— Я играл на такой в детстве, — сказал он Калвин. — Удивлена? — он рассмеялся. — То, что я — не певец, не значит, что я не могу создавать музыку.

Момент настал, и Калвин ощущала себя маленькой, напуганной и глупой. Когда она летела над полем боя, она была сильной и храброй, уверенной в своей силе. То ощущение легкости управления пропало. Все лица повернулись к ней. Они собрались из-за нее, ждали начала выступления, которое могло оказаться бессмысленным. Калвин держала барабан в руке, и вдруг она стала сомневаться, что с ним делать. Она оглядела круг, не ощущая неуверенности у ждущих танцующих. Они натянулись, как струны, готовые для игры на них.

Три луны парили над деревьями. Облака плыли по небу, серебряный свет мерцал, смешивался с золотым светом костров. Калвин глубоко вдохнула, холодный воздух обжигал ее горло. Брайали посмотрела на нее, торжествуя.

Давай, дочь!

Калвин подняла руку и опустила ее на барабан, эхо разнеслось в ночи. Шум испугал ее, и ладонь саднило. Она опускала руку на барабан снова и снова, пока не зазвучал ритм, сильный и уверенный, как биение ее сердца. Барабанщики Древесного народа застучали более сложный и мягкий ритм.

Халасаа топнул ногой раз, второй, в такт с барабаном Калвин, он медленно пошел по кругу поляны, в круге зрителей, его колени были согнуты, а глаза сияли. Он исполнял танец скорби, праздник смерти, что приносила жизнь, и земля дрожала под его топающей ногой. Калвин ощущала напряжение ждущих, оно усиливалось, будто Халасаа заводил их, кружась.

Колокольчики и флейты плели нежную нить звука в ритме барабанов, и Брайали затанцевала. Калвин поняла, что била по барабану быстрее, вед ее сердце ускорило биение. Никто из тех, кто видел Брайали, не посчитал бы ее старушкой: она двигалась с грацией девушки. Сестры и женщины деревни начали хлопать в ладоши, прыгнули в круг. Вдруг поляну наполнили веселые, раскачивающиеся и грациозные женщины, оживляющие землю под ногами, ведь их тела давали жизнь, и она мерцала на их пальцах, пока они танцевали.

На краю круга мужчины деревни и Спиридреля топали ритмично босыми ногами по замерзшей земле. Один за другим, они кружились, выходили на поляну, раскинув руки, мужчины и женщины танцевали вместе.

Калвин стояла в центре круга танцующих, точка, ось танца. И она запела. В этот день сестры укрепляли Стену льда. Но Калвин пела чары отмены, песню, что рассеивала лед. Это была песнь открытия, чары, что топили барьеры и выпускали запертое. Магия поднялась в ней, теплая и покалывающая, как огонь, и онемевшее сердце ее оттаяло. Слезы, что были замерзшими в ней, полились по лицу, и она ощущала их соль, пока пела.

Одна за другой, сестры присоединялись к Калвин, и песня с музыкой, дудочки, колокольчики и барабаны, сплетались в единое целое. Все были теперь частью танца. Калвин заметила сильное пение Лии. Тонно топал ногой, играя простую мелодию. Джилли хлопала в ладоши, ее щеки были румяными. Они вскидывали головы, по коже лился пот, танцующие кружились, плели узор, такой же сложный, как музыка. Поляну наполнили летающие фигуры, но, в отличие от тренировок, никто не сталкивался, даже не задевал друг друга пальцами.

Костры трещали, огонь плясал, тени мелькали над танцующими, чьи движения подражали огню. Сверкнули золотые волосы Килы, мелькнули ее ноги, зазвучал ее смех среди музыки. Лицо Дэрроу было бледным в тенях. Он склонялся вперед, его серо-зеленые глаза пристально следили за танцем, за Калвин. Ее ладонь била по барабану, но ей уже не было больно. Она пела, голос затерялся среди множества голосов; она неосознанно двигалась под музыку, плакала и смеялась.

По краю поляны были те, кто отошел перевести дыхание. Но они хлопали или играли на барабанах и флейтах. Он пели или кричали в поддержку, кивали и покачивались под переливы чаропесни. Калвин вдруг поняла, что наблюдение было так же важно, как и танец, движения и пение.

За кругом огней на ветру трепетали деревья, озаренные луной, словно присоединились к танцу. Калвин с радостью поняла, что жизненная сила земли, замерзшая надолго, затрепетала, откликнулась на зов танца. Из-под толстого льда водопада доносился гул, смешивался с пением — вода пробуждалась ото сна.

