Тургул дал своим людям выходные дни. Они чистили одежду и точили оружие. Лекс тоже заточил свой трофейный кинжал, а потом отполировал и сделал из кожаного ремешка удобную ручку. Все были готовы к длительному ожиданию, но на третий день примчался гонец, который сообщил, что император в пути и прибудет в имение к вечеру. Это был тот воин, которого центурион посылал с сообщением. Он же привез Тургулу небольшой свиток, который вручил, как только спустился с ящера.

Центурион жадно прочел его, а потом недовольно рыкнул и, скомкав, отбросил в сторону, после чего бросился к воинам, как будто его за филей укусили. Пока Тургул кошмарил своих воинов под видом наведения дисциплины, любопытный Лекс поднял смятый папирус и утащил к себе в комнату. К сожалению, развернув его, он понял, что как последний идиот не озаботился узнать местную грамоту и поэтому не может прочесть единственную фразу, коряво нашкрябанную на папирусе. Главное, с цифрами разобрался, а вот про чтение совершенно забыл.

За дверью маячил монах, но Лекс не решился узнать у него, что там написано, поскольку совершенно не доверял шпионам Киреля. Вся надежда была на Рарха. К счастью, тот вместе с Сишем был в своей комнате. Лекс отправился к другу и с удовольствием закрыл дверь перед любопытным носом монаха.

— Рарх, ты готов к приезду императора? — громко спросил Лекс, а потом шепотом добавил, — ты читать умеешь?

— Я очень волнуюсь, — громко ответил Рарх и молча кивнул рыжику.

Лекс протянул ему папирус, и Рарх, взглянув на текст, только недоуменно поднял плечи. А потом приблизился к уху рыжика и быстро прошептал:

— Я не понимаю, но здесь одна фраза: «Даже не вздумай, Сканд тебе голову откусит» и нет ни подписи, ни пояснений.

— Не волнуйся, все будет хорошо! — громко ответил Лекс и, сложив записку, опять спрятал ее за пояс.

После этого с самым независимым видом вышел из комнаты. Монах отпрянул от двери и, как обычно, безмолвно замер неподалеку. Лекс побродил немного по дому, но сейчас по нему бегали слуги, убирали, расставляли свежие цветы и бросали в жаровни благовония. Жена управляющего металась следом за домашними рабами и пыталась усмотреть за всеми сразу. На кухне был такой же ажиотаж, только там сидел сам управляющий и нервировал поваров.

Лекс от нечего делать вернулся в свою комнату и переоделся в длинную рубашку, которую надевал пару раз, когда приходилось ужинать с управляющим. Накинув на плечи палантин, он с самым независимым видом вышел из комнаты на улицу. Там уже собирались воины вексилляции. Их мечи сверкали, одежда ровными складками была заложена на широких поясах, а кожаные доспехи поблескивали, как глянцевые. Заметив рыжика, они сразу приосанились и стали довольно улыбаться.

Вскоре послышались фанфары, Лексу сразу захотелось стать маленьким и куда-нибудь спрятаться, но вместо этого пришлось встать рядом с Тургулом и сделать довольное лицо. В конце концов, все это ради свободы Рарха и осталось потерпеть совсем немного. Император ожидаемо приехал в сопровождении телохранителей и Сканда на зубастом зеленом ящере. Лекс только хмыкнул, значит, синий зубастик Шу так и остался сторожить кладку? Хм, похоже, синий громила Шу более ответственный родитель, чем Пушан… А потом из-за спин ящеров появился паланкин в сопровождении монахов, и настроение у Лекса пропало окончательно.

Пока управляющий кудахтал над приехавшим хозяином, первосвященник выбрался из паланкина и, игнорируя суету во дворе, отправился прямиком к Лексу.

— Мальчик мой, — Хранитель Материнской кладки прижал растерянного рыжика к приторно пахнущей рясе, а потом с тревогой заглянул ему в глаза, — тебя здесь обижали?

— Нет, что вы, — Лекс забарахтался, пытаясь выбраться на свежий воздух, — все прекрасно, благодарю за заботу.

— Ну как, ты выполнил предназначенное? — Кирель смотрел с такой заботой в глазах, что впору было разрыдаться от умиления.

— Завтра мы вам покажем требушет, — осторожно ответил рыжик, — сегодня уже поздно. Вы, наверное, устали с дороги?

