Я улыбаюсь, несмотря на то, что он может дать мне оплеуху, но это слишком смешно. И мне это необходимо прямо сейчас. Нужно быть счастливой, иначе я начну фокусироваться на своем беспокойстве. Фокусироваться на Куинтоне, и что с ним происходит.

Мы продолжаем разговор о глупостях и занудстве оставшуюся до пиццерии часть дороги. В конечном итоге тема переходит к колледжу, как много занятий он собирается взять в следующем семестре. К концу поездки он снова говорит мне, что я веду себя как его мама. Ну, не совсем его мама, потому что он редко разговаривает с ней, что я не понимаю, потому что он предпочитает не говорить об этом. Но к моменту возвращения в квартиру мы перестаем спорить, и болтаем о фильме «Телеведущий», который взяли в прокат, на котором он настоял, уверяя, что он веселый, и не веря, что я его еще не смотрела.

- Для того, кто сам снимает, ты слишком мало знаешь о фильмах, - говорит он, положив коробку с пиццей на журнальный столик.

Оставляю DVD у телевизора и иду на кухню, чтобы захватить содовой. - Я видела много фильмов. Просто не этот.

- Точно. Я слышал, как ты перечисляла кучу фильмов, которые не видела, когда все нормальные люди их давным-давно посмотрели. - Он падает на диван, скидывает обувь и поднимает ноги.

Открываю дверь холодильника. - Ну, думаю, мы уже выяснили, что я не нормальный человек, - хватаю банку Доктор Пеппер для себя и Маунтин Дью для него, придерживая дверь бедром. Затем я бросаю ему Маунтин Дью. - Кроме того, я видела много фильмов, которые ты не видел.

Он ловит содовую, с недоумением спрашивая, - Какие это?

Я открываю свою банку и делаю глоток, направляясь к дивану. - Не знаю, - сажусь рядом с ним, думая, что ответить. - Что на счет «Бойцовского клуба». Я знаю, что ты его не видел.

Он тоже вскрывает свою банку. - Да, потому что он старый.

- И совсем он не старый, - утверждаю я, когда он наклоняется и открывает коробку с пиццей. - Его сняли в девяностые, и мы родились в девяностые.

Он делает глоток, ставит банку на журнальный столик и берет кусок пиццы. - Так, может, мы старые.

- Может быть, и мы, - соглашаюсь я. - Иногда я чувствую себя старше своего возраста.

- Я тоже, - признается он, доставая перец из пиццы и отбрасывая его в коробку. - Я думаю, это связано с жизненным опытом.

Он прав. Я думаю, мы оба прошли через столько, что иногда чувствуем себя старше. И вероятно Куинтон тоже себя так чувствует, и мне бы хотелось, чтобы он был здесь со мной, чтобы я могла прижаться к нему, зная, что он в порядке.

Становится тихо, когда я погружаюсь в свои мысли и, наконец, убираю содовую и ставлю DVD. Когда начинается заставка, я возвращаюсь на диван и начинаю есть. Мы с Тристаном еще немного болтаем о старости, пока фильм не начинается, и мы замолкаем.

Чем дольше идет фильм, тем ближе он придвигается ко мне, и в какой-то момент я ловлю себя на мысли, что нахожусь на свидании. Я задаюсь вопросом, стоит ли мне отодвинуться. Но я не хочу ранить его чувства, особенно когда он в таком уязвимом состоянии. Точно так же, как Куинтон, который, я бы хотела, чтобы был здесь со мной. Куинтон, который так далеко, но я хочу, чтобы он был здесь. Я хочу прикоснуться к нему. Увидеть, что с ним все в порядке. Быть с ним больше, чем может, мне следует.

Чем длиннее ночь, тем больше мои мысли возвращаются к Куинтону. Что он делает. О чем думает. Как он чувствовал себя последние два месяца. Я хочу поговорить с ним, но боюсь той недосказанности, что есть между нами. Просто надеюсь, что мы сможем все обсудить, иначе все будет так, как раньше, когда он не хотел разговаривать со мной. Так было и с Лэндоном. Когда мы встречались, я думала, что знаю его. Думала, у нас хорошие отношения. Думала, что проведу остаток своей жизни с ним. Но между нами было так много недосказанности и, в конце концов, он так ничего и не сказал.

- Ну и что ты думаешь? - Тристан прерывает мои мысли, приближаясь ко мне на столько, что его нога касается моей.

Я выдавливаю улыбку, напрягаясь, когда его дыхание касается моей щеки. - Хороший фильм. Действительно смешной. - Но я едва его смотрела.

