— Мог ли Самис прибыть в Геллан для разговора с ним? — спросил Траут.

— Выжать из него все, что он знает, как сок из манго, — буркнул Тонно. — Пфф!

Калвин коснулась руки Дэрроу.

— Если мы починим Колесо, мы исправим мир.

— Надеюсь, ты права, — Дэрроу отвел взгляд и тихо сказал. — Не все сломанное можно исцелить. Не надейся на меня, Калвин.

Он опустил ладонь поверх ее, но убрал, когда Кила вошла в палатку, стряхивая с плаща снег.

Калвин пыталась поговорить с Дэрроу, но во время дней бури они вместе сидели в палатке, наедине остаться не удавалось. Он был бодрым, но Калвин знала, что его шутки и острые замечания скрывали гнев и горе, его чувства были тенью ее чувств.

Глядя, как Калвин заваривает шиповниковый чай для Дэрроу и чистит его ботинки, Траут вспомнил мелочи, которыми Мика старалась утешить Калвин. И он видел, как, прямо как Мика, Калвин старалась не обижаться на молчание Дэрроу.

Калвин утешала дружба с Халасаа, их личные беседы.

Нас так много! Будь у нас больше палаток, между мной и Дэрроу все было бы иначе, — призналась она одним днем, и Халасаа улыбнулся.

Но мы принесли лишь две. И если вы с Дэрроу займете одну, Кила не станет спать со мной, Тонно и Траутом!

Потому нужно было ее оставить! — Калвин скривилась. — Хотелось бы не зря потратить те два-три дня в Антарисе. Но Дэрроу был таким уставшим…

Наконец, бури прошли, но небо осталось тяжелым от туч, и их на день или два замедлил снег на льду. Но каждый день они видели следы Самиса — кольцо почерневших камней, сломанные ветви, а как-то раз — свежие останки пойманной землеройки, лишенной шкурки.

Той ночью, когда Кила ушла в маленькую палатку девушек, Калвин вытащила кусок Колеса в шелковой обертке, покрутила в руках. Было странно думать, что этот потертый кусок темного камня содержал в себе столько опасной силы, а еще был надеждой спасти весь Тремарис.

— Калвин!

Тонно звал ее из бреши в деревьях. Она осторожно замотала половину Колеса и спрятала в куртку, а потом забралась к нему.

— Ты зоркая, девочка. Видишь что-нибудь в следующей долине?

Калвин пригляделась. Через миг она сказала:

— Огонь.

— Его. Чей еще?

— Думаешь, он нас увидит?

Тонно покачал головой.

— Я всегда следил, чтобы мы были скрыты.

Они стояли, дыхание вылетало белым паром. Они смотрели на мерцание вдали, похожее на звезду. Они знали, что не скажут Дэрроу, они не хотели соблазнять его походом к Самису в ночи. Как единственный поющий среди них, он играл на Горне, вез сани чарами, и ему нужно было отдохнуть. Но огонь был близко, и Калвин с Тонно хотели скрыть знания и от Килы. Тонно отвернулся.

— Пора спать, девочка. Небо ясное, завтра долгий путь.

Но Калвин не спешила в палатку к Киле. Она вернулась к углям угасающего костра и смотрела на небо. Две луны были низко над горами на западе, звезды рассыпались среди тьмы на востоке, словно огоньки в темном океане.

Дэрроу ушел в лес опустошить котелок. Калвин видела его в свете луны. Он шел обратно, опустив голову, его следы были темными ямами в серебре снега. Она тихо сказала ему:

— Спокойной ночи, Дэрроу.

Он поднял голову, отвлекшись от мыслей.

— Спокойной ночи, любимая.

Он говорил от сердца. Даже в свете луны Калвин увидела его румянец. Она опустила голову, ощущая ответный жар на щеках. Она слышала хруст снега под его сапогами, он шел к ней, и она оказалась в его руках, его губы — на ее губах. Сердце Калвин билось в горле. Он шептал ей на ухо объяснения или извинения, она не могла разобрать слова.

— Калвин! — властно позвала Кила из палатки. — Скорее. Я хочу закрыть палатку. Тут холодно!

Калвин и Дэрроу отскочили друг от друга.

— Иди, — прошептал Дэрроу с печальной улыбкой. — Мы поговорим в другой раз.

Я не о разговоре переживаю! — жаловалась Калвин Халасаа, пока устраивалась рядом с Килой. — Уверена, Кила нарочно нам помешала.

Не вини Килу. Вы с Дэрроу со дня встречи по очереди отталкиваете друг друга, как дети.

Калвин улыбнулась в темноте.

Ты прав.

Голос Халасаа был серьезным.

