После первого дня Калвин пропускала некоторые тренировки. Много раненых после боя еще нуждались в лечении, и Калвин хотелось использовать свои силы, чтобы помочь им, особенно пока Халасаа был занят танцами.

Но сегодня Урска отругала ее и прогнала.

— Многие из них выздоровеют и с чистой повязкой, травяным настоем и отдыхом. А ты должна быть полной сил! Иди лучше к своему милому. Он лежит тут день за днем и пытается откусить мне всякий раз голову, когда я заглядываю, потому что это не ты!

И она пошла к Дэрроу. Он пытался быть бодрым, но был слабее, чем раньше. Смерть Мики стала ужасным ударом, и снежная болезнь быстро прогрессировала. Калвин испугалась, узнав, что он уже не может держать ложку или расчесывать свои волосы. Его голос был очень слабым.

— Приготовления идут хорошо? К танцу? — прошептал он.

— Да. Да, очень хорошо, — механически ответила Калвин.

— Я должен быть там… правда… даже если Тонно придется нести меня в долину.

— Мы могли бы привезти тебя в кресле Лии, если бы ты не был таким тяжелым!

Шутка была слабой, и она попыталась улыбнуться, но казалось, что камень ее сердца покрывался трещинами, пока она сидела там.

Он прошептал после паузы:

— Ты должна быть дальше осторожной, Калвин. Новые знания принесут большие изменения в Тремарис.

— Надеюсь, — растерянно сказала Калвин. Они и затевали Танец Становления ради изменений.

— Я не про Танец. Я про Десятую силу. Сила знаков изменит весь наш мир, может, даже сильнее Танца Становления, — Дэрроу закашлялся. Он указал рукой на чашку, и Калвин поднесла ее к его губам. Он быстро зашептал. — Силу знаков могут выучить все, как и Силу языка. Но тут есть разница. Пока я говорю с тобой, мои слова влетают в твою голову или уносятся с ветром. Как только ты забудешь мои слова, они пропадут навеки.

— Я не забываю твои слова, — улыбнулась Калвин, но Калвин нетерпеливо махнула рукой.

— Это важно, Калвин! Слушай. Если я запишу послание Силой знаков, оно останется для тех, кто будет после тебя. Понимаешь? Если бы все знали, как читать знаки, послание Колеса не потерялось бы.

— И знания Марны, утраченные с ее смертью, можно было бы спасти, — медленно сказал Калвин. — Сила знаков не должна быть секретов. Все должны научиться читать и писать знаками, чтобы знания больше не терялись. Чаропесни — нужно записать их… — в голову пришла мысль. — И все, кто сможет читать, смогут выучить чары самостоятельно. Им не нужно будет для этого прибывать в Равамей. Чары разнесутся по всему Тремарису, как мы и мечтали.

— Не только чаропесни, — Дэрроу снова закашлялся, а потом заговорил хриплым голосом. — Песни и рассказы, история, послания, советы и указания… Рецепт медовухи Тонно…

— Тонно это не понравится, — сказала Калвин. Она попыталась представить измененный мир. — Ты сможешь написать Хебену и Фенну в Меритуросе, — сказал она. — Можно будет доставлять послания с торговцами, и не придется полагаться на Тонно или Траута, что они запомнят слова.

— Да, — прошептал Дэрроу. Его глаза почти закрылись. — Да. Я сделаю это. Я должен кое-что рассказать им, пока…

Ты не умрешь! — яростно сказала Калвин в его голове. — Слышишь меня?

Но Дэрроу уснул. Калвин оставалась у его кровати, дышала в такт с движением его груди. Из окна она видела каменные стены огородов. Лиа сказала, что Джилли и Мика без устали работали над ними.

— Еще немного, — сказала Лиа, — и у них получилось бы, — но снег снова засыпал все, и ростки замерзли, едва выбравшись из земли.

Калвин стояла, смотрела, а потом побрела мимо комнат, где лежали другие со снежной болезнью, она не думала о том, куда ее несли ноги.

Потом она поняла, что пришла на балкон большого зала и смотрела на тренировку внизу. Сестры раскачивались, закрыв глаза, ладони висели, забытые, по бокам или неловко дергались в воздухе. Кто-то кружился на месте и задевал соседей, и все падали, смеясь.

Калвин отпрянула в отчаянии. Это было безнадежно. Певчие не могли танцевать, а танцующие — петь. Она была среди лучших танцующих, но оставалась неуклюжей рядом с Брайали и Древесным народом.

