ГЛАВА ДВЕННАДЦАТАЯ Кэсси
Всю пятницу свирепствует буря.
Дэймон вынужден работать весь день, и когда он, наконец, приходит домой, то, даже не поздоровавшись, сразу же исчезает наверху. Я не пытаюсь выяснить, что с ним.
Иногда он любит общество людей, а иногда ему необходимо, чтобы его оставили в покое.
Около одиннадцати я слышу, как он принимает душ и закрывает дверь своей спальни. Как только я понимаю, что он спит, то перепроверяю в доме все замки и ложусь спать.
Меня будит раскат грома. Раскат грома и неистовый лай. Я откидываю одеяло и тянусь за толстым халатом и ботинками, затем натягиваю всё это и спешу вниз.
Открыв заднюю дверь, я жду, что Рокс проскочит мимо меня в дом, но она этого не делает.
— Рокс! — шиплю я. — Эй!
На улице жуткий ветер. Сыпет град, холодные маленькие шарики льда, напоминающие мне о вечере той аварии. Мне надоело всё время об этом думать.
Я слышу наверху какое-то движение, звук открывающейся двери. Дерьмо. Если Дэймон спустится вниз, то разозлится. Он ненавидит эту собаку. Других собак он любит, но эта раньше принадлежала Лео. Болезненное напоминание о том, что случилось с мамой. Но теперь Рокс — моя собака, и её я ни за что не позволю у меня отобрать. У меня больше нет настоящих друзей, кроме Рокс, и думаю, это единственная причина, по которой он разрешает мне её держать.
Я еще несколько раз зову собаку по имени, но она не обращает на меня внимания. Господи. Держась за перила, я выхожу на улицу, и тут рядом вспыхивает свет. Глупая собака.
— Иди сюда! — кричу я ей.
Она даже на меня не смотрит. Замерев на месте, она не сводит глаз с дома. Такое впечатление, будто она лает прямо в окна спален, чтобы привлечь наше внимание.
Я уже на полпути к собаке, когда вдруг чувствую кого-то у себя за спиной. На верхней ступеньке стоит Дэймон.
— Быстро в дом, — рявкает он сквозь шум непогоды.
Проигнорировав его слова, я приближаюсь к Рокс.
— Кэсси! Господи боже.
Он идёт за мной.
— Ей не нравится погода, — говорю я. — Дэймон, она старая и дряхлая.
Он пожимает плечами.
— И что?
— Позволь мне впустить ее в дом.
Он качает головой. Он ее ненавидит.
— Нет.
— В гараж.
Он открывает рот, будто собираясь что-то сказать, но вдруг меняет своё решение.
— На одну ночь, — говорит он. — На одну чертову ночь, а потом я отвезу эту дворнягу обратно на их участок. Она даже не твоя.
Он грозился это сделать бесчисленное количество раз, поэтому я даже не спорю. Никуда он ее не отвезёт. А если и отвезёт, то она вернется ко мне раньше, чем он вырулит на дорогу от дома Лео.
Нельзя держать такую собаку на цепи или указывать ей, где жить. Она свободолюбивая, наверное, поэтому я ее так люблю.
Дэймон наклоняется, чтобы схватить ее за ошейник, и Рокс, бедная старая Рокс с изъеденным катарактой глазом, подпрыгивает и от испуга вцепляется зубами ему в ладонь. Прямо между большим и указательным пальцем.
Он даже не раздумывал. Будто уже знал, что это произойдет. Будто к этому готовился.
Дэймон достает из-за пояса пистолет и стреляет Рокс прямо между глаз.
Я пронзительно вскрикиваю.
Она умирает еще до того, как удариться о землю.
Все вокруг плывёт и замедляется. Такое чувство, словно я нахожусь на одной из тех каруселей, которые вращаются так быстро, что, кажется, будто двигаешься в замедленном темпе.
— Вот дерьмо, — говорит Дэймон, пока я падаю на колени, прикасаясь рукой к тому последнему, что у меня оставалось от Лео.
Я не могу вымолвить ни слова. Я даже думать не могу. Он застрелил мою собаку. Моя собака мертва. Как я скажу об этом Лео?
А потом: Ах, да. Я ему не скажу. Ничего. Уже никогда.
