Глава 12. Эйко Симидзу
Семён поднялся с колен, выпрямился и вытер со лба испарину. Он был немного растерян и раздражён. То, что казалось ерундовым делом, обернулось настоящим геморроем, а этого Семён не любил. Он привык убивать быстро и просто, а теперь ему нужно было искать не известно, что, не известно, у кого. Он был уверен, что Мартер не хранил голову дома, так что предметом его поисков на данный момент являлись ключ от депозитного сейфа или бумажка с указанием местоположения тайника, ну, или что-нибудь в том же роде. Если колдуна чудом умудрились грохнуть обычные грабители, Фрельман найдёт их — антиквар уже нанял для этого подходящих людей – но если тот успел передать что-то своей домработнице (а Семён был уверен, что столь сильный колдун вполне мог предугадать появление незваных гостей), раздобыть это – обязанность Семёна.
Но пока что ему не везло. Инквизитор проник в дом девушки, когда и она сама, и её родители отсутствовали (скорее всего, уехали на дачу). Он перерыл всё, осмотрел каждый квадратный сантиметр, но ничего, хоть сколько-нибудь походящего на ключ, карту или шифр не обнаружил. Оставив всё так, как было до обыска (пришлось быть очень аккуратным), Семён вышел на лестницу и запер дверь той же отмычкой, которой открыл её чуть больше часа назад. Можно было, конечно, дождаться девушку в квартире, но он решил выяснить, как она вернётся домой: своим ходом, или её кто-нибудь доставит. Это могло оказаться важным фактором в поисках – например, если она уже передала полученный от старика предмет третьему лицу.
Семён вышел из подъезда и сел в машину, неприметный серый «Фольксваген», которым он пользовался для работы, следуя принципу всегда оставаться человеком толпы. Машина стояла на противоположной стороне улицы, и из неё открывался отличный вид на крыльцо и подъезды к нему. Даже если бы девушку высадили на углу, Семён заметил бы. Он приготовил фотокамеру, достал термос с крепким кофе, распаковал купленные по дороге сигареты, сунул в рот неизменную спичку и приготовился ждать. Это могло растянуться на несколько дней, но Семён надеялся, что ему повезёт, и девушка вернётся домой раньше. Если же она вообще не появится, и люди Фрельмана не найдут её похитителей – тогда дело придётся объявить гиблым. Существовал, правда, ещё один вариант: домработнице удалось смыться, или она вышла из квартиры прежде, чем туда ворвались убийцы старика — например, в магазин. Ну, или сам Мартер отослал её, может быть, даже с ключом от тайника. Тогда девчонка будет прятаться. Этот вариант тоже нельзя было сбрасывать со счетов, и Фрельман обещал им заняться — то есть проверить адреса знакомых домработницы, родственников, загородные дома. Для этого Семён прихватил во время обыска её квартиры записную книжку, валявшуюся рядом с телефоном. В ближайшее время ему предстояло выписать из неё нужные фамилии, адреса и номера, чтобы люди Фрельмана начали их прорабатывать.
Ко всему прочему, теперь голову вполне мог найти кто-то, помимо Семёна, и, стало быть, гонорар грозил от него уплыть. Он, конечно, сам был виноват – следовало раньше наведаться к Мартеру. Но теперь ничего не попишешь — оставалось лишь надеяться на удачу.
Семён достал записную книжку, листок, ручку, налил из термоса кофе, раскусил спичечную головку и приготовился к терпеливому ожиданию.
***
Квадратный зал площадью в сотню метров освещали только свечи, расставленные вдоль стен. Пол устилали плетёные циновки. На каменных стенах дрожали тени, причудливо изгибались чёрные силуэты. В воздухе пахло горячим воском, пылью и восточными благовониями.
Одетые в кимоно люди стояли, образуя в центре проход, ведущий к возвышению наподобие алтаря. Там Лера увидела одетого в красное Озему Канэко, а рядом с ним – двух девушек.
Лера медленно двинулась по проходу, стараясь не глядеть по сторонам. Ноги дрожали, кончики пальцев похолодели. Было почти так же страшно, как в склепе на кладбище. Подняв голову, девушка встретила пристальный взгляд Канэко, вперившего в неё свои магнетические глаза. Они притягивали так, что у Леры перехватило дыхание, и она невольно ускорила шаги.
Подойдя к возвышению, остановилась.
– Ближе, — тихо подсказал Канэко.
