Крис откашливается.
— Ну, я пришёл предупредить, чтобы ты уж точно ничего не принимал на следующей неделе. Как я уже сказал, я рано это обнаружил. Через неделю мы проведем повторный тест.
Я киваю.
— Если кто-нибудь об этом узнает, меня выгонят с работы, — добавляет Крис. — Я сделал это только потому, что на долю Кэсси и так уже выпало достаточно дерьма. Ей не нужно, чтобы тебя снова упекли в тюрьму, когда она вот-вот родит.
— Спасибо, приятель. Я очень это ценю.
Я стараюсь казаться благодарным, но я просто в бешенстве. Я совершенно точно ничего не принимал. Вся ирония в том, что мне впервые за много лет не нужно ничего принимать. У меня есть Кэсси.
— Мужик, говорю тебе, это ложный положительный результат, — настаиваю я. — Расскажи мне еще раз про всю ту хрень, которая может привести к появлению в крови опиатов.
Крис пожимает плечами.
— Ну, ложный положительный результат много что может дать. Например, таблетки от простуды и гриппа. Кэсси добавляет в выпечку мак? Если много съесть, то он тоже может показать опиаты.
— Как я уже сказал, я ничего не принимаю. Мак? Может быть. Дерьмо. Я спрошу у Кэсси, когда она вернется домой.
Крис с сомнением смотрит на меня.
— Чтобы получить такой высокий результат, тебе нужно было съесть несколько мешков этого мака.
У него на лице написано, что он мне не верит. Он думает, что я снова скатился до уровня моей семьи. И чтобы я ни сказал, его не переубедить.
— Если ты действительно ничего не принимал, может, тебе стоит вспомнить тех, с кем ты тусовался. Мне не впервой видеть, как кто-то подсыпает в пиво своему другу какую-нибудь дрянь. Возможно, твой брат?
— Я не пью никакого пива! — восклицаю я. — Я вообще ничего не пью! Я скучный автомеханик, который вот-вот станет отцом. И мой брат никогда в жизни бы такого не сделал. Здесь какая-то ошибка.
Крис забирает у меня листок бумаги, складывает его и сует в карман. Зажав шляпу между пальцами, он снова водружает ее на голову, этим безмолвным жестом давая мне понять, что разговор окончен.
— Если и на следующей неделе тест окажется положительным, — говорит он. — Я уже не смогу это замять. Проболтаешься кому-нибудь, что я ради тебя это скрыл, Бентли, и я тебя урою.
Облокотившись на раковину и закусив внутреннюю сторону щеки, я жду, пока Крис самостоятельно найдет дорогу на выход, и за ним захлопнется входная дверь. До меня доносится звук двигателя его машины, хруст гравия в том месте, где подъездная дорога переходит в шоссе, а затем я принимаюсь искать гребаные семена мака.
И не могу их найти.
Зато нахожу кое-что другое. Кучу пакетов с сильнодействующим снотворным, спрятанную у нас в спальне под половицей. Перевернув один из пакетов, я пробегаю по нему глазами в поисках их состава. Отыскав название препарата — опиат — я чувствую, как у меня леденеет кровь, затем аккуратно кладу таблетки обратно под половицу и сваливаю.
Что-то здесь не так.
Что-то здесь определенно не так.
Пайк мчит машину, как чертов дьявол, но я все равно опаздываю на приём. Кэсси уже пытается вскарабкаться на койку, и акушерка засовывает в нее пальцы.
Всё время, пока акушерка прощупывает мою девушку, я держу Кэсси за руку. Закончив, женщина снимает латексные перчатки и, бросив их в мусор, бомбардирует нас такими словами, как “мембраны” и “разрыв плодных оболочек”. Всё, что связано с рождением ребенка, так первобытно. Так сложно.
Но Кэсси, похоже, удовлетворилась заверениями в том, что она, по всей видимости, может разродиться в любую минуту, что шейка матки у нее мягкая, и что она уже кажется, немного расширенной.
По дороге домой она настаивает, чтобы мы прихватили в Макдональдсе гигантскую газировку, горячую картошку фри и два огромных двойных чизбургера. Я готов расправиться со всей этой едой тут же, как только она попадет к нам из МакАвто, но Кэсси хочет, чтобы мы поели дома на тарелках, как цивилизованные люди.
На самом деле, чем чаще я об этом задумываюсь, тем яснее понимаю, что Кэсси слишком настойчива относительно того, что мы едим и когда мы едим. Раньше я списывал это на беременность и на ее старательные попытки стать хорошей домохозяйкой, но после неожиданного заявления Криса, меня одолевает растущее чувство беспокойства.
