Глава 23

Прошла ровно неделя с тех пор как мы попали на эту скучную не отличающуюся разнообразием практику. Все на что хватало фантазии нашего куратора-травника это — сходите, нарвите вон тех цветов, засушите эти и сходите, отнесите их целителю.

Местный целитель молча брал свертки с засушенными травками, кивал и уходил к себе в подсобку. С нами он совсем не разговаривал. Да никто деревне Два Дубка с нами старался не разговаривать. Наверное, Александр сдержал свое обещание и провел разъяснительную беседу со всеми жителями этого, как оказалось, довольно крупного села.

В этом поселении насчитывалось около трех сотен домов, что было для отдаленной от столицы местности совсем не мало. Как объяснил нам трактирщик: чем дальше от столицы, тем меньше поселения. Два Дубка спасало то, что именно рядом с этим селом начали валить лес. Наемные рабочие на лесозаготовку прибывали, лес рубился и частями продавался. Местные нашли работу на восстановление лесного массива — высадку саженцев на месте вырубов. С тех пор, как тут образовался филиал лесорубов, деревня начала расти. Приезжие наемники иногда здесь же и оставались, создавали семьи и строили дома. Все как всегда. Как только лесозаготовка здесь прекратится, все постепенно пойдет по нисходящей. В столице все забудут про деревню, свежая кровь поступать не будет, молодежь толпами ломанется в близлежайший городок, а кто-то рискнет поехать дальше — в Жильну, и еще дальше в столицу нашей небольшой страны Хавьер. Так что спустя некоторое время Два Дубка вымрет. Закон жизни.

В свободное от сенокоса время мы с Рейном занимались, не столько изучая новое, сколько стараясь не забыть старое. Ванда к нам присоединиться не желала. Видимо ее положение в этом мире и крохи необузданной силы вполне удовлетворяли.

В игры разума я больше не играл. Не то, чтобы я боялся идти на конфронтацию с местным населением, сколько боялся своей магии в принципе. Научиться контролировать себя я не мог и знать, когда реально нужно покинуть мозг подопытного я не знал, как впрочем, я не знал, как можно осознанно попасть в чью-то голову. Так что изучение этой очень нужной ветви семейного дара я решил оставить на потом. Например, когда рядом будет находиться кто-то, кто в этом разбирается.

Собирая мутирующий вид цветка под странным названием «Кровохлебка тупая» по очередному заданию от Новака, мы изнывали от жары. Солнце пекло так, что становилось тяжело дышать. Голова не соображала, руки не слушались. Что-либо делать было не просто тяжело, а тяжело в квадрате. Самым обидным было еще и то, что тенька не было даже близко, тучек или облачка тоже.

— Ванда, тебе не кажется, что это прозрачный намек от нашего травника в отношении тебя? — находясь в полуобморочном состоянии, я мог только язвить и обильно поливать всех своим ядом.

— Очень остроумно, и как ты дошел до этой истины? — огрызнулась в ответ Грей.

— Да тут идти никуда на надо, все на поверхности лежит, — вклинился в нашу перебранку Рейн, монотонно отрывая розовые цветочки от куста. — Если бы ты не была настолько самоуверенной в своей правоте про унижение собственного достоинства в иерархии неравенства в разделении студентов по факультетам и приткнула свою гордость и начала самостоятельно заниматься не только самокопанием, то мы бы не подыхали от жары! — в конце практически заорал Рей. Немного подумав, он стянул через голову рубашку, и завязал ее на голове, в виде тюрбана, что хотя бы так спасти свой мозг от перегрева. Я тут же последовал его примеру. Помогло не сильно, но хоть голова была закрыта.

— Я тут вообще при чем? — возмутилась было девушка.

— При том, что даже самый плохой, тупой и необразованный воздушник может наколдовать элементарный ветерок! — вспылил я. — А ты только и можешь мычать что-то в ответ, мол я не могу, я не фифа с Первого, я ничего не умею. Умеешь! Кровь из нас пить — это у тебя замечательно получается.

— Да пошли вы оба! — разрыдалась девушка, пиная корзинку с собранными цветами. Угрызения совести меня не мучили совсем, по виду Рейна можно было предложить то же самое.

