Грейнджер.

Стало так смешно, что он едва не подавился собственным хрипом. Почему он был так слеп? Почему не продумал эту ее особенность все портить на корню? Нельзя было доверять ей, нужно было проконтролировать, узнать точно.

И когда только успела? Он видел ее на церемонии – такую разбитую и бледную, с посиневшими губами, она стояла между своими двумя недоумками, и Драко все ждал, когда же ее стошнит. Но сдержалась, вынесла все стойко и уверенно, так что не оставалось сомнений – она никуда не денется, с ней можно будет разобраться позже. И вот.

Господи, Грейнджер.

Он не успел произнести ее имя.

Рядом с его левой рукой что-то зашевелилось – это шкаф. Он приходил в движение.

Драко молился. Никогда не умел этого делать, но сейчас готов был поверить в какие угодно высшие силы – магические и немагические, только чтобы вонь сырого помещения скрыла ее проклятый запах, чтобы никто ничего не увидел.

Заржавевшая кованая ручка шкафа скрипнула и начала поворачиваться. Так медленно, как будто мир завис во времени, и оно тянулось, подобно жвачке. Драко не дышал. Он боялся что, сделав вдох, наполнится этим запахом весь, и мир взорвется. Он сдаст себя, сдаст ее, все будет кончено. Возможно, это было бы лучшим выходом для них обоих – умереть здесь, пока еще есть шанс сделать это быстро и легко, но план. У него был план. Он должен был сработать.

Черный дым повалил из шкафа, и четыре фигуры выросли в облаке этого дыма, твердея и обрастая очертаниями. Беллатриса. Фенрир. И двое, чьи лица скрывали плотные маски.

Драко сглотнул ком и посмотрел на них, не моргая.

Холодная рука Беллатрисы вцепилась в его плечо.

Острые длинные ногти даже сквозь ткань мантии больно оцарапали кожу. Ее лицо было так близко, что он мог чувствовать зловонное дыхание у себя на щеках.

– Молодец. Драко, – радостно зашептала она, и ее голос больше походил на скрежет металла о стекло.

От нее несло сыростью и болотной тиной. Драко показалось, что он стоит на берегу обледенелого озера и ветер продирает его до костей.

Он кивнул, не в силах говорить. Чувствовал на себе взгляды – острые и внимательные. Наверное, эти четверо не верили в то, что он все-таки сможет, и Драко зацепился за это, как за шанс.

Отвлечь внимание. Не вызвать подозрений. Бесстрастно. Бесстрастно. Бесстрастно.

– Родители будут гордиться тобой, мальчик, – Беллатриса провела рукой по его щеке, и Драко увернулся от прикосновения. Тетя расхохоталась, вероятно, сочтя это забавным. Ее смех приподнимал волоски у него на руках. Он хотел закрыть уши руками, чтобы не слышать, но не показывал своего страха, глядя в ее глаза прямым взглядом.

А внутри его колотило. Он умолял – сиди, где сидишь. Просто не высовывайся, Грейнджер, просто переживи это. Хоть раз в жизни поступи, как умная волшебница.

Он умолял – не делай это, ради меня, я же сойду с ума, если тебя увидят.

Он умолял – последний раз в жизни прошу, молчи.

Драко отошел, пропуская Беллатрису вперед.

– Дверь откроется сама, – сказал он.

Белла шагнула вперед. Под ее каблуками захрустело битое стекло, а потом громкий гортанный смех снова разлетелся по комнате.

Этот смех подхватили другие. Как заводные куклы, как заколдованные тряпичные игрушки они смеялись вместе с ней — тихо и беззубо, громко и хлюпающе, пискляво и громогласно

– Ну что, повеселимся, господа?

Белла рванула к двери, складки ее мантии разлетелись в стороны. Она была — сама чернота с человеческим лицом. Она была зло во плоти.

Никогда прежде он не видел ее в деле. Обычно она говорила и слушала Темного Лорда, заглядывала в его безобразный рот, глотала каждое его слово и выглядела покорной. Но сейчас – сейчас была ее минута славы. Ее час. Она, наконец, выбралась на волю и готова была срубать головы.

Он был в курсе того, что именно только что сделал. Он знал, что сейчас произойдет что-то страшное, и Хогвартс – тот Хогвартс, который он считал жалким подобием школы – больше не станет прежним.

Драко стоял и смотрел им вслед, не дыша. Беллатриса оглянулась, приглашая его выйти с ними.

– Я догоню, – произнес он сухим голосом.

