Агно развёл руками, показывая, как ему «стыдно». Старик насмешливо фыркнул.

— Шуастра убил Смилодона, и до сих историки не могут сойтись во мнениях, зачем он это сделал. В любом случае, варвар был сильной личностью, как и его имя.

Агно кивнул, задумчиво глядя на младенца в своих руках. Если он хотя бы на самую малость будет похож на своего знаменитого тёзку, то его, безусловно, ждёт непростая жизнь. Жизнь, полная приключений, подвигов и… страданий.

— Спасибо за всё, Черник, — Агно оторвал взгляд от малыша и благодарно кивнул старику. — Теперь отнесу его в Чистилище?

— Иди, брат Агно. Скоро детишек будут кормить, так что поспеши. И не забудь написать на его руке новое имя.

— Не учи учёного, — машинально огрызнулся Агно и покинул Архивную.

— Вот и всё, малыш, — говорил Покинутый, направляясь в Чистилище, — теперь тебе остаётся только отдыхать. Завтра церемония, так что будь молодцом.

Дойдя до Большой Колонны, Агно свернул в жилой сектор Общего Корпуса и вскоре обнаружил дверь, на которой висела стилизованная литера «Ч». Легонько толкнув ее, учитель вошёл в Чистилище.

Это название имело вполне символический смысл: именно сюда попадали младенцы и дети постарше, принесённые учителями Ордена, дабы, получив новое имя, словно очиститься от своего прошлого и родиться заново. В новой жизни не существовало Деймоса Арханского. Был только Артур Смилодон, будущий ученик Кион-Тократ.

Чистилище нисколько не изменилось с последнего года. Всё такое же огромное, оно могло вместить в себя не только ораву детишек, но и конный отряд в сорок-пятьдесят голов. Сейчас здесь находилось тридцать два ребёнка, от одного до трёх лет. Они спали в отдельных колыбелях, усыплённые специальным ароматическим раствором. Тут же за столом сидел самодовольный юнец с прыщавой физиономией.

«Ученик пятого курса», — предположил воин. Причём, судя по цвету плаща и знакам на нём, из Дома Вентар.

— Учитель Агно, — юнец вскочил со стула, — вы помните меня?

— Ториус? — удивился Агно. — Ты сильно изменился с прошлого года. Так значит, тебе поручили следить за детьми?

— Да, учитель. В качестве наказания. Я забыл почистить меч своего наставника, и он здорово обозлился.

— И кто же твой наставник?

— Учитель Спелум. Сегодня он несёт вахту над горами, а мне велел целый день приглядывать, чтобы никто не изменил имена этих мелких, — в голосе юноши проскочило презрение. — Хотя кому это может понадобиться, ума ни приложу.

— Ты не прав. Твой наставник никогда не отличался особым умом, но не в этом случае. Так что выполняй. А теперь подай мне перо и чернила.

Ученик поспешно выполнил просьбу Агно. Воин обмакнул тоненькую палочку в сосуд с чернилами и аккуратно вывел на руке своего подопечного два слова.

— Ничего себе, — восхитился юноша. — Вот бы и мне досталось такое имя. Моё ведь, Ториус Круций, абсолютно не звучит. А какой-то малявке так повезло.

— Ториус, помолчи, — оборвал Агно словоохотливого ученика. — Смотри, чтобы с Артуром ничего не случилось. Можешь временно погрузить его в сон. Помни, что завтра эти дети будут распределены по Домам, и нам не нужны капризы и сопли.

— Хорошо, учитель, — недовольно кивнул Ториус. — Но скоро придут фераши, чтобы покормить эту мелюзгу. А затем пожалуют варлоки Магикора. Кажется, они собираются провести ритуал Благостного Эльфирода. Так что усыплять вашего мальчишку нет никакого смысла.

— Поступай, как знаешь. Ладно, мне пора.

— До свидания, учитель.

Агно в последний раз взглянул на притихшего малыша, вяло махнул ему рукой и покинул Чистилище.