— Да мы-то пойдем! А ты сама тут сиди и занимайся садоводством! Обычная баба на селе без зачатков магии и мозгов только и делает, что хозяйством занимается, да в огороде возится, невзирая на холод, дождь и жару. Привыкай. — Рейн встал и направился в направление деревни. Я последовал его примеру, оставив свою корзинку на поляне. Червячок сомнения понемногу ел меня изнутри, но я его мысленно придавил тапком, и, не глядя больше на рыдающую девушку, догнал своего друга.

— Мы не слишком…

— Не слишком! — продолжал кипятиться друг. — Сколько раз мы пытались ее уговорить позаниматься с нами? Умоляли, упрашивали. А что в ответ? Презрительное «фи». Нас не просто так поставили тройками. Кто-то знает одно, кто-то умеет другое. Хотя бы в своем кругу мы должны знать, на что способен каждый. А я не знаю, на что еще способна эта девчонка, кроме нытья!

— Как знаешь, мне ее девичьи выкрутасы тоже не по вкусу, но, может, не стоило бросать её там одну? — я попытался воззвать к совести своего друга. Мне было немного жаль Грей. Но вернуться одному, это равносильно предательству мужской дружбы.

— И ты предлагаешь вернуться? — он остановился и как-то укоризненно на меня посмотрел.

— Ну да, опасно девушке одной по лесу бродить.

— Ты хоть сам понимаешь, насколько это странно — Темный взывающий к совести, — он покачал головой и, развернувшись, отправился в сторону оставленной нами полянки.

— Это ты на меня плохо влияешь, — я усмехнулся и пошел вслед за Рейном.

— Кстати, классная татушка, а отец одобрил? — Рейн кивнул на лозу, у которой, как мне показалось, от жары листики слегка подвяли.

— Он не видел, — я умудрился не покраснеть.

Дойдя до злополучных кустов кровохлебок, мы увидели Ванду в том же положении, в каком оставили. Сидя над корзинкой она рыдала навзрыд, перебирая в корзине уже собранные цветы. На нас она не обращала никакого внимания.

— Ванда, ты это, прости нас, — как-то неуверенно проговорил я. На мое извинение она разрыдалась еще больше, уткнувшись лицом в сложенные ладони.

— Ну да, мы идиоты, — поддержал меня Рей. — И просим прощения за свою несдержанность. Мы больше так не будем.

— Да-да, точно. Мы постараемся больше не говорить ничего обидного вслух. Ну ты в общем нас должна понять. Извиняться я не умею, поэтому давай мы быстренько закончим примирение, и пойдем уже из этого ада в место попрохладнее. — Дилан больно наступил мне на ногу. — Что?

Ванда посмотрела на меня удивленно и вдруг рассмеялась.

— Да, Деймос, извиняться ты и вправду не умеешь. — Она встала и взяла свою корзинку в руки.

— Было бы за что извиняться, — пробубнил я, направляясь к своей поклаже.

— Ну и хорошо, вот и пойдем, наконец, отсюда, если все выяснили. Да, классная татушка, а твой отец знает? — я закатил глаза.

— Это он сам ее, вот этими ручками, — я показал ладони, — наколол. — Ванда с Рейном переглянулись и хмыкнули. Ну и ладно.

До таверны мы шли молча, экономя силы. Так же молча мы вошли в таверну и молча поднялись в номер, где просто упали на кровати: мы с Рейном, не снимая рубашек с головы, а Ванда, кажется, не раздеваясь. И так же молча уснули, отдыхая от адского солнцепека.

Нас разбудил пронзительный визг из номера, находящегося под нами. Истошно на одной ноте вопила женщина. Мы подорвались и одновременно с Рейном вскочили с дивана. Из другой комнаты выбежала заспанная Грей. Натянув мятые, влажные и пахнущие потом рубашки, мы, не сговариваясь, ринулись к выходу, столкнувшись в дверях. Кое-как разошлись и понеслись вниз. Если кричат, то, наверняка что-то случилось. Мы даже не заметили, что проспали до позднего вечера.

На втором этаже столпилась огромная толпа. Вероятно, все посетители и жители таверны собрались здесь. Сквозь толпу зевак без особого труда протиснулся хозяин. Увидев нас, он махнул рукой и громко пробасил, пытаясь перекричать все еще вопившую девушку:

— Так, малышне делать тут абсолютно нечего! Возвращайтесь к себе в номер, — и он скрылся из нашего вида, зайдя в комнату первым.

— В каком смысле малышне? — завопил я от праведного возмущения. — Мы, между прочим, студенты школы магии, а не дворовая шпана.