– Не играй с нами в игры, мальчишка, – прорычал Фенрир. Он был омерзительно безобразен, этот нечеловек. А еще он обладал отличным нюхом и оставалось только верить, что он не учует запах Грейнджер сквозь всю эту вонь.

Драко вскинулся. Внезапно его накрыло такой волной ледяной злости, что пришлось с силой вжать ногти в ладони, чтобы успокоить чувства.

– Ты забыл, кто привел вас сюда? – спросил он, шагнув на оборотня. – Я должен подготовить пути к отступлению на случай, если ты облажаешься и вас схватят.

Фенрир зарычал, оскалив грязные зубы. На секунду Драко показалось, что он набросится, но Беллатриса, сверкнув глазами, вышла вперед.

– Хочешь узнать, что я делаю с теми, кто трогает мою семью?

Семья. Это слово, слетевшее с ее губ так легко, вдруг показалось ядовитым. Но оно подействовало. Вскоре оборотень отступил и вместе с остальными двинулся к выходу.

Драко не шевелился до тех пор, пока дверь за ними не закрылась с привычным скрежетом.

Ни слова.

Малфой умолял себя сделать это, не говоря ни слова. В последний раз собраться с мыслями и сделать это.

Ведь она так облегчила ему задачу придя сюда. Да, это было страшно, ведь ее могли заметить, но она помогла в какой-то степени. Потому что затащить ее сюда в конце концов было частью плана.

Ему не пришлось ничего придумывать, она сама это сделала. И их не поймали. Она была глупой, господи, дурой, раз явилась сюда, но все обошлось, ее не заметили, можно выдыхать.

Но выдохнуть не получилось.

Ворохом в голове пролетали мысли, воспоминания. Вот она стоит перед ним у входа в Большой зал, огромные глаза, в которых плещется ненависть, похожи на два блюдца, Драко видит обиду в ее глазах и получает дозу. Драко говорит ей разное. Драко унижает ее, выплевывая слова. И доза, ядовитая, как сама чернота, проникает в него капля за каплей. Лучшая доза в его жизни.

Он схватил ее за руку и вытащил из-за груды хлама рывком.

Выволок, не дыша, не говоря ни слова. Грейнджер забилась в его руках, пытаясь сопротивляться, слова хлынули из ее рта потоком.

– Как ты смеешь! Ты – грязный, мерзкий, подлый… Что ты натворил?! – и тут же посмотрела в глаза, прямо в глаза своими глазами, прямо насквозь и, видимо, все поняла. Продолжила пьяным, неразборчивым, торопливым полушепотом. – Нет, Малфой. Нет, мы же поговорили, ты не собираешься этого делать...

Впился в тонкое запястье крепче, до синяков, перешагнул через старый ковер из которого тут же вырвался рой пищащих насекомых.

Главное – не говори с ней. Ни слова. Все получится, если ты будешь молчать.

– Пожалуйста, Малфой! – ее крики стали громче, сопротивление яростнее. Пришлось обхватить и вторую руку.

Он тащил ее волоком по Выручай-комнате, через обломки старых парт и стопки учебников. Она спотыкалась, пытаясь вырваться, падала, но он хватал ее и снова тащил, не произнося ни звука.

Бесстрастно, сказал он себе. Молча. Не говори с ней, потому что ты не выдержишь, ты сломаешься, едва откроешь рот.

Бесстрастно.

– Да что с тобой такое?!

Она ударила его ногой, забилась с такой силой, что на секунду Драко выпустил ее из рук.

И она побежала. Выдернула палочку из кармана, но Драко был слишком быстр и слишком сосредоточен – взмах, и ее палочка уже зажата в его руке, а сама она на полу и пятится задом к стене, отталкиваясь ногами.

Боялась ли она его? Вряд ли. Боялась ли она того, что он собирался сделать? Да.

Она ломала, рушила, убивала его план и его самого. Снова и снова – появлялась и разваливала все на куски, а он снова строил, чтобы она снова разваливала.

Пришлось как следует потрудиться, чтобы догнать ее и поднять на ноги. Он перехватил ее за локоть и впился пальцами в шею, и тут…

Грейнджер заплакала. Повернулась к нему лицом, и он увидел, как слезы чертят дорожки на ее щеках.

Сколько раз она плакала при нем? На пальцах сосчитать. Это были слезы ненависти, слезы обиды или заботы, но не сейчас.

Сейчас она плакала, потому что не хотела его терять.

И Малфой зажмурился изо всех сил, не желая видеть этого. Но он все равно продолжал слышать. Руки на мгновение опустились, Драко почувствовал себя таким пустым и беспомощным, будто никогда больше не восстановится. У него больше не будет сил даже на то, чтобы сделать шаг.