Маленькие окошки запотели от ее дыхания. Калвин протерла одно, чтобы выглянуть, не зная, показался ли ей слабый свет на востоке. Деревья стало видно лучше, и она различила силуэт гор на фоне неба. Сокол, гордая голова птицы. Они с Дэрроу днями шли к той вершине в долгом пути по горам. Она видела ее лишь пару мгновений, а потом туман опустился на долину. Пчелы уже должны были успокоиться.

Калвин выбралась из сарая, услышала громкий стук и шипение вдали, а потом больше взрывов друг за другом. На пару вдохов повисла тишина. А потом загремели колокола в хаосе, отличаясь от спокойного звона, из поселения донеслись крики.

— Зовите Высшую жрицу! Амбары горят!

Мика и Горн отвлекли их. Небо пронзали огненные стрелы, Калвин побежала.

Она боялась этого момента всю долгую ночь ожидания. Она не могла положиться на помощь чар, но бежала по снегу к улью Тимарель, напевая старую песню. Вспомнят ли ее пчелы? Нападут ли за беспокойство? Может, они всегда презирали ее за кражу их медовых сот, воска, за то, что она мешала их мирному обществу. Может, лишь сила чар не давала им проявить ярость.

Улей Тимарель стоял перед ней. Он был самым большим, его защищали самые злые пчелы в долине. Калвин замешкалась. Когда-то она могла погрузить руку в улей с защитой лишь песен, что узнала от Дамир. Но теперь она знала, что песни были чарами Силы зверей. Она верила, что пчелы не трогали ее, потому что любили и знали, но теперь понимала, что подчиняла их чарами.

Калвин тихо пела пчелам. Прошу, не раньте меня, простите меня! Впервые в жизни она дрожала перед гудящим ульем. Она была высокой, но улей доставал до ее головы. Двигаясь медленно, чтобы не разозлить пчел еще сильнее, она подняла тяжелую крышку и убрала, шепча песню Дамир. Она поздно поняла, что нужно было взять из сарая перчатки и вуаль.

Пчелы шевелились. Несколько стражей гудело возле лица Калвин, изучало ее. Первая, потом вторая опустились на ее руку. Калвин заставляла себя дышать ровно, не отгонять их.

— Пчелы Тимареля, я не желаю зла, — прошептала она. — Вы охраняли кое-что очень ценное. Пора отдать его. Прошу, доверьтесь мне.

За ней из поселений донеслись визг и топот ног, колокола все еще гремели.

— Пожар! Пожар! Где Тамен?

— Кухни горят!

— Амбары…

Калвин встала на носочки с колотящимся сердцем и заглянула в улей. Рамки с медом висели в ряд, усеянные сотами и рабочими пчелами. Одна полетела в ее лицо, но Калвин не издала ни звука. Пчелы были в ее волосах, на руках, на лице.

— Пчелы Тимареля, — прошептала Калвин. Пчелы окружили ее нос и рот. Это было как в пугающей иллюзии Самиса, в ночь, когда он пришел в Антарис, но это было реальностью, и это не пугало. Это были ее пчелы. Марна назвала их ее друзьями, и она поняла, что это правда. Их тихий гул был песней приветствия, ей не нужно было бояться.

Калвин осторожно погрузила руку в центр крепости пчел. Кончики ее пальцев задели предмет, завернутый в шелк, покрытый медом и воском. Она вытащила его, и пчелы поднялись в ее кожи и стали поющим ореолом вокруг ее головы.

Калвин держала ценное Колесо в руках, она поклонилась улью.

— Благодарю, пчелы Тимареля. Благодарю, королева и рабочие, за понимание.

Едва дыша, она убрала выцветший шелк с маленького тяжелого предмета в ладони. Сам шелк был старым и нежным, мерцал зеленым и лиловым, как перо павлина. Калвин убрала ткань дрожащими ладонями. Она держала полукруг, сломанный диск из темного камня, на его поверхности были старые выбоины и царапины. Одна сторона была неровной, где Колесо разломали пополам. Целым оно было бы размером с круг из ее больших и указательных пальцев.

Калвин невольно опустилась на колени в снегу. Марна говорила, что оно сломано. Что его можно починить. Но где другая половина?

Калвин сжала в руках половину колеса, ощущая его холодный вес. Она вдруг ощутила, как растет хаос в зданиях за ней. Она спрятала половину колеса в тунику и побежала по холму.

И по пути она поняла. Ее задание не было выполнено. Ей нужно найти другую половину колеса, соединить их. Колесо можно было починить. Это был ответ, который уберет зло из мира. Марна так сказала.

