Каждый прекрасный момент А.М. Джонсон

История об ужасной буре, поймавшей в ловушку доктора и администратора прямо посреди рабочей смены, и о том, что случается, когда старые раны снова дают о себе знать, и одно прошлое сталкивается с другим лицом к лицу.

Эванджелина Белл всегда отличалась умением оставаться невидимой, по крайней мере, так она себе говорила. Еще с начальной школы ей всегда удавалось быть незаметной. Молчаливая, застенчивая, она даже не могла иногда поднять голову и просто посмотреть незнакомому человеку в глаза. Сегодняшний вечер не был исключением. Операционная была забита. Накрывший город шторм гнал с берега настоящие волны, делая улицы почти непроходимыми — во всяком случае, так ранее сказали вызванные на дежурство медсестры, стаскивая с себя дождевики и вешая их в шкафчики для одежды. Эванджелина держала голову опущенной, как всегда. Работа администратора оперблока не предполагала особенного вмешательства других в ее одинокую жизнь. Она не разговаривала с людьми больше, чем того требовала ее должностная инструкция, и чувствовала себя на своем месте просто отлично.

В данный момент она перекладывала карты пациентов испачканными чернилами пальцами. Ей приходилось вносить данные в карты и листы назначения по старинке, используя старое чудовище — механический штамп. Старый принтер на днях как раз испустил свой последний вздох. Современный быстрый принтер, который закупили на той неделе, еще не доставили. Механизм стучал достаточно громко, чтобы к концу дня у Эванджелины разболелась голова. А еще и краска растекалась, оставляя вокруг отпечатанного на бумаге блока информации черные следы по краям.

— Доктор Принс закончил в первой операционной. Он сейчас моется и переодевается, чтобы помочь доктору Лэнсу во второй операционной. Карта готова?

Черри, одна из вызванных на дежурство медсестер, прибыла минут двадцать назад, не более. Она выглядела счастливой и жизнерадостной, ее голос и улыбка всегда демонстрировали прекрасное настроение, даже в присутствии доктора Принса.

Доктор Лукас Принс был еще более чудовищным, чем механический старый штамп. Эванджелина оставила эту мысль при себе, положив последний отпечатанный лист в скоросшиватель и закрепив кольца. Кивнув, она подала карту Черри.

— Однажды, Эва, я заставлю тебя рассказать мне все свои секреты, — улыбнулась Черри, и Эва улыбнулась в ответ.

— Может быть, — подразнила она, и тут освещение мигнуло одновременно с раздавшимся ударом грома.

— Боже мой, хорошо, что у нас есть генераторы. Такой бури не было уже очень давно. — Румянец не исчез со щек Черри при этих словах.

Черри была права. Ураган шел с северо-востока через Кейп Энн и Рокпорт быстрее, чем кто-либо мог предположить. Жители Эссекс Каунти не впервые переживали такие бури, но Эва приехала сюда только этим летом, и все еще не могла привыкнуть. В октябре было уже достаточно холодно, и это даже еще без дождя, ветра, гололедицы и снега. Она вздрогнула при мысли об этом, усаживаясь обратно в кресло и бросая взгляд на часы. Еще три часа смены, и потом ей придется собраться с силами, чтобы пойти домой. В обычных условиях путь до дома составлял чуть больше километра, и прогулка от Городского Медицинского центра Каунти обычно была ее любимой частью дня. Всего километр под звездным небо — короткая прогулка по улицам маленького городка. Сегодня она взяла с собой зонт и надела тоненькую ветровку. Эва повернула голову и посмотрела за окно комнаты ожидания. Ветер швырял в стекло пригоршни мокрого снега. Эва вздохнула. Это будет долгий путь домой.

Это не должно было волновать его, смерть есть смерть. Иногда в этой Вселенной не могло быть иначе. Когда Он приходит за тобой, ничего другого не остается. Многие доктора, особенно хирурги, считали так. Но он знал лучше. Он видел свою собственную смерть, ее смерть… их смерть. Лукас посмотрел на себя в зеркало на дверце шкафчика. Голубые глаза с зеленым ободком вокруг зрачка, темные круги под ними. Эти темные круги его коллеги называли «день во второй травме». Но смерть случилась не по его вине. Люди умирают.

Все умирают по одной причине.

Он поднял руку к нагрудному кармашку своей зеленой хирургической формы и большим пальцем вытащил оттуда фотографию Роуз.