— Я увидел тебя, и сердце мое наполнилось спокойствием, — брюнет откинул глубокий капюшон, ему на плечо сразу упала хитро заплетенная коса. Священник поправил ее и сразу пояснил, — мне теперь придется вернуться во дворец, ведь мой муж пообещал твоему брату невинного младшего. Теперь надо будет выбрать ОДНУ девушку, которая произведет яйцо, а я уже буду его высматривать, пока ребенок не появится на свет. Но это ничего, зато теперь ты будешь жить рядом со мной! Я уверен, что мы подружимся. Ты не хотел жить в храме, хотя сам живешь как монах, скромно и без плотских утех, но жизнь во дворце будет тебе привычна, и у тебя нет причин отказывать мне в моей просьбе.

— М-м, — растерялся Лекс, в голове было пусто, он просто не ожидал такого неприкрытого давления на себя, — давайте посмотрим, что получится завтра, а потом уже поговорим.

Все сразу закрутилось. Императора и его младшего мужа сразу вежливо потащили в купальню. За императором следовали телохранители, которые, проверив все, сразу вышли, а вот монахи, которые тихо следовали за первосвященником, остались в купальне. Они присматривали за рабынями, с опаской помогавшими и грузному императору и до сих пор красивому Кирелю.

В обманчивом свете факелов и светильников, среди пара и тонких струек благовоний из курительниц, Кирель смотрелся совсем молодым и стройным мужчиной. С гордой осанкой и надменным разворотом плеч, он был похож на фотомодель или танцовщика. Гармоничное тело без малейшего изъяна, похожее на статую Микеланджело и, кстати, с таким же небольшим членом, как и у греческих скульптур. Греки почему-то считали небольшие члены признаком культуры, а вот большие были признаком варварской натуры и несдержанности характера.

Первосвященник, заметив, что его рассматривает рыжик, довольно улыбнулся и потянулся всем телом, выгибаясь и явно рисуясь перед зрителем. Лекс только вспыхнул и постарался незаметно улизнуть из купальни, ругаясь на свое неумеренное любопытство. Ему вслед неслось хмыканье императора и крайне довольный смех Киреля. Сразу за купальней его неожиданно поймал Сканд.

— Решил попасть в гарем императора? — Сканд злобно тряхнул рыжика и, не стесняясь, принюхался. — Чем ты тут занимался, что все воины влюблены в тебя, как малолетки, а этот Тургул так вообще голову потерял…

— Я занимался требушетом, — Лекс выдернул руку и недовольно фыркнул, — последнее место, где бы я хотел оказаться, это гарем. Мне уже хватило любви Пушана, чтобы я бегал от этой самой «любви» по дальнему кругу, но почему-то все уверены, что я на другое просто не способен. И что мне, кроме секса, ничего больше не надо.

— А что тебе еще надо? Денег? — Сканд смотрел на недовольного рыжика с недоумением.

— Свободы, — Лекс сжал кулаки, — свободы делать то, что я хочу и когда хочу, возможность самому решать, что мне хочется. Я такой же человек, как и ты! Ты бы хотел, чтобы на тебя смотрели, как на шмат мяса? Причем с единственной целью — откусить кусок побольше! Почему все так уверены, что цель моей жизни — ублажать мужика крупнее меня? Я хочу, чтобы ко мне относились, как к мужчине, а не подстилке мужа!

Лекс сам не заметил, как перешёл на крик, и теперь стоял напротив Сканда, крича и сжимая кулаки. Если бы монах не открыл дверь в купальню, выяснить, что за шум, то Лекс так бы и орал на генерала и дальше. Но теперь он будто опомнился и, обняв себя за плечи, бросился в свою комнату. Глаза пекло от невыплаканных слез и внутри все дрожало от непонятной обиды. Он пометался по комнате, а потом вдруг резко остановился от интересной мысли: чего это он разорался, как истеричная барышня? Хочешь, чтобы тебя воспринимали как мужчину — веди себя как мужчина.

Рыжик постарался взять себя в руки и успокоиться. Но сказать легче, чем сделать. А еще эта непривычная длинная одежда пеленала его при ходьбе, мешая свободно двигаться, и как только девушки ходят в длинных юбках? Лекс стянул с себя и длинную тунику с палантином и даже шлепки и, усевшись на подоконник, собрался помедитировать, глядя на сад. Все же, японцы очень правы, внутренняя дисциплина и созерцание природы успокаивают покруче любых медикаментов. Он сел в позу лотоса и, прикрыв глаза, занялся счетом, чтобы успокоиться и приготовиться к неприятному вечеру.