- Так, - горько выдохнула Анна, подыгрывая деду. – Передашь всем мои извинения и… Давай тут не сильно нервничай!

Забота со стороны внучки всегда больше меры брала за сердце Бенджамина, в такие моменты из него можно было начинать вить самые крепкие веревки.

- Не буду. Вот сейчас придушу Джапху и успокоюсь!

Анна с укором посмотрела на него.

Ладно, езжай! Хорошего тебе дня, - Бен наградил внучку теплым взглядом, потом обернулся к своему управляющему: - Наш, уже не задался! Эту партию выпустим в продажу на субботней ярмарке. Местные переживут.

Потом он помолчал и снова разразился ругательствами.

А вот я нет! Где этот мальчишка?! Маркус, извини ради Бога, за этот бедлам, сам понимаешь - рабочий процесс.

Дэнвуд едва кивнул и даже постарался прикинуться деревом, чтобы не дай Бог Бенджамин не ударился в технологические подробности, иначе он уснет прямо здесь, стоя.

Мужчины скрылись из вида в молочном цехе. Маркусу полагалось идти за ними, но он задержался. Анна перевела взгляд на своего спонсора.

Дэнвуд был серьезен, под глазами залегли круги от недосыпа.

- Я думала вы спите еще!

Бенджамин разбудил меня час назад, но похоже кто-то напортачил… Из несвязных ругательств я понял, что «кислотность ноль двадцать пять» здесь приписывается к концу света! Поэтому экскурсия немного застопорилась. Я сейчас ничем не отличаюсь от любимой собаки Вашего управляющего, хожу, как на поводке и на меня никто не обращает внимания, что уже злость пробирает. Вы уже уезжаете?

Его голос смягчился и по лицу пробежало разочарование.

- Мой бармен заболел. Придется подменять его сегодня.

По лицу Маркуса пробежала тень, глаза потемнели, но полуулыбка осталась на своем месте.

- Я вам записку под дверь просунула. Уже попрощалась можно сказать.

Позвольте я провожу Вас до машины. Запах сыворотки меня доконает!

Они не спеша направились к гаражу.

Так, что там с кислотностью? Это серьезно?

Маркус почувствовал непреодолимое желание, задержать Анну хотя бы еще на пару минут, безотчетное и тревожное, оно пульсировало в подкорке и отдавало где-то далеко в грудине.

- Сырое молоко, должно быть качественным по химическому составу, с уровнем кислотности около ноль шестнадцать перед проведением тепловой обработки. Затем молоко подвергают пастеризации при температуре 68-70 С, в течении 15 секунд, для сохранения липаз, однако обработка при 72 С является более надежной. После пастеризации молоко оставляют для сквашивания в ванне при температуре не ниже 21 С. На данной стадии вносят производственную закваску в количестве 1 % от объема молока. Время созревания молока от 45 минут до 1 часа, и на данной стадии кислотность может возрасти на 0.02 %. Из-за вероятности присутствия бактериофага количество закваски увеличивают на 2-5%, а время сокращают на 5-10 минут. Качество страдает…

- Игрушек в детстве у вас было мало, судя по всему! – усмехнулся Маркус и быстро коснулся указательным пальцем до брови, прикрывая излишнюю веселость.

- Очень смешно! Если хотите поговорить, не стоит выбирать тему из вежливости, иначе рискуете уснуть во время лекции, выбирайте то, что вам действительно интересно, - парировала Анна, но его шутку она не восприняла за очередную шпильку. – Я тоже буду скучать по Вам, как по собеседнику!

Маркус осознал свой промах и осекся. Он не ожидал от Анны понимания и рассчитывал, что очередная колкость с его стороны сделает их расставание менее нежеланным, после чего окончательно запутался в своем поведении.

Подобные вольности он часто позволял себе в отношении своих немногочисленных друзей, а потому без зазрения совести не особо подбирал слова с любым, кто вызывал в нем симпатию и претендовал на искренность. К такой категории людей он отнес и мисс Версдейл. Но она все чаще стала вызывать в нем недоумение, что совершенно выбивало Маркуса из колеи и заставляло чувствовать себя полным идиотом.

Позиционировать себя в качестве идиота Маркус Дэнвуд крайне не любил и помимо воли впадал в тихое бешенство, которое рано или поздно прорывалось наружу.

В полном молчании они дошли до гаража. Маркус остался стоять снаружи, пока Анна выгоняла машину.