***

Слово «фераши» на верхнетуранском наречии означало «потерявший жизнь на рудниках», и в современной интерпретации практически не утратило своего изначального смысла. Так называли рабов, приговорённых к каторжным или смертельно опасным для жизни работам. Каждый год верховный Совет Ордена выделял на закупку фераши не одну тысячу дублонов, благо алчных работорговцев в Золотых Королевствах было в избытке. Нельзя сказать, что с фераши так уж плохо обращались, однако врождённый страх перед Покинутыми превращал подобное рабство в настоящую пытку. Многие выдерживали в неволе лишь первые три года, а затем совершали самоубийство, утратив надежду вырваться когда-нибудь из плена. В результате Совету приходилось весьма часто закупать новые партии рабов, дабы те могли трудиться на благо Ордена. Готовить пищу, убирать в замках и выполнять мелкие поручения Покинутых. Впрочем, положение фераши было ещё не самым худшим в иерархии Ордена.

Агно, переодевшись в личных покоях, шёл на важную встречу и ежесекундно видел этих забитых людей, потупивших взор и потерявших интерес к жизни. Фераши скользили мимо него, кто с тряпкой, кто с ведром в руках. Все одинаково безликие, в своих серых платьях с красными узорами, вышитыми на левом боку.

Учитель печально улыбнулся, вспоминая самого себя семьдесят лет назад, ещё до начала периода Становления. В то время он искренне ненавидел и презирал любое рабство, считая, что никто не имеет права лишать живое и мыслящее существо его священного права на свободу. В годы юности Агно не раз высказывал мастеру Осирису — своему наставнику — презрение к устоявшимся порядкам. Осирис только смеялся над наивными речами воспитанника, и однажды резонно заметил: «Они всего лишь люди, а мы Токра. Мы ничем им не обязаны, так почему же должны лишаться бесплатного труда. Может, ты ещё и кукол пожалеешь? И станешь питаться кровью животных?».

С тех пор Агно многое понял и осознал. Каждый смертный заслуживает то, что имеет. Ведь не Покинутые придумали рабство, а сами люди. Достойные свободы обязательно добьются её или погибнут, но погибнут, не склонив колени перед тиранией. Если же в умах взросли семена никчёмности и раболепия, то их уже ничто не спасёт, даже свобода, которая утратила для них всякий смысл.

Агно больше не сомневался в правоте мастера Осириса, но иногда он все же впадал в странное оцепенение, охватывающее и разум, и тело. В такие минуты ему до слёз хотелось вернуться в прошлое, чтобы хотя бы на мгновение стать прежним — наивным подростком, который способен сопереживать чужой боли.

***

Круглая комната была освещена лишь парой тусклых свечей. Колеблющийся свет ложился тенями на двух человек, закутанных в длинные хламиды зелёного цвета. Этот цвет символизировал покой и концентрацию, за что и был признан официальным колором Дома Шандикор. Первый человек сидел в невысоком троноподобном кресле. Лицо его скрывалось под зеркальной маской, что блестела из глубин капюшона. Огромная тёмная мощь исходила от его фигуры, словно он был причастен к магическому братству. Перед ним застыл другой человек. Он был высок, невероятно могуч и широк в плечах. Капюшон его был скинут, обнажая квадратный подбородок тёмно-коричневого цвета. Лицо было словно вырублено из цельного куска камня. В глазах горело неукротимое пламя бойца.

— Осирис, что слышно о мальчике? — спросил тот, который сидел в кресле. — Он должен сегодня прибыть в Айбэш-Хаурум.

— Понимаю, Зерат. Не волнуйся из-за этого, — на лице негра застыла личина уверенности в своих словах. — Мой воспитанник Агно — помнишь такого? — уже вернулся в Орден. Через несколько минут он появится здесь, чтобы отчитаться о миссии. Но, насколько я слышал, Агно доставил ребёнка в целости. Хотя у подножия гор у него произошёл небольшой конфликт со Спелумом Щерготусом. Это молодой учитель из Дома Вентар.

— Знаю-знаю. Спелум подаёт неплохие надежды. Глава Дома Вентар хочет сделать из него мастера, дабы впоследствии ввести в Совет. Однако, что ты можешь сказать мне о своём воспитаннике? Агно, если не ошибаюсь?

Осирис равнодушно пожал плечами.

— Молодой, импульсивный. Сравнительно недавно закончил период Становления. Правда, насколько я понял из беседы с Агно, эти пятьдесят лет сыграли с ним злую шутку.

— Что ты имеешь ввиду?

— Он чересчур мягок. Как бы это выразиться точнее. Агно всегда недолюбливал обычаи Ордена. И хотя после периода Становления эта черта его характера стала менее явной, я подозреваю, что он до сих пор презирает Устав.

— Да что ты? — изумился Зерат. Даже зеркальная маска не смогла скрыть смешок в его голосе.