Цитата достаточно длинна, но вряд ли можно сократить столь красивое и интересное описание языческих богов, будь то олицетворения классических богов Греции, ужасные туши, почитаемые дикими варварами, или иероглифические россыпи египетской мифологии. Идея отождествления языческих богов, особенно самых заметных из них, с проявлениями дьявольских сил, которых явление нашего Спасителя поразило молчанием, так великолепно выражена в поэзии Мильтона, что, конечно, не может быть легко отвергнута. В скучной прозе источниками, не имеющими особого веса, утверждается, что ничто не сравнимо с верой тех, кто, веря в то, что в более старые времена дьяволам и демонам было позволено свободно давать предсказания, может также поверить в предположение о том, что с пришествием Спасителя власть их была ограничена, оракулы замолчали и те демоны, которые подражали Божеству, были изгнаны из их жилищ на землю, осчастливленную внушающим такое благоговение гостем. Следует заметить, однако, что это великое событие не оказывало такого же влияния на тот особый класс демонов, которым было разрешено сводить с ума простых смертных и вводить их в заблуждения, в случаях, которые называются одержимостью дьяволом. В слове «одержимость» с точки зрения его точного смысла мы не претендуем на открытие, но мы чувствуем, что невозможно сомневаться (несмотря на ученые авторитеты), что оно обозначает ужасные расстройства, не только естественные, и можно с уверенностью гарантировать, что эти страдания продолжались и после инкарнации, потому что чудеса, совершенные нашим Спасителем и его апостолами в излечении тех, кто продолжал страдать, давали самые прямые доказательства его божественной миссии, даже по словам тех свергнутых демонов, самых злобных врагов власти, которой они не осмелились отказать в уважении и повиновении. И здесь есть дополнительное доказательство того, что ведовство, в его обычном и распространенном смысле, в этот период было неизвестно: хотя случаи одержимости постоянно упоминались в проповедях и «Деяниях апостолов», все-таки ни в одном примере изгнанный демон не упоминает ведьму или колдунью как причину захвата или мучений жертвы; в то время как в большей части тех печальных случаев ведовства, с которыми связаны письменные источники более позднего времени, особое ударение при доказательстве делается на заявлении одержимого или демона в нем, посредством которого некоторые старики или старухи в окрестностях становились инструментом дьявола. Нужно также допустить, что в другом, самом замечательном отношении сила врага человеческого в связи с приходом Спасителя на Землю была скорее увеличена, чем ограничена. Бесспорно, чтобы Иисус мог участвовать в каждом из введений в заблуждение и преследований, которые унаследовал род падшего Адама, он лично подвергался соблазну в глуши от рук Сатаны и, не прибегая к своей божественной власти, устоял. Сатана же, опровергаемый, молчащий, пристыженный самим его присутствием, отступал. Но, видимо, хотя Сатане и было разрешено в этом знаменитом случае сойти на Землю с такой властью, это разрешение было дано ему с определенными целями и на короткое время. Прощение, которое было ему дано потом в таком уникальном и особенном случае, вскоре закончило срок своего действия и было строго ограничено. Очевидно, что по окончании периода, в течение которого Всемогущий смог основать свою собственную церковь, проявив чудеса своего могущества, оказалось несовместимо с его добротой и мудростью оставлять врагу привилегию удерживать заблудших людей воображаемыми чудесами, рассчитанными на извращение той веры, реальные чудеса которой больше не поддерживались. Мы должны сказать, что существовало разительное несоответствие в предположении, что лжепророки и их чудеса, свободно распространяющиеся под любым дьявольским влиянием, вводили в заблуждение органы чувств человека, засоряя их умы и искажая веру, в то время как истинная религия была оставлена ее великим Автором лишенной всякого сверхъестественного знака или приметы, которые во времена ее Творца и его непосредственных учеников подтверждали и прославляли ее высокую миссию.

Такое пренебрежение частью Высшего Существа, которое было (говорим это с самым глубоким почтением) оставлено в забвении его избранным народом, очень дорого обошлось из-за козней врага, от которых пошли самые большие беды. Это не соответствовало известному обещанию в Святом Писании, что «Бог не будет искушать свой народ более того, что он может выдержать»[74]. Отцы церкви не совсем согласны с тем, что в этот период церковь была лишена власти творить чудеса, но некоторые протестанты были расположены признать власть Константина[75], когда христианская религия полностью заняла верховное положение. Римские католики действительно смело утверждают, что все еще существует в согласии с природой способность к чудесным превращениям, но даже просветленные этой верой, хотя они и не осмеливались отрицать фундаментальный догмат своей церкви, с трудом соглашались с каждым конкретным случаем, почти без тех же самых доказательств, которые могли победить недоверчивость их соседей-протестантов. Кажется противоречащим здравому смыслу, чтобы демонам было разрешено совершать чудеса, которые больше не совершаются Небом или с позволения религии. Читатель увидит, что мы не очень беспокоимся о том, чтобы установить вероятные пределы этого явления. Нам нет необходимости выяснять, в какой степени власть Сатаны была свободой выражать себя в эпоху еврейских законов или до какого точно периода в истории христианства церковь могла исцелять одержимость дьяволом или аналогичные признаки вмешательства чудодейственной силы. Мы избегаем дискуссии на эту тему, потому что понимаем, что эти вопросы не столько сомнительные, сколько бесполезные. Мало толку от того, что будешь точно знать, каким способом отступники-евреи совершали незаконные заговоры или пророчества. После их завоевания и рассеяния они отличались от римлян подобными суевериями, и подобное, как мы знаем, может продолжаться среди невежественных странствующих представителей этого народа до сих пор. Но все эти вопросы не относятся к нашему исследованию, цель которого — установить, можно ли из священной истории получить какие-либо реальные свидетельства раннего существования этой ветви демонологии, которая в сравнительно недавние времена была объектом уголовного преследования и смертной казни. Мы уже ссылались на это, как на контракт о колдовстве, в котором на языке, понятном в средние века, демон и ведьма или чародей объединяли свои способности для того, чтобы вредить, причинять беспокойства личности или ее собственности, состоянию или общественному положению невинного человека, насылать на него самые ужасные болезни и даже смерть, как знаки их злой воли, превращать одних в других для своего удовольствия, вызывать бури, чтобы уничтожить урожай врагов или переносить его в свои собственные амбары, уничтожать или переносить в свои сыроварни то, что дают чужие стада, распространять чуму среди коров, заразу и слепоту у детей, короче, совершать больше злодеяний, чем сердце человеческое, как предполагается, может себе представить, и способами, далекими от того, что может быть доступно человеку. Можно было предполагать, что такие неестественные союзы существовали и что были несчастные, творившие зло только для того, чтобы удовлетворить собственную злость или животные похоти и стать жалкими рабами духов ада, большинство же честно и добросовестно следовало иному. Но еще более справедливо и правильно перед наказанием, налагаемым за какое-либо преступление, доказать, что возможность совершения такого преступления была.