Пока ровняли гвозди и разбирали колеса и корзину, принесли лук, и Тургул, явно рисуясь, отправил в полет стрелу. Стрела воткнулась в дерево в посадке, Лекс хмыкнул и заставил стрелять еще. Им надо выяснить расстояние, а не меткость центуриона. Тургул смешливо фыркнул и опять показал, как красиво переливаются у него мышцы на предплечье и какой он сильный самец. Лекс показательно зевнул и махнул рукой, дав команду отправляться в путь. И при этом начал показательно считать шаги центуриона, всем своим видом показывая, что для другого Тургул ему и не нужен.
Подняв с земли стрелу, Тургул выстрелил еще раз. Стрела упала недалеко от расщепленного дерева. Лекс досчитал шаги и с интересом рассмотрел поверженное дерево. Случайно камень попал на развилку ветвей, и поэтому дерево почти разломилось пополам. Выглядело это достаточно зрелищно и драматично. Камень, валявшийся на земле, не выглядел бы так показательно, как камень, застрявший в щепах разваленного старого дерева. Тургул, похоже, впечатлился такой картиной, и поэтому весь обратный путь молчал.
А вот Рарх был расстроен досками на днище корзины. Он шепотом поделился с Лексом своими подозрениями, что надолго корзины не хватит, и как доказательство, показал доску с продольной трещиной. Пока одни заканчивали разборку колес, Лекс послал воинов за грузовыми ящерами. Доски дружно загрузили и отправили в имение, а после разгрузки воины, как мальчишки, побежали смотреть, куда они там попали. Вернулись они, как школьники с перемены, шумные и довольные.
Следом за ними к развалившемуся дереву поехал управляющий с супругой. На них это тоже произвело впечатление, и толстячок предложил устроить пир в честь успешного завершения дела. Лекс только отмахнулся от управляющего, заявив, что все только начинается и праздновать еще рано. Воины, услышав такое заявление, сразу притихли и отправились ужинать, вполголоса переговариваясь о «божественном оружии». А Лекс пошел посоветоваться с Рархом в попытке найти решение проблемы. Друг предложил устроить деревянные перемычки и несколько вариантов укрепления дна.
Лекс по привычке сел за стол рядом с воинами и Рархом, которого те уже приняли как равного за мастерство и дельные советы. Повар попытался покудахтать, что непристало высокородному есть солдатскую пищу, но Рыжик на него только махнул рукой и велел не лезть с глупостями. В голове метались мысли, как улучшить конструкцию в целом и сделать требушет более надежным. Лекс быстро съел все, что было в миске, почти не замечая вкуса, и отправился на поиски кузнеца. Следом за ним выскочил Тургул, а следом помчались монахи в развевающихся рясах.
Кузнец жил на территории имения с женой и тремя сыновьями, он очень удивился появлению избранного на своем пороге, но потом внимательно выслушал его просьбу и сказал, что все сделает. Лекс хотел несколько металлических полос с дырками для крепления гвоздями и, конечно, дополнительные гвозди. Кузнец тяжело вздохнул, глядя на монахов, которые маячили неподалеку, и уже сказал сыновьям одеваться для работы, но Лекс, помня, что тот работал предыдущую ночь, остановил его и сказал, что работать ночью не стоит, чтобы на день оставались силы.
Зато, наткнувшись на Тургула, который беззастенчиво грел уши, потребовал от центуриона несколько воинов в помощь кузнецу. Тот опять хмыкнул, но потом заявил, что выделит несколько человек, которые сами умеют работать у наковальни. Кузнец сразу напрягся, но Лекс велел придумать выход из этой ситуации, ведь металлические детали нужны срочно. Кузнец сразу успокоился и сказал, что даст походную наковальню и все, что необходимо, и покажет, как ковать гвозди. На том и разошлись.
Лекс поблагодарил центуриона, а тот воспринял это, как разрешение к заигрыванию. Он сразу раздулся от гордости и стал вещать, что в вексилляцию набирают только самых толковых и сильных воинов. И он сможет доказать ему, насколько он вынослив, по первому его намеку. При этом бросая такие многозначительные взгляды, что рыжик прикусил щеку, чтобы не рассмеяться. Он опять показательно зевнул и сказал, что идет в купальню, чтобы смыть усталость и отправиться спать, поскольку завтрашний день будет тяжелее сегодняшнего.
