— Все нормально? — неуверенно спрашивает Ханна, заглядывая мне в глаза в надежде найти там подтверждение.

Я киваю, сглатывая подступивший к горлу ком. Потому что ей четырнадцать. И она моя сестренка. И с ней не должно было этого случиться.

— Поспи немного, малявка, — говорю я, нежно обняв ее за плечи.

— Спасибо, Лео, — отвечает она и уходит.

В этом вся прелесть Ханны — что бы ты ей ни говорил, она с этим соглашается. Я знаю, что она больше не будет переживать. Теперь она, скорее всего, проведет остаток беременности, тыча пальцем себе в живот и здороваясь в ответ.

Я возвращаюсь к пиву. К моему сладкому яду, разрушителю миров. Что бы ни текло по моим венам, оно взывает к молекулам алкоголя, плавающим внутри бутылки с пшеничным напитком, умоляя: «Возвращайтесь ко мне». Меня охватывает сильное отвращение, добивая меня, снова и снова.

«Ты просто жалок».

Я открываю остальные пять бутылок и, перевернув их все вверх дном, безучастно наблюдаю за тем, как пиво, пенясь, выливается в раковину.

Я слышу позади себя какое-то движение и оглядываюсь через плечо. Это Пайк.

— Привет, — говорит он.

Я издаю какой-то гортанный звук. Я бы рад ответить ему «привет», но у меня жжёт глаза, а в горле стоит такой ком, что я не могу говорить, поэтому просто таращусь в раковину. От запаха пива меня мутит.

— Рад, что ты вернулся, — говорит Пайк, подходя ближе. — Ты в порядке?

Я жадно втягиваю в себя воздух. Киваю.

— Ты всегда умел за всеми приглядывать, — говорит Пайк. — Знаешь? У меня никогда так не получалось.

Я напрягаюсь над раковиной. Снова киваю.