II

Вечером Галя рассказала Ивану о том, что Борис, оказывается, сын ее начальницы, рассказала и о разговоре с ней, и они решили вместе пройтись по квартирам задолжников. Когда подсчитали, сколько квартир нужно обойти, засомневались, успеют ли до одиннадцати справиться. В двенадцатом часу ночи неудобно по квартирам шастать. Решили тех, кто не платил два-три месяца, предупредить извещением, бросить бумажку в почтовый ящик, а со злостными поговорить лично.

Днем было пасмурно, изредка сеялся дождь. Снег грязными глыбами лежал только под кустами вдоль тротуара. На мокром асфальте мутные лужи. Сыро, зябко. Дни стали длиннее, но, когда пасмурно, ночь наступает незаметно и быстро. Весь день сумерки, сумерки, и вдруг разом вспыхнули фонари на улицах. Наступила ночь.

До Галиного участка идти минут пятнадцать. Это недалеко. Начали обход с длинного пятиэтажного дома, где половина квартир коммунальные. Там и задолжников больше всего. Первый этаж почти полностью занят служебными квартирами. Жили в них свои люди: дворники, рабочие по дому, водители мусороуборочных машин, диспетчеры. Платили за квартиру они всегда исправно. Посмотрели по списку и поднялись на третий этаж, позвонили. Егоркин волновался: как встретят, что отвечать будут. Но за дверью тихо. Еще позвонили, потребовательней, но и на этот раз никто не откликнулся. Егоркин облегченно вздохнул. Заполнили бланк, сунули его в щель возле замочной скважины и отправились дальше. В следующей квартире лишь после второго требовательного звонка из-за двери шум донесся и ворчливый голос:

— Счас, счас, раззвонились, не терпится им…

Ивану показалось, что женщина видит их сквозь стену. Дверь широко распахнулась. Она, оказывается, была не заперта. Вход в квартиру заслонила полная неопрятная пожилая женщина. Неопрятный вид придавали ей растрепанные волосы и давно нестиранный халат, застегнутый через пуговицу.

— Вам кого, Ваську? Нету его. И не знаю, когда будет… — Женщина захлопнула дверь. Ни Галя, ни Иван не успели рта раскрыть, стояли изумленные, слушали бормотание из-за двери. — Припрется за полночь, облюет все…

— Ведьма, — прошептал Иван и толкнул дверь.

Толкнул вроде бы не сильно, но она резко распахнулась и ударилась ручкой об стену. Женщина повернулась на стук. Егоркин шагнул в коридор и выпалил, стараясь опередить ее:

— Мы из жэка! Ваш муж Василий Иванович семь месяцев не платит за комнату!

— Он мне такой же муж, как ты сын, — прежним сварливым тоном заговорила женщина, ничуть не удивляясь тому, что в квартиру ворвались без ее разрешения. — Нету его, говорю, пьянствует где-то… Не платит, дело его. Я за него не ответчица. Счета у нас раздельные. Как он хочет, так и живет…

— Он где-нибудь сейчас работает? — спросила Галя.

— А я почем знаю? День работает, неделю пьет…

— Передайте ему, — перебил Иван, — если он не заплатит, исполком выселит его из Москвы.

Егоркин решил припугнуть, выселить за это нельзя, но женщина, видимо, знала об этом и продолжала, не меняя тона:

— Выселите вы фига с два. Много вас выселяльщиков… А выселите — первая спасибо скажу…

— Вы передайте все-таки, — снова перебил Иван. — Скажите, дело его райисполком рассматривать будет.

— Вам надо, вы и передавайте… Я передам, а он мне по рогам. Спасибо, я исправно…

— Пошли, — дернула Галя мужа за рукав.

— …плачу за свою конуру, а за него я не…

— До свиданья, — сказал Иван, вышел вслед за Галей и закрыл дверь.

Слышно было, что женщина продолжает бормотать.

— Поговорили, — усмехнулся Егоркин.

Они поднялись на пятый этаж. Там жил очередной неплательщик. В ответ на звонок в квартире раздался шорох. Глазок в двери осветился с противоположной стороны, потом потемнел. Кто-то приник к нему, разглядывал Ивана с Галей, открывать не торопился. Егоркин поднял руку к звонку, и тут же раздался женский голос:

— Вам кого?

— Мы из жэка…

— У нас все в порядке: не течет, не каплет…

— Не все у вас в порядке, Валентина Петровна, — громко сказал Иван. Галя называла ему имена жильцов, к которым они шли. — Открывайте! Нас не интересует, каплет над вами или нет.