Она заметила дико кружащуюся Джилли внизу. Ее круглое лицо раскраснелось, желтая туника развевалась у колен. Калвин видела, как она плакала по Мике, скрыв голову фартуком. Калвин ощутила вспышку гнева. По какому праву Джилли скорбела по Мике? Она знала ее всего два месяца. Внизу должна быть Мика, а не неуклюжая Джилли: Мика справилась бы! Калвин помнила, как она скользила по льду в меховой накидке. Почему Джилли не оказалась на пути того копья? Мика могла петь и плясать, была верной и храброй…

Калвин закрыла глаза руками, но даже так не могла плакать.

Танцы внизу прекратились. Брайали призвала к вниманию; все стояли и ерзали, пока она показывала быстрые движения ногами. Калвин без эмоций смотрела, как сестры пытались повторить за ней. Правильно не получилось ни у кого, даже у Килы. До полнолуния оставалось три дня, она должна была ощущать надежду. Но она ощущала лишь отчаяние.

По пути вниз она столкнулась с Траутом. Его глаза были красными.

— Почему ты не на танцах? — спросил он.

— А ты? — Калвин завидовала его слезам.

Траут пожал плечами.

— О, я лишь буду позориться. Танцую я плохо. Если бы Мика была тут…

— Она хотела бы, чтобы ты помогал, — она сказала резче, чем хотела. Траут дернулся, словно ударила его по лицу. Калвин казалось, что все идет наперекосяк.

— Ладно, ладно, — буркнул Траут. — Я пойду, — он отвернулся.

— Траут, погоди. Пожалуйста, — Калвин вытянула руку, и через миг Траут сдавил ее пальцы.

— Прости, Калвин. Я не могу…

— Не надо. Не говори. От слов нет толку.

Траут скривился, стараясь не плакать, а потом вдруг обнял ее с пылом. Он долго сжимал ее, и Калвин обнимала его, прижавшись лицом к его плечу. Но она все равно не смогла заплакать.

Безнадежность Калвин не отступала до вечера великого Танца. Как и предсказывала Урска, долгие дни среди раненых сделали ее уставшей.

— Повезло, что Халасаа исцелил твою спину, когда впервые пришел сюда, — сказала она Лие.

— Я могла бы и подождать, — сказала Лиа. — Мне не было больно, — она улыбнулась и коснулась руки Калвин. — Но я рада, что смогу танцевать в ритуале, что исцелит мир.

Сомнения Калвин усиливались, а все становились увереннее. Последние пару дней поселения кипели от волнения. Калвин хотелось бы разделять уверенность Лии, но Танец казался ей глупостью. Она пыталась поспать днем, но без толку, и ее ноги волочились, пока она шла по тропе к священной долине. Что им делать, если это не сработает?

Сестры, Древесный народ и жители деревни бежали в долину, обменивались улыбками и кивками. Одна из новеньких двигала руками в воздухе, показывая движения женщине из деревни. Традиционно, как перед церемонией, жрицы не говорили, от них слышалось лишь шарканье ног и треск прутьев, лежащих на земле. Они не взяли факелы. Луны были полными, долину заливал свет, и она напоминала серебряное блюдо. Замерзший пруд и колонна водопада были черным стеклом, и пылающее дерево без листьев тянуло голые ветви к небу.

Тонно и один из парней из деревни везли Дэрроу в долину в кресле Лии на колесах, Калвин слышала, как он шептал им благодарности. Его голос увядал, как было с Марной перед концом. Калвин прикусила губу до крови.

Калвин и Лиа стояли рядом с Дэрроу под пылающим деревом, смотрели, как безмолвные танцующие приходят в долину: два десятка жителей деревни, полсотни жриц, вдвое больше Древесного народа. Почти все воины решили присоединиться к танцу. А Сибрил зализывал раны в поселениях.

Как только все собрались на поляне между застывшим прудом и пылающим деревом, Лиа подала сигнал. Не говоря, все встали кругом на краю поляны, где были разложены горки хвороста через промежутки. Земля в круге была голой и замерзшей, вытоптанной поколениями жриц, проводивших там ритуалы.

Калвин встала в центр круга. Первыми чарами ночи была песня огня, исполненная ее ясным и сильным голосом. Все костры загорелись, и черный лед отражал огонь.

Среди толпы стояли музыканты, Древесный народ, дочери Тарис и жители деревни смешались, держали барабаны, дудки и колокольчики. Тонно стоял наготове с флейтой у губ.