Калвин бежала к поселениям.

Во дворе было полно женщин в зимних плащах. Никто не заметил, как Калвин взбежала по лестнице и спряталась за столбом, чтобы видеть все внизу. Жрицы собрались в дальнем конце двора, остальные сестры шли к ним.

— Пустите! — отчаянно завопил Траут. Толпа женщин шепталась в смятении.

Калвин осмотрела двор. Она заметила Мику, что выглядывала из темной арки.

Мика увидела Калвин, смотрела на нее со смесью мольбы и вызова. Она отодвинула плащ и показала Горн. Калвин покачала головой. Мика упрямо сжала губы, и Калвин подумала, что Мика ослушается, но младшая девушка скрыла Горн плащом.

— Этот мальчик — чужак! — прозвенел голос Тамен. Сестры встали в круг с ней и Траутом, которого держали за руки две сильные сестры, в центре. — Что с ним сделать?

Миг неуверенной тишины. И кто-то спросил:

— Заточить его в стену?

— Нет! — строго рявкнула Тамен. — Мы не можем осквернить Стену телом Чужака! Нужно отвести его к пылающему дереву!

Толпа ошеломленно гудела. Калвин сжала губы. Сестры Антариса соглашались на жуткие дела, но с неохотой, опасаясь. Тамен придется уговорить их совершить убийство.

Тонкий голос донесся из центра двора:

— Матушка, огонь ничего не сжег. Мальчик не навредил.

— Не навредил! — завопила Тамен, вскинула руку к небу. — Смотрите на луны! Время Прялки и Челнока. Деревья должны цвести, луга должны цвести, но еще даже не оттаял снег, и он еще падает! Наши подвалы и склады скоро опустеют, и через каждые пару дней сестер поражает снежная болезнь. Вы знаете, что зло пришло от магии Снаружи! И вы хотите пощадить его?

Сестры бормотали с неуверенностью. Траут испуганно заскулил.

Калвин уже не могла сдерживаться. Она сжала поручень обеими руками и закричала:

— Долгая зима и снежная болезнь — работа Чужака! Но не этого!

Море лиц повернулось к Калвин, они были в капюшонах и шалях, дрожали от узнавания, ужаса, надежды и волнения.

— Молчать! — прикачала Тамен. — Она не лучше Чужака. Это она открыла дверь нашим бедам.

— Я — дочь Тарис! — закричала Калвин, глаза пылали. — Ты не имеешь права затыкать меня!

— Я имею права наказывать врагов Богини!

— Я не враг, а новичок поселений!

— И я, как Высшая жрица, могу наказать новичка, — прошипела Тамен. Головы поворачивались туда-сюда, словно наблюдали, как мальчишки из деревни играют в мяч.

Калвин сказала:

— По какому праву ты зовешь себя Высшей жрицей, Тамен? Марна поведала тебе тайны Высшей жрицы? Передала тебе свой посох?

Сестры охнули, гул звучал во дворе. Тамен громко сказала:

— Не было времени! Чужак…

— Было время! — зазвенел сильный и ясный голос Лии с края двора. Ее принесли со стулом, и она смотрела на Тамен с открытой неприязнью. — Вы знаете, что Марна не была заражена. Как она заболела бы, если Урска приглядывала за ней? Только Тамен ходила к ней. Может, у нее есть ответ на эту загадку!

Тамен прищурилась:

— Твои слова — богохульство.

— Я просто не могу их доказать. Потому что бедняжка, которой ты заразила Матушку, холодная и тихая в Стене!

Сестры во дворе завопили, Лиа говорила громко поверх шума:

— Марна задолго до болезни была настороже. Но она не стала передавать Тамен тайные знания. Она не дала Тамен свой посох. Она не назвала ее преемницей, — Лиа посмотрела на Калвин. — Она ждала возвращения Калвин.

Калвин покраснела. Она не ожидала этого, бросив вызов Тамен. Она думала лишь о спасении Траута. Она вдохнула, успокаивая себя.

Тамен кричала:

— Я была Стражницей Стены! Стражница — всегда преемница Высшей жрицы!

— Не всегда, — уверенно сказала Лиа. — Не всегда.

Тамен вскинула голову.

— Если бы не я, вас давно всех убили бы. Марна была старой старушкой, ей не хватало сил сделать то, что нужно. Антарису нужен был лидер. У вас не хватило бы смелости справиться со злом!

Лиа сжала подлокотники.

— Ты зовешь смелостью убийство больных и беззащитных? Все в этом дворе смелее тебя, ведь мы живем каждый день в голоде и страхе!

Калвин обрела голос.