— Джаз? — Улыбка расплывается на моем лице, а он качает головой, глядя вверх, словно у неба есть ответы на его вопросы.

— Моя мама всегда его слушала, когда я был маленьким. — Рис пожимает плечами и продолжает: — Я так и не перерос это. Во всяком случае, чем старше я становился, тем больше он мне нравился.

Я кладу голову ему на плечо, и мы медленно танцуем над его могилой.

— В моей истории единственное чудовище — это я, Джайдин. Я не только сгубил свою жизнь, но и жизни всех членов моей семьи. Сейчас я это понял. Никто не был виноват. Только я. Но теперь я здесь. У тебя есть возможность видеть, слышать и чувствовать меня, и я, черт возьми, не мог позволить себе упустить такой шанс. Поэтому не сдавайся.

Песня заканчивается, и он перестает раскачиваться. Мягко приподняв пальцем мое лицо за подбородок, он заглядывает мне в глаза.

— Я знаю, зачем ты ночью приходишь на кладбище. Обещай мне, что не сдашься.

— Но что, если это будет слишком тяжело? Что, если ее ненависть слишком сильна?

Рис улыбается и говорит:

— Все равно не сдавайся.

— Но мы могли бы быть вместе.

Ужасно думать и говорить такое — и я знаю это — но мне никогда не было лучше, чем сейчас, когда я с ним. Наконец-то в моей жизни появился кто-то, кто заботится обо мне и не считает ведьмой. Это эгоистично, но я никогда этого не отрицала.

— Я не хочу для тебя такого. Не этого. Я хочу, чтобы ты жила. Живи ради меня.

— Ты прощаешься?

Рис кивает, после чего добавляет:

— Я думаю, есть причина, по которой я больше не могу чувствовать. Ты дала мне то, в чем я нуждался все это время.

— Что?

— Покой. Ты подарила мне последнюю встречу с отцом. Он смог услышать меня в последний раз. И на этот раз я не был ни пьяным, ни под кайфом. Мертвый, конечно, но… — он пожимает плечами и продолжает, — он смог услышать меня.

Вот и все. Я не хочу, чтобы это заканчивалось. Не хочу, чтобы это было прощанием, но не знаю, что сделать. На что я надеялась? Что он станет моим призрачным возлюбленным? Что я смогу ходить с ним на свидания? Любить его? Быть с ним? У живой девушки и призрака не может быть будущего.

— Я должен отпустить тебя, Джайдин. Должен позволить тебе жить.

— Я не хочу потерять тебя, Рис. — Мой голос дрожит от страха. Одна мысль о том, что я могу потерять его, пробирает меня до костей.

— Вот что я тебе скажу. Каждый год в этот день ты можешь возвращаться сюда. Но это все. Ты должна забыть меня. Должна жить своей жизнью. Без меня. Но если ты все еще будешь меня помнить, все еще будешь хотеть меня увидеть, то в этот день можешь вернуться.

— Только на один день?

— Ты живая, Джайдин. Перед тобой весь мир. Ты можешь отправиться, куда захочешь, делать все, что угодно, быть той, кем хочешь быть. У тебя все это есть, и ты не должна держаться за мертвого парня с кладбища.

Я хочу возразить, но он не позволяет.

— Я мертв, Джайдин. В другой жизни у нас могло бы быть гораздо больше, чем сейчас, но я не могу удерживать тебя здесь. Ты помогла мне. Ты помогла моему отцу. Теперь моя очередь помочь тебе. Не оставайся в этом дерьмовом городишке. Ни ради меня, ни ради твоей мамы. Уезжай туда, куда сочтешь нужным. Помоги другим, как помогла мне. У тебя есть дар. Не теряй его.

По моим щекам струятся слезы. Часть меня, которую я не хочу выпускать наружу, понимает, что он прав. Крепко уцепившись руками, я обнимаю его сильное тело. Целый год без него. Но я знаю, что справлюсь. Как бы ему ни хотелось, чтобы я двигалась дальше, знаю, что никогда его не забуду. Благодаря ему я поняла, что не все мертвые являются в ночи, чтобы посмотреть, как кто-то переживает их смерть. Без него я не узнала бы, что мертвые могут понимать меня лучше, чем живые.

— Я люблю тебя, Рис.

Потому что действительно люблю. Не просто в романтическом смысле. Будь он жив, это могла быть совсем другая история. Сейчас же это просто рука помощи, протянутая друг другу. Этот парень достоин большой любви, и он заслуживает узнать об этом перед тем, как окончательно обретет покой.

— До самой смерти? — ухмыляется он, пытаясь все перевести в шутку, но я вижу в его глазах невысказанное желание. Желание жить. Желание нормальной жизни и отношений. Я буду жить ради него. Буду сохранять нашу связь настолько живой, насколько он мне позволит. Один раз в год.

От его слов уголки моих губ приподнимаются. Как будто нам предназначено было быть вместе, пока не вмешалась судьба.

— И даже после смерти, — шепчу я, зная, что если есть человек, которого я хочу любить, даже находясь в могиле, то это он.

Рис высовывает кончик языка и облизывает губы. Я перевожу взгляд на его рот.

— Ты не должна целовать меня, — шепчет он.

— Меня это не волнует.

Я зарываюсь пальцами в его волосы, и наши губы встречаются. Прикосновение едва ощутимое, но оно есть. Холодное, словно касание кубика льда. А затем холод уходит, ощущение прохлады растворяется, оставляя на моих губах только теплый летний воздух и легкое покалывание.

Я открываю глаза. Рис ушел.

Он обрел покой.