— Да.

Кажется, вот-вот заплачет.

— Что да?

— Я не хочу…

— Я тебе не нравлюсь?

— Нет, но…

— Но ты думаешь, что я делаю это из жалости, так?

— Да.

— Почему ты так думаешь?

— Вы добрый человек, господин…

— Вот уж нет! Я добрый? Ты знаешь меня, Птичка. Ты знаешь меня лучше всех. Разве я добрый? Сделал ли я что-нибудь доброе?

— Да. Вы сделали много хорошего. Я знаю! Я знаю вас лучше, чем вы сами знаете себя.

— Значит, ты действительно любишь меня.

— Да, я вас люблю. И поэтому мне невыносимо будет жить с вами, если вы не любите меня.

Это было радостно. Это было страшно. В этом было столько живого и хрупкого — Омар замер, не зная, как не разрушить возникшую близость в этот момент. Она раскрылась, как еще никогда ни одна женщина не раскрывалась перед ним. И ответить на эту прямоту можно только одним — такой же искренностью. А вот это сложно. Годы и годы прошли с тех пор, как он умел быть таким же искренним и открытым перед кем-то. Вот, она сидела перед ним, выпрямившись, устремленная вперед, ее глаза сверкали, а на полудетском лице — ожидание.

— Прости меня, — сказал он.

— Простить вас? За что?

— Я старый дурак, Сезен Марты. Если б я знал раньше, я не стал бы рассказывать тебе все те глупости…

— Это было очень познавательно.

— Ты простишь меня?

— Я всегда вас прощала.

— Ты примешь меня как мужа?

— Я люблю вас всей душой.

— И я люблю тебя, девочка. Только говори мне «ты».

И лишь теперь он посмел протянуть руку и прикоснуться к той, чей образ жил в нем много дней и ночей.

Так Омар Новази женился на своей второй, любимой жене.