Следовательно, мы совершили важный шаг в нашем исследовании, когда установили, что колдуньи в Ветхом Завете не способны к чему-либо, кроме приготовления ядов или мелкого жульничества, другими словами, они не обладали свойствами, приписываемыми современным ведьмам. Мы, таким образом, отошли от утверждения, вызвавшего неодобрение, о том, что, отрицая существование ведовства, мы отрицаем возможность преступления, которое было объявлено как карающееся смертью в законе Моисеевом, и оставили полную свободу принять мнение, что более современные системы колдовства были частью, и никоим образом не меньшей, той массы заблуждений, которые появились среди членов христианской церкви, когда их религия, ставшая постепенно продажной усилиями людей, и из-за варварства тех народов, среди которых она распространялась, обнаружила легкий, но глубокий оттенок, который остался от того самого языческого невежества, развеять которое и должен был Божественный Основатель. В следующей части нашего исследования мы будем стремиться показать, что многие из отдельных составляющих народного поверья, касающиеся магии и колдовства, унаследованы от древних язычников, которые принимали их как часть своей религии. Чтобы показать это, следует сказать, однако, что они имели основы, в любые времена лежащие глубоко в мозгу и сердце человека. Тенденция верить в сверхъестественное органична и действительно, кажется, зиждется на бесценном убеждении в несомненности будущего существования. Более того, очень возможно, что отдельные доказательства могли казаться несомненными во времена невежества, хотя в наш более просвещенный век их можно удовлетворительно объяснить возбужденным состоянием человека, или влиянием расстройств интеллекта, или неправильными сигналами наружных органов чувств. Эти рассказы тем не менее всеми принимались на веру, и духовенство либо из-за хитрости, либо по невежеству благоприятствовало распространению этой веры, которая, конечно, приобретала наиболее сильную власть над человеческим разумом.

Перейдем от язычников античности к мусульманам. Хотя их вероисповедание исключительно унитарно, они признавали существование слуг дьявола, которые, предполагалось, помогают им в постоянной войне с христианами, защищая и отстаивая их права в Святой Земле, пребывание в которой порождало так много скандалов и преступлений против благочестия.

Романисты и даже историки объединились в изображении всех, кто был за пределами церкви, как личных вассалов Сатаны, который открыто творил свои обманы среди них, и Махоунд, Термагаунт и Аполлион[76] были, по мнению западных крестоносцев, только частью многих имен Сатаны и его главных присных. Наиболее поразительные и широко распространенные вымыслы, в которые верили во всем христианском мире, удостоверяли тот факт, что были открытые изображения сверхъестественной помощи, оказываемой духами зла туркам и сарацинам, и вымышленные отчеты были не менее либеральны в призывах снабдить христиан чрезвычайными средствами защиты путем прямой обороны блаженных святых и ангелов или угодных Богу людей, пока еще живых, но уже ожидающих привилегий, свойственных состоянию блаженства и славы и обладанию способностью творить чудеса. Чтобы проиллюстрировать огромное количество этих легенд, мы можем дать пример из истории короля Ричарда Львиное Сердце[77], предварительно заметив в то же самое время, что, как и другие книги автора этого жизнеописания, оно было написано в стиле настоящего исторического романа и представлено слушателям и читателям не как выдуманный рассказ, а как изложение реальных фактов, так, чтобы были основания верить, что эта легенда была взята из хроники. Знаменитый Саладин[78], как известно, отправил королю Ричарду посольство с подарком (молодым жеребцом, о котором было сказано, что это прекрасный боевой конь) и вызовом Ричарду Львиное Сердце встретиться в поединке перед армиями и решить сразу все свои претензии на землю Палестины и вопрос о вере, будет ли Бог христиан или Юпитер, божество сарацин, в дальнейшем объектом поклонения обоих монархов. Но под этим внешне рыцарским вызовом таилась совсем не королевская хитрость, которую мы в то же самое время можем назвать слишком неуклюжей уловкой для замешанного в ней дьявола. Посол сарацин вселил в кобылу и ее жеребенка двух дьяволов с приказом: когда бы кобыла ни заржала, ее сын, который был чудовищем необычного размера, должен становиться на колени, чтобы сосать матку. Заколдованный жеребец и был послан королю Ричарду в надежде, что когда он, как обычно, послушается сигнала своей матери, Саладин, сидящий на кобыле, получит большое преимущество над противником. Но английский король был во сне предупрежден ангелом о намечающейся хитрости, и коня по велению небес перед схваткой освятили, так чтобы во время боя он был послушен своему седоку. Заколдованный конь объявил о своем послушании, опустив голову, но его слову не совсем поверили и уши ему залепили воском. В таких условиях Ричард, вооруженный по всем правилам, с различными священными знаками на доспехах выехал вперед, чтобы встретиться с Саладином, и тот, посвященный в хитрый план, смело встретился с ним. Кобыла ржала так, что сотрясала землю на мили вокруг. Но дьявол, ее сосунок, которому воск не давал слышать, не повиновался сигналу. Саладин был сбит с коня и едва избежал смерти, а его армию христиане изрубили на куски. Это всего лишь неуклюжий рассказ о чуде, где демон применяет трюк, который вряд ли смог бы смутить обычного жокея, но такими легендами наши предки развлекались и интересовались до тех пор, пока их вера в демонов Святой Земли, казалось, не очень отличалась от того, что выражено в названии пьесы Бена Джонсона «Чёрт выставлен ослом»[79]. Одна из самых ранних опубликованных карт, появившаяся в Риме в XVI столетии, говорит о таком веровании в связь языческих народов на севере Европы с демонами их религиозного мира.