Он скользит рукой по спинке дивана за мной. Я улавливаю слабый аромат мыла, смешанный с сигаретным дымом. - Видишь, я же говорил, что тебе понравится.

Растягиваю губы в еще большей улыбке, и он либо не замечает, что я притворяюсь, чтобы казаться счастливой, либо ничего не говорит. Он переключает свое внимание на фильм, уставившись в экран, и берет еще один кусок пиццы. Я начинаю ощущать гиперчувствительность к нему и его движениями, насколько усталым он выглядит, мешки под глазами. Я думаю, что он устал, и рассуждаю о том, стоит ли ему сказать, что я хочу спать как предлог, чтобы избавиться от растущего дискомфорта в этой ситуации. Это было бы так просто вернуться в мою комнату, но в то же время я знаю, что мое присутствие помогает Тристану держаться подальше от неприятностей. Так что я остаюсь на месте и пытаюсь сконцентрироваться на фильме, насколько смогу.

* * *

- Что мы здесь делаем? - спрашиваю я Куинтона, стоя на краю обрыва и глядя на землю под нами. Холмы тянутся на мили и мили, пока не соединяются с горизонтом.

- Мы обретаем мир и покой, - говорит он, и я, чувствуя взгляд его медово-карих глаз, поворачиваюсь и смотрю на него.

Он выглядит лучше, чем в прошлый раз, когда я его видела, более мускулистый, глаза ярче, волосы коротко острижены, как будто я впервые встретила его. Он не надел рубашку, видно шрам на его груди и татуировки на руке: Лекси, Райдер и Никто. Хоть я и знаю, что шрам и татуировки имеют отношение к аварии, я знаю это только из новостных материалов, которые нашла в интернете. Куинтон никогда не говорил мне ничего о том, что произошло в ту ночь, и я удивлюсь, если когда-нибудь расскажет.

- Что? - спрашивает он, поднимая бровь, и я понимаю, что молча уставилась на него.

Я качаю головой, все еще не в состоянии отвести от него взгляд. – Ничего, - говорю я. - Мне просто интересно... - я запинаюсь. - Не обращай внимания.

Он протягивает руку и прикасается ладонью к моей щеке. - Это не ничего, Нова. Пожалуйста, просто скажи мне... я хочу знать... я хочу знать все, о чем ты думаешь.

Это такой честный вопрос, что мне требуется всего секунда, чтобы ответить. – Я думала о твоих татуировках и шраме, и что они значат. - Как только слова слетают с моих губ, я понимаю, что сказала не то.

Я вижу, как его мускулы напрягаются, пальцы сжимаются в кулаки, губы превратились в тонкую полоску. Я хочу забрать свои слова обратно, но слишком поздно, и вдруг он уходит от меня.

- Не уходи, - взываю я, потянувшись к нему, но мои ноги не двигаются. - Пожалуйста, я не хотела.

Он качает головой, его кожа бледнеет, мышцы сдуваются, пока он не выглядит как скелет. В его глазах становится пусто, и скулы приобретают более резкие очертания. Когда его тела изменяется, он выглядит так же, как Куинтон, которого я видела в последний раз, того, кто потерял свое тело из-за героина. Того, кто отказался от жизни. Того, кто хотел умереть, потому что ненавидел себя.

- Извини, - говорит он совсем не то, что я ожидала.

- За что? - задаю вопрос, опустив руки.

- За это, - он бежит в сторону обрыва, будто собирается прыгнуть.

- Нет! - кричу я, когда он оказывается у самого края.

Наконец, мне удается сдвинуться и побежать за ним, но уже слишком поздно. Он летит по воздуху, и падает со скалы на каменистое дно...

Мои глаза распахиваются, и я хватаю воздух. Мне хватает секунды, чтобы сориентироваться, и я, наконец, осознаю, что это был сон, и я не на обрыве, наблюдаю, как Куинтон падает, а лежу на диване в обнимку с Тристаном, наши ноги переплетены. Мои глаза расширяются, когда я понимаю это, и я спешу выпутаться из его объятий. В итоге я соскальзываю с дивана и падаю лицом на пол. Быстро сажусь, беспокоясь, что он может проснуться и спросить, что происходит. Мне плохо его видно, потому что уже ночь и в гостиной темно, за исключением света, льющегося через окно и с телевизионного экрана, на котором одна рябь, так как фильм давно закончился. Но я слышу легкий звук дыхания, который, я надеюсь, означает, что он спит.