнях, причинах и побуждениях.

Итак, ни с какой идеологической, теоретической или политической точки зрения я не чувствую никакой связи или долга по отношению к Рабочей Партии (или к любой другой марксистской партии). Это факт, и я дальше не могу притворяться перед собой или перед другими.

К сожалению, есть еще что-то. Это — чувство моральной ответственности за мое прошлое — семь лет, которые прошли, хотя и не под полным, но все же под преобладающим влиянием марксизма, и которые не могут быть стерты несколькими минутами около печатной машинки — более того, долг перед теми людьми, с которыми я вступил в лояльное сотрудничество и которые попали под влияние моих идей и действий. Троцкий и Кэннон используют мое решение как подтверждение своих взглядов — уход Бернама станет, согласно их удивительной, но понятной логике, доказательством собственной правоты по отношению к характеру войны, природе русского государства и роли России в этой войне. Многим членам Рабочей Партии мой отход покажется дезертирством. С моральной и личной точки зрения я не могу не согласиться, что в последней оценке много верного.

Но этот фактор, оцененный рядом с другими, уже недостаточен для направления моих действий. Мне, наоборот, становится ясно, что если бы не эти духовные и личные рассуждения, я бы оставил партию уже давно. На основании убеждения и интересов (которые тоже являются фактом), мне уже несколько лет нет места в марксистской партии.

Это письмо является моей окончательной отставкой из вашей группы. Но из-за обязанностей, которые я признаю, я готов, строго ограниченно обсудить с комитетом, если он этого желает, форму моего ухода. Есть четыре варианта:

1. Комитет может меня исключить. Не найдется особого затруднения найти повод к такому исключению: я закончил статью, которая, если она будет опубликована в непартийной прессе (а возможность такой публикации уже имеется), послужит достаточной причиной для исключения.

2. Я могу просто выйти из группы без особого объявления или объяснения с той или другой стороны.

3. Я могу получить фиктивный «отпуск» на шесть месяцев. Если будет выбран этот метод, не нужно питать себя заблуждениями. Хотя будущее и не предсказуемо, но вероятность окончания этого отпуска весьма невелика.

4. Наконец, если комитет полагает что это может помочь в начальный период существования группы, я согласен на частичное сотрудничество в течение следующих двух месяцев. Эта коллаборация могла бы состоять в основном из работы над подписанными и анонимными статьями для партийной прессы, которые будут соответствовать позициям партии; в этот период я согласен уклоняться от открытых действий против партийной политики. По окончании этих двух месяцев можно вернуться к одному из первых трех вариантов. Честно говоря, я бы предпочел другие варианты, но, как уже сказано, я готов и на этот выход из положения.

Писать это письмо было для меня больно и трудно. Это решение ни в коем случае не является импульсивным действием, ему предшествовало осторожное и длительное размышление. Прежде всего, я не хочу оставить впечатление, будто я пытаюсь извиниться или оправдаться, умалить собственную слабость, недостатки или неуспехи. Я не пытаюсь свалить вину на других или на историю. Когда я говорю что я отрицаю марксизм, я вовсе не намекаю, что я презираю марксистов или считаю себя «лучше» них. Вовсе нет. Поверьте мне, я преклоняюсь перед лояльностью, самопожертвованием и героизмом многих марксистов — качествами, которые так широко распространены в рядах Рабочей Партии. Но я не могу действовать иначе.

Поскольку я верю в то, во что я верю, я не могу желать Рабочей Партии успеха; но я желаю успеха членам партии. В той степени, в которой каждый из нас, по своему и в своей области, сохраняет и ценит правду и свободу, я могу надеяться что мы будем считать себя товарищами, несмотря на названия и клички, которые висят у нас на шее.

С братским приветом,

Джеймс Бернам