Все умирают. И эти гребаные ублюдки ничегошеньки не могут с этим поделать. Он захлопнул шкафчик, когда мысль снова пронеслась в его голове.

— Принс, ты нужен во второй операционной. — Джон, один из его друзей, медицинский техник и единственный человек, которому Лукас доверял, стоял в проходе. Глаза его были такими же усталыми.

Эта чертова ночь. Эта буря.

Казалось, это никогда не закончится.

— Сейчас буду.

Джон кивнул, затем прокашлялся, поморщился и снова заговорил:

— Может, часок просто поассистировать? Ты выглядишь измученным, и я слышал…

— Тот парень был практически мертв, когда его доставили, машина его почти раздавила.

Доктор Лукас Принс прищурился, глядя на Джона, умоляя, требуя. Челюсти Лукаса сжались, желваки заходили под кожей и плечи напряглись, словно готовые к обороне.

Скажи это. Скажи же то, что хочешь сказать. Я был усталым, несобранным, давай, скажи.

Джон только кивнул.

— Я сейчас приду.

— Ладно. — Джон вышел, больше не глядя на него.

Он отработал у стола около тридцати минут, помогая новому хирургу исправить месиво, в которое тот превратил обычную аппендэктомию. И теперь Лукас нежился под горячими струями душа, позволяя пару наполнять опустевшую раздевалку. Все уже разошлись по домам, к своим семьям. Буря становилась все сильнее, никто не хотел застрять здесь, никто, кроме него. Лукас вымылся и высушил волосы, пока развеивался пар. Конечно, можно было помыться и дома, но погода растревожила его разум, всколыхнула воспоминания, которые не нужно было трогать, по крайней мере, пока он не вернется домой, в свою пустую холодную квартиру. Его пальцы дрожали, пока он застегивал рубашку. Розовый яркий след на груди, его руки, его шрамы… ожоги, которые он прятал под одеждой, скрывал под белым халатом. Фантомная боль обожгла кожу, когда ее коснулась ткань.

Лукас закрыл глаза, и ярко-оранжевое пламя прошлого охватило его, когда ветер ударил в стену больницы. Скрип, вспышки молний заставили мурашки пробежать по его спине. Доктор Принс открыл глаза, отрешаясь от воспоминаний, подхватил свою грязную больничную форму и засунул ее в засаленный мешок для грязной одежды. Не желая тратить время на пустые сожаления, он взял вещи и вышел.

Путь к парковке, где стоял его внедорожник, не был длинным. Как никак он был доктором, а врачам отводились передние ряды. Усталость буквально валила его с ног. Девушка-администратор на сестринском посту сидела, уткнувшись в книгу, как обычно. Ее темно-каштановые волосы упали на лицо, когда он прошел мимо. Лукас порадовался тому, что она застенчива и необщительна. Он и сам не говорил с людьми без необходимости. После всего, после той трагической ночи люди для него перестали иметь значение. И жизнь — это была просто реальность, просто процесс.

— Спокойной ночи, сэр, будьте осторожны там снаружи.

Он почти прошел мимо, почти проигнорировал ее, как обычно, но вдруг остановился и поднял взгляд. Ее большие карие глаза казались огромными за стеклами очков в черной оправе. Она носила красную форму, ее цвет гармонировал с румянцем щек, и вместо того, чтобы отвести глаза, девушка смотрела прямо на него, чуть приоткрыв рот. Ожидая…

Он сглотнул комок в горле, глядя в ее глаза.

— И вы тоже.

Она не улыбнулась, но плечи ее чуть расправились.

— Спасибо.

Мощный удар грома заставил Лукаса охнуть. Прогулка до машины будет нелегкой. Он согнал улыбку с лица и, не попрощавшись, пошел прочь. Об администраторе он забыл сразу же, как только первый порыв ледяного ветра ударил в лицо.

Ветер пробрался под пальто, капли залетели за воротник, и Лукас припустил бегом. К моменту, как он добрался до машины, град сменился снегом. Брюки его промокли насквозь, а туфли развалились, когда он забрался на переднее сиденье внедорожника. Он судорожно бросился искать кошелек и ключи. Первым делом вставил ключ в замок зажигания и включил печку. А потом, как и каждый вечер до этого, достал кошелек, чтобы взглянуть на нее. Снова сказать «прости», попросить ее — их — о прощении. А сегодня, может быть, попросит и о защите.