Это, словно рак, с кровью растекается по моим конечностям, вокруг сердца, и к тому времени, как мы подъезжаем к дому, у меня уже идёт кругом голова.
Я начинаю вспоминать все те вечера, когда отключался прямо на диване, такой уставший, что мне даже не хватало сил добраться до кровати.
Просыпаясь каждое утро, я видел перед собой ласковое лицо Кэсси, которая смеялась надо мной из-за того, что я снова отрубился.
— Иди, вымой руки, — говорит Кэсси и, задев меня по бедру своим животом, забирает на кухню поднос с газировкой.
Я мою в ванной руки, и гляжу на себя в зеркало.
«Ты спятил, — думаю про себя я, — В тесте ошибка. У тебя чертова паранойя».
Вернувшись на кухню, я вижу, что стол уже накрыт. Ужин аккуратно разложен по тарелкам и стоит напротив наших мест, где мы обычно сидим. Я во главе стола, а Кэсси рядом со мной, с краю, прислонившись спиной к стене.
— Черт, — взяв со стола свою Колу, говорю я. — Я думал, что заказал Спрайт. Может, поменяемся?
Кэсси придвигает к себе свой Спрайт.
— Мне нельзя кофеин.
— А, — задумчиво произношу я.
Вполне логичное объяснение.
«У тебя паранойя, — твердит у меня в голове тихий голос. — Ты переживаешь из-за ребенка».
Внезапно потеряв аппетит, я нехотя принимаюсь за еду. Когда Кэсси уходит в туалет, я выбрасываю половину своей еды и прикрываю ее другим мусором. Затем, быстро вылив в раковину свою Колу, ставлю на стол пустой стакан. Только я сажусь на место, как на кухню возвращается Кэсси. Она резко останавливается и вглядывается мне в лицо.
— С тобой всё в порядке? — спрашивает она. — Ты выглядишь так, будто что-то случилось.
Я качаю головой.
— Думаю, я, наконец, осознал, что у нас будет ребенок.
Ее лицо тут же мрачнеет.
— Нет, нет, нет, не в этом смысле! — спохватываюсь я, в знак протеста вскинув вверх руку. — Я имею в виду бассейн для родов, дату стимулирования схваток и гребаный водонагреватель. Да я даже не смогу надуть эту чертову штуковину.
— А, — заметно расслабившись, говорит она. — Не беспокойся. Для этого есть воздушный насос. У нас будет несколько часов, чтобы его наполнить. Если мы не успеем, ты сможешь нагреть воду с помощью печи.
— Хорошо, — говорю я, улыбаясь и изо всех сил стараясь сделать вид, что все нормально. — Я просто хочу, чтобы все было идеально. Я знаю, как сильно ты хочешь родить этого ребенка дома.
Улыбнувшись, Кэсси проскальзывает ко мне на колени. Она такая большая, что ее вздувшийся живот громоздится между нами, словно вот-вот лопнет.
— Пошли в кровать, — положив руки мне на грудь, произносит она. — Компенсируем тот факт, что целый месяц после рождения ребенка не сможем этим заниматься.
— Пошли, — соглашаюсь я.
Мы идём в постель. Мы этим занимаемся. Но в отличие от сегодняшнего утра, когда мы смеялись, а я пытался не подавиться полным ртом бекона, этим вечером я переворачиваю Кэсси на четвереньки и стараюсь сделать это как можно быстрее. Я уже почти на пределе, когда вдруг вспоминаю, что именно в такой позе я видел её около года назад в окне вместе с Дэймоном, в ночь после похорон ее матери. Уже не в силах остановиться, я кончаю в Кэсси, но от невозможности отделаться от этого навязчивого образа, чувствую себя при этом просто ужасно.
Обычно я отрубаюсь, как только моя голова касается подушки. Но сегодня сна ни в одном глазу. Я притворяюсь спящим, осознавая, что лежащая рядом со мной Кэсси по-прежнему бодрствует, комнату озаряет свечение от экрана ее телефона. Я размеренно дышу, выжидаю, и где-то минут через сорок Кэсси начинает меня трясти.
— Лео, — шепчет она. — Ты спишь?
Я продолжаю «спать». Она еще раз пытается меня разбудить, и я начинаю сомневаться. Что, если у нее схватки? Что если ей что-то нужно?
Не успеваю я опомниться, как она поднимается и встает с кровати. Скорее всего, ничего серьезного. С этим животом ей никак не удается удобно устроиться, не говоря уже о том, чтобы спать с вечно толкающимся внутри ребенком. Я внимательно прислушиваюсь к звуку ее удаляющихся на кухню шагов. Ей всё время хочется есть. Это ничего не значит.