Он так и поступил. Послал монаха в свою комнату за чистой одеждой, а второго, чтобы он прислал кого-нибудь с полотенцем и мылом. А сам, быстро раздевшись, сел на край бассейна, свесив вниз усталые ноги.
— Кто это с тобой сделал? — Тургул присел на корточки рядом и прикоснулся к шрамам на спине рыжика, — у кого поднялась рука испортить такую красоту?
Рыжик повел плечом, сбрасывая чужую руку, и плюхнулся в воду, подняв столб брызг. Подплыв к другому краю, развернулся и посмотрел на замершего центуриона, похоже, озабоченный вояка не уйдет без ответа. Ну, не рассказывать же ему об испорченной кладке Пушана и интригах его младшего мужа, который неистово ревновал его. А заметив замерших монахов, вообще решил не говорить правды, неизвестно, как ее потом перекрутят. Поэтому, немного подумав, выдал многозначительное:
— Боги проверяли меня на стойкость, и я выдержал их испытание. Ничто не дается просто так, и благосклонность богов надо заслужить, — Лекс с интересом смотрел, как с лица центуриона сходит покровительственная ухмылка, и поэтому решил поставить все точки над Ё, — если ты ищешь со мной секса, то напрасно теряешь время. Найди для утех кого-нибудь более доступного, я уверен, что управляющий здесь держит несколько мальчиков для развлечений и сможет с тобой поделиться. А я должен исполнить волю Матери-Ящерицы, и о другом сейчас не думаю.
Центурион кивнул головой и вышел из купальни, Лекс только понадеялся, что этот самец больше не будет к нему подкатывать. Хорошо, что в купальню вошли девушки и помогли ему помыться и вытереться. Не то, чтобы он настолько устал, но смотреть на их гибкие тела было намного приятней, чем на центуриона. Они надели на него все ту же белую рубаху до пола, но сегодня Лекс просто забрал с пола пояс с ножом и отправился в спальню. Монахи так и стояли молча у стены, а потом проводили его до его комнаты и заняли свои места. Лекс даже почувствовал себя, как пленный под конвоем. Но день действительно был насыщенным, и он мгновенно заснул.
На следующий день он почти проспал завтрак, и проснулся от стука в дверь, это Рарх переживал, все ли у него в порядке. Лекс быстро надел вычищенные и принесенные кем-то штаны и рубашку и, подхватив пояс и ремешок для волос, бросился на кухню. Тургул с интересом смотрел, как лохматый рыжик плюхнулся на первое свободное место за столом и схватился за ложку. Этот паренек совсем не был похож на все, что рассказывали о прежнем Качшени. Тургул когда-то был в сопровождении наследника, тогда Качшени был совсем ребенком, но он помнил капризного ребенка, говорящего исключительно фальцетом и маниакально заботящегося о своей внешности.
Но сидящий за столом парень напоминал прежнего Качшени только белоснежной кожей и медью коротко стриженых волос. Да, конечно, ребенок повзрослел и превратился в невероятной красоты юношу, голос стал мягким и чарующим, а редкий смех заставлял сердце просто замирать от восторга перед совершенством его улыбки. И даже когда он ругался и недовольно шипел, он все равно оставался обворожительным. Но в то же время, он казался совершенно другим человеком — умным, сильным и заботящимся о других больше, чем о себе. Тургул встречался с аристократами и теми, кто претендовал казаться ими, но то, с каким благородством и открытостью держался этот паренек, это было… было очень необычно. И в то же время, королевская кровь в нем чувствовалась на расстоянии, он даже в простой одежде мастера и верхом на ящере выглядел, как король на троне. Но при этом держался со всеми ровно, без заносчивости, так свойственной аристократам.
Он был, безусловно, рожден младшим. И как бы он ни говорил, что от него пахнет мылом, но зовущий запах младшего в паре заставлял всех воинов за столом жадно принюхиваться и выпячивать грудь в надежде привлечь к себе внимание. Тургул никогда не понимал, что другие мужчины могут находить в сексе с себе подобными, его всегда привлекали женщины с их округлыми, мягкими телами и шелковистой кожей, а на мальчиков в борделях он всегда смотрел с брезгливостью. Они были в его глазах пародией на настоящего мужчину, и даже их слащавые запахи казались ему сладостью подгнивающих фруктов и вызывали брезгливость. Но этот нахаленок, который показывал зубки и кусался, понравился ему с самого начала, как игривый додо*, грызущий сандалии, которого хочется потрепать по холке вместо окрика.