Лера поднялась по ступенькам и встала в шаге от него. Она почувствовала, что её колотит, но ничего не могла поделать.
Здесь запах благовоний был особенно силён, а от сотен свечей шёл настоящий жар. Глаза заслезились, и всё вокруг подёрнулось влажным туманом.
Одна из девушек протянула Канэко золотую чашу, наполненную густой синей жидкостью, и он, смочив в ней два пальца, начертил на лбу Леры иероглиф. От снадобья сильно пахло пряностями и специями, сочетание которых превращалось в довольно удушливую вонь. Лера едва удержалась от того, чтобы не поморщится.
— Протяни руки! — велел Канэко.
Он нанёс на ладони девушки иероглифы, и Лера почувствовала лёгкое жжение. У неё на глазах знаки вспыхнули багровым светом, и от них пошёл такой запах, что девушка покачнулась, едва сдержав тошноту.
— Кава-Мидзу — это смерть, -- заговорил Канэко, глядя Лере в глаза.
– Смерть! – глухо повторил хор стоявших в зале.
– Кава-Мидзу течёт в Преисподнюю, где души мучаются вечно! – провозгласил Канэко на тон громче.
– Вечно! – отозвались члены клана Ки-Тора.
Лера слушала, дрожа всем телом, перед глазами у неё мелькали чёрные и багровые всполохи, она испытывала холод, растекающийся по рукам и ногам, а ощущение того, что за её спиной стоят, опустив головы, настоящие колдуны и ведьмы, придавало происходящему особенно торжественный и зловещий оттенок.
– Кава-Мидзу – как зверь, которого нужно укротить, – продолжал Канэко, делая паузы, чтобы дать собравшимся возможность повторять последние слова. – Она поглотит тебя, если ты дашь слабину. Кава-Мидзу – это мрак и ужас, бесконечное страдание. Готова ли ты породниться с ним? – Канэко замолк, сверля Леру горящим взглядом. В его зрачках появилось багровое сияние, оно быстро расширялось, пока не заполнило не только радужную оболочку, но и белок. Теперь он походил на демона из фильма ужасов.
– Готова! – одним губами прошептала Лера.
– Наша философия заставляет нас двигаться в общем потоке, помогая тем, кто идёт рядом с нами. Мы пользуемся властью, которую получаем от Кава-Мидзу, чтобы поддерживать гармонию – как завещали нам предки. Готова ли ты разделить наш путь?
– Готова, – ответила Лера, честно пытаясь понять, что говорит Канэко.
– Мы помним, что значение имеет не вершина горы, а восхождение на неё, ибо после того, как подъём закончен, дорога лежит только вниз. Мы же – сторонники вечного движения наверх. Готова ли ты отказаться от триумфа во имя бесконечного путешествия?
В этом Лера уверена не была. Она рассчитывала вернуться в своё время. Можно ли это считать триумфом? Но размышлять было некогда: Озему Канэко ждал, и Лера кивнула.
– Готова!
– Тогда испей Хоноо-Идзуми! – с особой торжественностью провозгласил Старейшина.
Вторая девушка подала ему вырезанную из чёрного камня чашу, и он протянул её Лере.
Она припала губам к дрожащей, как ртуть, жидкости и сделала небольшой глоток. Канэко не отнял чаши, и девушка отпила ещё.
– Довольно, – решил Старейшина, возвращая сосуд ведьме слева.
Лера почувствовала, что голова у неё закружилась. В висках запульсировало, кожа покрылась мурашками. Девушка пошатнулась, но чьи-то сильные руки подхватили её, не давая упасть. Снизу живота подступала тошнота, однако почему-то Лера не сомневалась, что это ложный позыв. Кости у неё заныли, мышцы напряглись и окаменели, череп сдавило невидимыми тисками так, что перед глазами поплыл чёрный туман.
Леру охватила гнетущая тишина – словно разом выключили все звуки. Девушка увидела себя стоящей посреди ледяной пустыни: насколько хватало взгляда, простиралась только заснеженная равнина, да на горизонте возвышались, образуя остроконечные горы, ледяные торосы. Небо было тёмным, в него словно набросали клочья грязной мокрой ваты, между которыми проглядывали красноватые прожилки.
Девушка увидела, как к ней, змеясь, быстро приближается трещина. Она едва успела отскочить, когда снег рядом с ней разошёлся, образовав бездонную чёрную пропасть. Ужасало то, что всё это происходило в полной тишине.