Кто-то забрал барабан из рук Калвин, и она смогла свободно присоединиться к танцу. Запах дыма и пота наполнял ее ноздри, а еще был холодный запах леса и льда. Знакомые лица расплывались. Траут, Джилли, Тонно, Урска, Халасаа. Там пронеслась Мика, кружась, сверкая золотыми глазами?

Мика, прости! — крикнула Калвин мыслями. Слезы лились по ее лицу, музыка становилась все быстрее. Кила схватила ее за руки, и девушки танцевали вместе. Кила взмахивала ногами, вытягивая носочки, и Калвин подражала ей, смеясь сквозь песню. Лицо Килы сияло от радости, ее волосы летали золотым облаком, и на миг девушки обнялись, сердца стучали рядом друг с другом, а потом Кила пропала в танце.

Но теперь музыка, как по беззвучному приказу, стала замедляться; дикий ритм успокаивался. Барабаны и колокольчики были брошены, все бросились к середине поляны. Костры догорали, угли сияли красным. Танцующие медленно кружились, взявшись за руки; жрицы еще пели, но другой музыки не было.

Калвин вернулась в центр круга, медленно кружилась, раскинув руки. Она смотрела на лица, читала эмоции, и там были и радость, и усталость, и горе. У многих танцующих на глазах блестели слезы. Они волочили ноги, волосы обвисли, одежда помялась, и хоровод двигался все медленнее.

Чары угасали в конце каждого ритуала. Калвин ощутила, как собрала внимание поющих, как нити в руке. Конец был близко, и они последуют за ней. Калвин довела их до последней фразы, последняя нота зазвенела в воздухе. И — тишина.

В тишине, будто поднималась волна, магия достигла пика. Рука об руку, сила текла по кольцу. Она исходила от земли под ними, согретая их ногами, и от ледяного воздуха, что они вдыхали в свои легкие. Певчие и те, что были без дара, Древесный народ и Голоса — все были звеньями в большой цепи живой магии, что становилась все сильнее. Хоровод медленно двигался, сила росла, закручивалась. Это была ось, вокруг которой вращался весь Тремарис, весь мир.

Как тепло от горячего огня, целебная магия разнеслась по долине. Она легко миновала Стену льда и растопила ее. Она пробежала по лесам и горам, по долинам, все шире от круга танцующих. Калвин, Поющая все песни, была в центре колеса. И ее рука крутила его.

Калвин была заполнена светом, как в тот раз, когда выбралась из Узла вод. Вся усталость пропала. Она не хотела прекращать, она хотела танцевать до утра. А потом она увидела бледно-голубое небо за деревьями. Утро! И раздался звук, который она давно не слышала: пение птиц. Они танцевали всю ночь.

С рассветом сила, что соединяла танцующих, рассеялась, отпустила их. Только потом Калвин с уколом боли вспомнила о Дэрроу. Она повернулась туда, где он сидел в тени пылающего дерева. Но стул Лии был пустым. Дэрроу пропал.

— Калвин!

Она обернулась. Дэрроу вырвался из круга танцующих и побежал к ней по поляне. Он высоко держал голову, глаза искрились. Он кричал, радостно и четко, и он бежал, бежал… Калвин заплакала. Она одним прыжком оказалась в его руках, и он уткнулся лицом в ее шею и черные волосы.

Круг быстро рассеялся. Люди опускались у углей. Другие обнимались, целовались и плакали в объятиях друг друга. Халасаа ушел за деревья. Кто-то принес чайники из поселения и стал варить чай с шиповником на углях. Кила сидела рядом с Тонно с головой на его плече. Траут почти спал, прислонившись к стволу дерева. Одну за другой приветствовали радостно жриц, что болели, а теперь покинули кровати и прибежали на долину, исцеленные, как Дэрроу.

Дэрроу выбрался из рук Калвин и тихо сказал:

— Мы можем где-нибудь уединиться?

Калвин замешкалась. Она ощущала нетерпеливый взгляд Брайали спиной. Она взяла его за руку.

— Идем.

Она увела его с поляны, вокруг черного пруда и по склону меж голых деревьев. Ее тело гудело от магии: весь мир гудел от чар. В долине внизу стоял тихий гул разговоров, треск костра, свист кипящего чайника и журчание водопада.

Она привела его в тайное место, что нашла в детстве. Ветви дерева были низко склонены, и Калвин с Дэрроу забрались под них, попали в сухое закрытое место. Под деревом не было снега, землю покрывал мягкий мох. Они сели рядом друг с другом под крышей из веток. Дэрроу начал что-то говорить, но Калвин коснулась пальцем его губ, и он поцеловал ее палец. Он нежно перевернул ее ладонь, начертил пальцем знаки. Смех задрожал на ее губах, и они голодно поцеловались, будто никогда раньше этого не делали.