Дверь приоткрылась чуточку. Была она на цепочке. Выглянула женщина. Лицо у нее с сетью морщин под глазами было неестественно малиновым.

— А что вас интересует? — спросила она, настороженно оглядывая Галю и Ивана.

— Послушайте! — резко и с раздражением заговорил Егоркин. — Если вы самогон гоните, так хоть за квартиру вовремя платите!

Дверь испуганно захлопнулась.

— Мы платим…

— За четыре месяца не уплачено. Если завтра не заплатите, придем с милицией, — крикнул сердито Егоркин и подмигнул Гале. — Пошли.

Они стали спускаться. Галя молча стучала каблуками по ступеням позади мужа, а когда вышли на улицу, спросила:

— Почему ты решил, что она самогон варит?

— Нюх, — засмеялся Иван.

— Но ведь ничуть не пахло.

— Видала, как она дверью шарахнула, когда услышала про самогон. В точку попал. Завтра заплатит, как миленькая.

В следующем подъезде пришлось сразу на пятый этаж подниматься.

— Вот так набегаешься по этажам за день, потом всю ночь ноги горят, — вздохнула Галя.

Шум наверху они услышали еще на четвертом этаже. Крики раздались как раз в той квартире, в которую им было нужно. Иван направился к двери решительно.

— Может, не надо? — шепотом остановила его Галя. — Потом…

— Надо…

Он позвонил резко. Шум утих, но дверь не открывали. Снова позвонил. Дверь заскрипела, заныла тяжело. Иван толкнул ее ладонью, шагнул через порог и сказал сурово открывшей женщине:

— Здравствуйте, Клавдия Сергеевна. Мы из райисполкома… Что у вас происходит?

Влажные глаза женщины были красные и опухшие. На вопрос Егоркина она всхлипнула, закрыла глаза ладонью и промычала что-то тягостно. В квартире за ее спиной было тихо. Иван прошел мимо женщины и заглянул в комнату. Там был полный кавардак. Стул валялся на полу посреди комнаты, рядом с ним в луже воды малиновая пластмассовая ваза. Тут же в луже скомканная газета. Стол сдвинут в сторону. Одним углом он упирался в полированный шкаф, дверца которого распахнута и видны ящики с бельем. Возле шкафа поперек кушетки на животе лежала девочка лет восьми. Плечи ее беззвучно дергались часто и быстро. На диване, ссутулясь, вжал голову в плечи взъерошенный мужчина с красным лицом. Должно быть, хозяин квартиры Николай Васильевич Мешков. Локтями он опирался на колени и одной рукой прикрывал лицо. Вид у него был жалкий.

— Что здесь происходит? — повторил сердито Егоркин, хотя ему было все понятно.

Мужчина повернул голову к Ивану и стал молча разглядывать его и Галю сквозь пальцы одним глазом. Другой был закрыт ладонью. Разглядывал и потихоньку расправлял плечи. Слишком юный, не солидный вид был у пришедших. Николай Васильевич окончательно расправил плечи и отнял руку от лица. Под глазом у него набухал, темнел синяк.

— А в чем дело? — спросил, в свою очередь, Николай Васильевич, поднимаясь. Говорить он старался грозно, но пьяный голос его, не привыкший к такому тону, подрагивал. — Кто вы такие?

Егоркин понял характер Николая Васильевича и, не желая препираться, уверенно шагнул к нему, толкнул пальцем в плечо, говоря по-прежнему сурово:

— Сидите, Николай Васильевич! Сидите! Хотите сказать: мой дом — моя крепость! Что хочу, то и ворочу.

Мужчина шмякнулся задом на диван, но не вскочил, не бросился на Ивана, как с ужасом ожидала Галя, а привалился пьяно к мягкой спинке и, стараясь сохранить достоинство, произнес с вызовом:

— Да, мой дом…

— Зарплату пропил? — с напором, не упуская инициативы, перебил Иван, поднял стул с пола и сел напротив Николая Васильевича. Галя и Клавдия Сергеевна стояли в коридоре. Клавдия Сергеевна прижимала к глазам платок. — Оставил без копейки семью. Девочке, наверное, в школу обуть нечего! И куражишься… Глянь, как дрожит, — кивнул Иван в сторону девочки. — Кровь ведь твоя… Не жалко?

Красное лицо Николая Васильевича вдруг сморщилось. Он крепко зажмурил глаза и покачал головой:

— И-ых, жалко! Друг… Только ты меня понял… Кланя! — Открыл он глаза и повернулся к двери. — Кланя, чаю нам!

Клавдия Сергеевна, видимо, поняла, что дело заканчивается миром, торопливо исчезла в кухне.