— Т-ты ее убил.
Он нетерпеливо оглядывается по сторонам, и его наплевательское поведение меня пугает.
— Надеюсь, я не заражусь от этой псины бешенством, — говорит он, так разглядывая укус у себя на ладони, словно ему ампутировали руку или типа того.
Убийство ни в чём не повинного животного его не беспокоит. Ни капельки. Никогда бы не подумала, что он может быть одним из тех детей, что сжигают увеличительным стеклом муравьев, мальчишкой, бросающим в озеро мешок с котятами. Мужчиной, который убивает собаку из-за лая.
— Вставай, — говорит он. — Сейчас же.
Мой шок сменяется недоумением и паникой. Я начинаю плакать. Меня всю трясет от холода и адреналина.
— Зачем? — шепчу я. — Зачем ты это сделал?
Он издает какой-то гортанный звук, похожий на раздражение. К чёрту его. Я не брошу свою мертвую собаку на произвол судьбы. Увидев на замерзшей земле под ее неподвижным телом темную лужу крови, я чувствую, как у меня сжимается сердце.
— Пошел ты, — говорю я. — Я тебя ненавижу!
— Ради бога, Кассандра, — произносит он, хватает меня за волосы и рывком поднимает на ноги. — Быстро в дом.
Несмотря на мои протесты, на мои слезы, он тащит меня на кухню.
Вырвавшись из его хватки, я обвожу глазами комнату в поисках какого-нибудь утешения, чего-нибудь, что могло бы меня согреть и притупить мои чувства. Мой взгляд останавливается на бутылке водки, на моей абсолюции в бутылке «Абсолюта». Я откручиваю крышку, делаю большой глоток этого пойла и, когда оно обжигает мне горло, закусываю внутреннюю часть щеки. У меня щиплет глаза, желудок противится, но я всё равно проглатываю. Я пью столько, сколько в меня влезет, один-два-три, а потом Дэймон выхватывает бутылку из моей руки.
Мы сверлим друг друга глазами, я так сильно сжимаю в ладони металлическую крышку «Абсолюта», что она до крови впивается мне в кожу.
— Кэсси, — говорит он, все еще держа в руке пистолет. — Эта сука меня укусила. Прости. Хорошо?
Похоже, ему и впрямь жаль.
Я снова начинаю рыдать. Нет, не хорошо. Я падаю на колени. Торчащие в деревянном полу щепки до боли вонзаются мне в ноги.
— Ну же, — вздыхает он, протягивая мне руку. — Давай я отведу тебя наверх. Приготовлю тебе теплую ванну и принесу молока. Если будешь так стоять на полу, то простудишься.
— Я не хочу наверх, — говорю я, нагибаясь к ногам.
Дэймон опускается на колени, берет мою руку и закидывает ее себе на плечи. Он поднимает меня на ноги и, приняв на себя большую часть моего веса, выводит в коридор.
— Я тебя не спрашивал, — отвечает он, направляясь со мной наверх.
Ванна горячая. Молоко теплое. Брошенное снаружи тело Рокс, я полагаю, уже холодное. Такое же холодное, как взгляд Дэймона, наблюдающего за тем, как я дрожу в полной обжигающей воды чугунной ванне, оттирая с кожи остатки крови и собачьего меха.
Когда я смываю кровь с кончиков волос, у Дэймона звонит телефон; и в этот же момент снизу доносится треск его рации. Он смотрит на меня так, будто не знает, остаться ему в запотевшей ванной или ответить на звонок. После третьего сигнала он поднимает на меня глаза и берет трубку.
— Крис?
Крис говорит так громко, что слышно даже мне; мы с Дэймоном узнаём новости одновременно. Дженнифер Томас пропала. Она ушла на работу, во время закончила смену, написала матери, что задержится, и с тех пор ее никто не видел.
Это было прошлой ночью.
В Ган-Крике снова пропала девушка. После случая с Карен прошло уже девять лет, но ощущения у меня внутри те же, что и в тот момент, когда я увидела ее в том колодце. Это чувство, будто у тебя внутри плавает лезвие ножа, выжидая, когда ты пошевелишься, чтобы изрезать тебя в клочья изнутри.