Можно предполагать, что карта дает точное представление об Эстонии, Литве, Курляндии и соседних районах; на ней приведены грубые гравюры, изображающие одетых в меха туземцев, совершающих службу в храмах демонов, которые в явном виде присутствуют там, в то же время в других местах они изображены участвующими в битве с тевтонскими рыцарями или другими воинствами, созданными для обращения язычников или изгнания их из этих мест. Среди язычников, вооруженных кривыми восточными саблями и одетых в кафтаны, показаны помогающие им демоны, изображенные со всеми характерными для того времени ужасными подробностями: раздвоенные копыта, или, как называли их германцы, конские ноги, крылья-дубины, большие круглые глаза, закрывающиеся перепонкой, как у змей, и драконий хвост. Эти атрибуты, можно заметить мимоходом, сами говорят о связи демонологии того времени с мифологией древних. Раздвоенное копыто — атрибут Пана[80], чьим талантам внушать ужас мы обязаны слову «паника», волнистые косы взяты от щита Минервы[81], и лишь один хвост дракона связан с библейской историей[82].

Другие языческие народы, чьи вероучения не могли сделать непосредственный вклад в систему демонологии, так как их вероисповедание и даже само существование были неизвестны, когда составлялась карта, тем не менее, по мере того как европейцы стали знакомиться с ними, оказались обвиненными в колдовстве и поклонении демонам, как было принято у христиан в средние века по отношению к язычникам Северной

Европы и мусульманам Востока. Мы узнаем из записок португальского путешественника[83], что даже туземцы-христиане (наречённые таковыми святым Фомой), которых путешественники нашли в Индии, когда впервые оказались там, подозревались в сношениях с дьяволом. Священники одной из этих церквей чуть ли не напрасно показывали португальским солдатам и офицерам святой образ и призывали их, как добрых христиан, поклониться Святой Деве. Скульптор был столь мало знаком со своим искусством, а безобразное изображение, которое он создал, столь напоминало обитателя инфернальных сфер, а не нашу богиню (!), что один из европейских офицеров становясь, подобно своим спутникам, на колени, громко протестовал, говоря, что если даже это изображение дьявола, то он-то все-таки поклоняется Святой Деве. В Южной Америке испанцы оправдывали свои безжалостные жестокости по отношению к несчастным туземцам, много раз повторяя во всех своих отчетах о стране, которую они открыли и завоевали, что индейцы, почитавшие идолов, пользовались их покровительством, прямо взаимодействовали с ними и что их священнослужители вводили обряды и доктрины, самые грязные и самые отвратительные для христианских ушей. Великий Змееголовый бог Мексики[84] и другие идолы, поклонение которым проводилось с человеческими жертвоприношениями и которые омывались в крови пленных, давали слишком много возможностей для обвинений, и, если сами изображения не использовались духами зла, поклонение, которое мексиканцы устраивали им, было основано на такой смертельной жестокости и темном суеверии, что легко можно было поверить, будто оно внушалось простым смертным посланцами ада. Даже в Северной Америке первые поселенцы в Новой Англии и других частях этого огромного континента единодушно соглашались, что они находили среди местного населения следы тесной связи с Сатаной. Вряд ли необходимо говорить о том, что это мнение было основано исключительно на хитростях, практиковавшихся туземными жрецами или проходимцами, чтобы усилить свое влияние на вождей и заслужить уважение окружающих. Они обладали искусством показывать фокусы и знали несколько целебных трав и секретов, сознание же колонистов не было способно проследить истинный источник ловкость рук и обман. По словам, однако, преподобного Коттона Мэзера, в его «Магналии», книга VI, он не видел у этих индейских фокусников какого-либо искусства, намного превосходящего то, чем владеют составители календарей или обычные предсказатели судьбы. «Они, — говорит доктор Мэзер, — всеми признаны, и поклоняются многим богам, и соответственно почитают своих священников, жрецов или колдунов, которых уважают за способность мгновенно вступать в общение с богами. Поэтому они сами во всех трудных случаях обращались к ним, тем не менее не все, кто хотел этой милости, кем бы они ни были, могли приблизиться к инфернальным духам. Не все жрецы были одинаково успешны в своих обращениях к богам, но они становились такими либо путем мгновенно наступающего у них откровения, либо после применения некоторых обрядов и церемоний, которые по традиции считались ведущими к тому.