Маркус же размышлял над ее последним признанием, мол, она оценила его как собеседника. Но больше грело душу, то что она будет по нему скучать. Как это по человечески, искренне и просто. Очевидно, что эти слова вылетели сами собой и также очевидно улеглись каплей бальзама глубоко в душе. Анна пропустила мимо ушей его ехидство и окончательно заняла место человека умного и чистого в списке его знакомых. Тем временем, Анна вырулила из гаража, подъехала к Дэнвуду и опустила стекло на дверце.

Он стоял погруженный в свои мысли, на «своей» одинокой стороне, про которую еще вчера рассказывал Анне с заражающим упоением. Его выбор не привел ни к чему хорошему. Это был страшно одинокий, жесткий и своеобразный человек, явно не ведавший предела при выборе средств, для достижения намеченных целей.

Он не чурался марать руки в прямом и переносном смысле. Его моральный компас сломался много лет назад. И вот возмездие уже постепенно настигало его. Это было видно по таким моментам молчания и задумчивому, отрешенному выражению его лица.

А как за человеком, не будете скучать? – вдруг спросил он и поднял застывшие холодные глаза, в которых метались тысячи вопросов и от взгляда которых, Анне сразу захотелось отвернуться.

Анна запнулась и внимательно на него посмотрела.

- Если только как за человеком, который печет самый вкусный в мире хлеб. Больше, о вас я ничего не знаю! – отшутилась Анна и широко улыбнулась. – Мне было интересно с Вами, Маркус. И я буду по Вам скучать, хотя Вам на это наплевать. Сторона, мистер Дэнвуд, Ваша сторона никого не приемлет. Не так ли? А потому не будет лишний раз убеждать себя в том, что мы могли бы стать друзьями. Вы уедете и каждый из нас вернется в свой мир.

Друзьями?! Боже упаси! Для этого Вы не настолько хорошо обеспечены. Не забывайте, я ведь – альфонс!

Маркус Дэнвуд ослепительно улыбнулся и его лицо преобразилось до неузнаваемости.

Легкомысленное прощание, как нельзя лучше вписалось в молоденькие отношения этих двоих, хоть оно не вязалось с настроением обоих собеседников.

Анна резко нажала на педаль газа и вывернув руль, выехала со двора. С легким сердцем, она оставила позади свой родной дом и одного из самых странных людей на всем белом свете. Присутствие Дэнвуда ее стало тяготить, а вот по какой причине она не могла дать себе ответ.

Однако в зеркале заднего вида застыла интереснейшая картина, когда Анна бросила мимолетный взгляд: Маркус Дэнвуд и ее родной Чепкроут. Его струной натянутая фигура, едва вырисовывалась на фоне тяжелых, мрачных, каменных стен. Словно родной дом хотел поглотить этого человека и таким способом защитить Анну.

И едва ли сердце мисс Версдейл билось бы так спокойно, знай она, что сотворят эти двое с ее жизнью…

Внезапно Анна почувствовала, как ее переполняет чувство бегства. Правда трудно было понять от кого она сейчас бежала… Ей жутко хотелось быстрее оказаться в ресторане, у себя дома, в свое убежище… рядом с Сержем.

Его присутствие всегда действовало на Анну, как сильное успокоительное. Рядом с этим мужчиной ним Анна обретала покой и опору. Кроме того, Анну буквально распирало желание рассказать Сержу о предложении Дэнвуда, и посмотреть как он отреагирует? Нет, ревновать Серж не будет, эта зверюга никогда между ними не пробегала.

Серж нейтрально переносил присутствие Соэна в жизни Анны, словно его и не было. Лишь бы никто не причинял ей вреда и не расстраивал – вершина платонических отношений. Редко, но все же случалось, что он привязывался к людям, которых искренне любила Анна, например, к ее брату Тони и Элен, он уважал ее деда. Другие члены семейства Версдейл не вызывали в нем столь безграничного доверия и добродушия.

Анна никак не могла понять суть своей связи с Сержем. Сколько раз она пыталась отнести его к категории «лучший друг», но душа кривилась, а сердце заходилось в праведном гневе. «Бойфренд»? Так «бойфрендам» положено затаскивать своих вторых половин в постель по ночам и позволять им вытворять с собой все, что заблагорассудится, а не подбирать специи к соусам в пол третьего ночи или менять карту вин, потому что сорт говядины завезли новый.