Будет время помириться с Микой. Но не жди слишком долго, чтобы наладить дружбу с Дэрроу, сестра.

Калвин не ответила.

На следующий день, как обычно, они выманивали Килу из палатки. Она вышла на холод, ворча, сжимая плащ с меховым подбоем у горла.

— Почему я не могу поспать дольше? Еще даже не рассвело! Я не хочу завтракать.

— Тебе повезло, что мы вообще тебя разбудили, — прорычал Тонно. — Если бы решал я, я бы бросил тебя тут спать, а мы бы ушли.

— Милый, ты так не сделаешь. Ты будешь по мне скучать! — проурчала Кила.

Халасаа улыбнулся, глядя на горы и изгиб реки впереди.

— Что такое? — спросила Калвин.

Я знаю эти леса. Мы на землях Спиридреля.

— Но Спиридрель у моря! Мы далеко от места, где встретили тебя, Халасаа. Это не те же леса, верно?

Это зимние леса, — он показал ей картинку: Древесный народ укрывается в пещерах, ищет еду среди заснеженных деревьев. Она вспомнила, как он показал ей, что зима была сложной для его народа, и она стыдилась, что забыла об этом. Она коснулась руки друга.

— Мы с Тонно видели ночью огонь. Может, это был кто-то из Спиридреля, а не Самис.

Халасаа немного печально улыбнулся.

Думаю, это был Самис. Тут сейчас нет Древесного народа.

— Я не знала, что Древесный народ был так близко к Антарису, Халасаа. Я бы увидела их из своей башни!

И я не понимал, — признался Халасаа. — Но мы не заходили так далеко на север много лет. Теперь мы держимся южнее, чтобы старикам и детям было меньше идти. Нас стало меньше, чем когда я пришел сюда с отцом. С каждым годом все меньше. Все слабее.

Калвин молчала, не зная, как Древесный народ выживал этой зимой. Они жестоко обращались с Халасаа, но он был одним из них. Словно поняв ее без слов, он улыбнулся.

Я пойму, если рядом будет мой народ. Я скажу тебе, Калвин, когда они будут близко.

Спасибо, — но Калвин отвернулась с уколом боли, зная, что год назад сама ощутила бы Древесный народ в лесу. У Халасаа последнего остался дар к Силе становления, и он обрадовался, когда Калвин разделила этот дар. Хоть Силу становления выражали танцем, а не пением, Калвин утратила способность, как и всю магию, и она знала, что Халасаа печалится за нее, за то, что она потеряла, и горя добавляло то, что он снова был один.

Как и говорил Тонно, день был ясным. Когда встало солнце, они вышли на замерзшую реку. Ритмичное рычание чар Дэрроу сливалось с углом саней и шипением лезвий коньков. Утреннее солнце сделало сугробы на берегу ослепительными, и Калвин щурилась и моргала.

Никто не ожидал чар, что донеслись ревом из леса, ударили, как дикий кот. Первые сани с Дэрроу, Траутом и Килой дернулись в сторону и врезались во вторые.

Первые сани накренились, высыпая мешки и свертки. Дэрроу смог спрыгнуть, но Траут и Кила врезались в перевернутые сани, что упали так, что лед треснул. Калвин выдохнула, вылетела из провалившихся саней. Лед расколола щель, черная вода зияла внизу.

Тонно закричал:

— Это Самис! Осторожно!

Дэрроу вовремя схватил Калвин сильной рукой и вытащил. Низкая песнь железных чар доносилась не от Дэрроу, а с берега. Калвин заметила среди деревьев темную фигуру.

Но чары пропали за стоном льда и криками паники Килы. Она была из пустыни, и вода пугала ее. Лед обвалился, и первые сани погрузились в черную воду. Траут царапал пальцами лед, его тащило в воду с ними, его коньки запутались в веревке. Тонно бросился за ним.

— Нет! — крикнула Калвин и бросилась к ногам Тонно, ведь, если бы он добавил вес на ослабший лед, они все утонули бы. Она тихо крикнула Халасаа, растянувшемуся возле вторых саней:

Шест!

Дэрроу пел. Постепенно нос тонущих саней показался из воды, но Траут все еще был в холодной воде. Калвин помогла Халасаа отцепить длинный шест, что они взяли для таких целей, и она поискала взглядом Самиса на берегу, но темная фигура пропала.

Калвин и Халасаа легли на животы и протянули шест к Трауту.

Хватайся, брат! — кричал Халасаа. Траут без очков слепо сжал шест онемевшими руками, Калвин и Халасаа втянули его из воды. Понемногу Дэрроу поднял сани на толстый лед. Тонно сжал зубами нож, подполз к саням и отрезал веревку, в которой запутался Траут. Только тогда он крикнул: