Мельком глянула на Ратмира, он сидел, чрезмерно сосредоточенный, острым взглядом пронзая мою голову от лица до затылка, нанизывая словно гигантскую бусину, и прикусила губу. Он не двигался и, все, казалось замерло, превратилось в окаменевшие статуи… Лишь биение моего загнанного сердца ударяло по ушам, билось в шею и норовило вытолкнуть сердце из груди. Быть может, Ратмир прав? И учащенное сердцебиение говорит о чем-то еще, кроме как физиологической реакции, обычных химических процессах, что возникают сами собой, когда велением судьбы сближаются мужчина и женщина… И боль, эта боль вчера, неужели так будет всегда? Больно. Уже не физически, а душевно. Когда в тебя врываются, не спрашивая согласия, докапываются изнутри до потаенных мест и выворачивают, разглядывая словно опытный образец. Но ничего… я смогу это пережить. Смогу разыграть эту партию, и докопаться до той правды, которая не дает мне покоя. Заботиться о лесе? Отлично! Только… у меня свои представления об этой заботе. По мне, так лесу пойдет на пользу интерес научного сообщества. А я… я как-нибудь выплыву. Быть может…

— Клянусь. — Рассек тишину мой тихий голос, иначе наэлектризованная тишина уже готова была взорваться вспышками испепеляющих все вокруг молний. Мужчины разом выдохнули с облегчением. Все. За то время, что мы молчали, каждый успел придумать очередную порцию убеждений нерадивой невесты. Я же преподнесла им подарок, согласившись по доброй воле, и теперь они расслаблено откидывались в креслах и улыбались, понимая что дело, то есть я, в шляпе.

— Готовы ли Вы принести клятву, жених? — документалист перевел блеклые глаза на Ратмира.

— Клянусь! — выдохнул тот почти что с рыком, как будто слишком долго удерживал это слово в себе.

Документалист кивнул, что-то отметил в лежащей перед ним бумаге, а затем выудил и положил перед нами красиво оформленный завитками и печатями листок, на котором значились заманчивые слова "Брачное соглашение".

— Итак, у меня отмечено… — засуетился мистер Фран, — у вас кровный договор. Сейчас я достану инструмент, чтобы вы могли поставить кровную печать…

— Что?! — взвилась я. Так и знала, что меня ожидает подстава. Не случайно Ратмир отшатнулся, как только я упомянула кровь. И ведь, мерзавец, не сказал ничего. — Кровный договор? Но мне никто не говорил… — грозно глянула в сторону Вампира, одетого в строгий фрак. — И на это я согласия не давала!

Мужчины снова напряглись, это стало заметно по поджарым позам и поджатым губам.

— Брачный договор уже считается действительным, — развел руки мистер Фран. — Вы, конечно, можете просто расписаться. Но кровная часть — это красивая традиция. Это пожелание того, чтобы супруги не ранили друг друга больше, чем в этот раз. Кроме того, замечено, что договоры на крови более крепкие. Вы не волнуйтесь, это совершенно не больно! — затараторил документалист, желающий побыстрее завершить странную свадьбу. — У меня есть специальный инструмент, индивидуально запечатанный, достаточно нажать кнопочку и иголка сделает небольшой прокол пальца. Всего капля крови! Всего лишь!

— Не буду! — уперлась я. — Я боюсь вида крови. Если это простая формальность, то лучше её отменить.

Здесь я не кривила душой. У меня уже бывали случаи, когда я сбегала из медицинского кабинета в туалет и не могла жадно надышаться воздухом, стараясь прогнать затягивающее в пустоту головокружение и унять тошноту. Это же надо так подставиться! И как предусмотрительно умолчал, Вампирюга мерзский!

— Мы поставим печати. — Спокойно сказал Ратмир, глядя на меня. Нет, он не угрожал, не нервничал и даже совсем не моргал. Он просто был уверен, что мы это сделаем. Ага, думает раз слово сказала, так птичка в клетке и дело сделано, так? Я гневно посмотрела на него. Да что б его молния пронзила прямо сейчас в этот ясный и погожий день, распорядитель душ нашелся! Не жирно ли будет? Но почему-то промолчала. А жених… нет, выходит, уже муж… Муж, чтоб его недолго им был, продолжил. — Но не этим, — кивнул в сторону документалиста. — Эст!..

Белый на момент задумался, а потом, будто спохватившись, поспешно встал и извлек нож, небольшой, с искривленно изогнутым лезвием и инкрустированный камнями. Не драгоценными, а разноцветными горными минералами. Они были вписаны в металлическую рукоятку, металл я угадать не могла, мне показалось, что он отдает фиолетовым. Занятная вещица, но не более того.

Эст протянул нож Ратмиру.

— Он прокален, — пояснил, скосившись в мою сторону. Наверное, чтобы я, девушка просвещенная, не задавалась вопросом по поводу микробов.

А тот, не долго думая, быстро схватил мою руку и вложил в нее нож. Я от неожиданности не сопротивлялась, его прикосновение было… внезапно теплым и надежным… словно вдруг нашелся островок успокоения и мира в происходящем безумии. И оно было приятным. Но, опомнившись, я вытаращила глаза, дернулась, пытаясь убрать руку из цепкого захвата. Не стала сжимать пальцы вокруг рукояти.

— Ну же, Алёна, — настойчиво повторил Ратмир, не отпуская моей руки. — Возьми нож. Не бойся. Я хочу, чтобы традиции были соблюдены. И не желаю, чтобы мы впредь ранили друг друга.

Безумец. Он правда надеется, что похожее на магию действие может иметь влияние на настоящую жизнь? И мы не будем причинять друг другу боль?.. Это верно лишь в одном случае — покинь я поместье навсегда. Как нашкодивший енот, стянувший связку сарделек, и теперь удравший в неизвестном направлении, сверкая пятками. А сейчас, столкнувшись лбами в вынужденном, больном и кривом как тот самый нож браке, каждый будет тянуть одеяло в свою сторону. Фигурально конечно… Хотя от одной мысли про общее одеяло меня бросило в жар, ладони стали влажными и я засопела, как тот самый енот.

Не выйдет мира. Один растопчет другого. Уверена, меня. Пока мое разумное сознание листало, словно календарь, веские доводы, воля… почему-то воля снова оказалась сломлена под напором темных уверенных глаз, спокойного низкого голоса и каких-то теплых, по-особенному мягких рук.

Я взяла нож за прохладную рукоять, сама не понимая, почему я это делаю. Взгляд темных глаз гипнотизировал, на миг показалось, что мы остались одни в этом полутемном помещении и больше нет никого, кто наблюдал бы за нами. Растерянно уставилась на вещицу в правой руке. Я взяла нож… и уже готова полоснуть по своей руке? На что еще я готова буду пойти, находясь в поместье Ратмира Оганелосского? Перехватив мой взгляд, Ратмир быстро протянул свою левую руку и обозначил:

— Нет, Алёна. Не себя… Меня. Ты должна ранить меня.

— Вас?! — переспросила я, выходя из забытья. Еще чуть-чуть и пол поплывет под ногами, как хорошо, что я сижу.

— Да, — хрипло подтвердил он и оттопырил безымянный палец. — Рань меня, можешь сильнее. Как хочешь… Можешь — не палец. Я же причинил тебе много страданий. Ведь так, Алёна? Много зла. Я подчинял, принуждал тебя. Еще тогда, с первой минуты. Вчера… — он шумно втянул воздух, в глазах мелькнуло странное выражение. Огонь с примесью сожаления. Холодное пламя. — Я не спрашивал твое мнение, я не просил твоего согласия. Я делал то, что хотел сам. Рань меня. Поквитайся. И никто ничего не скажет. Ну же… Давай!

— Вы даже не против если я ненароком откромсаю Вам палец? — чувство юмора на миг вернулось в мое сознание и тут же бесследно исчезло.

— Излей всю боль, чтобы она больше не стояла между нами, — слова обволакивали, хотелось им верить. — Прямо сейчас!..

— Да я бы… — кровожадно начала я, поигрывая ножом, но осеклась, уставившись на него. — Вам правда не страшно?

Глупый вопрос… Темные глаза смотрели неподвижно, не давая ответа и не ставя вопросов. Ожидая…

Безумство. Я в очередной раз задалась вопросом, как очутилась здесь, в одиноком лесном поместье, одетая в свадебное платье, с ножом в руках после неуспешного побега, и постыдного совместного ерзанья вчера в качестве финального аккорда. Которое, к тому же, не оправдало почерпанных в книгах надежд. Как?! Как может скромный будущий ученый, тихая лабораторная мышь совершить нечто подобное? Где та грань, когда я остановлюсь?! Я уже и так потеряла все… начиная с девичьей чести и заканчивая твердым решением покинуть этот дом. Я предала себя и отказалась быть той, кем всегда являлась. Он сломал меня, он прав — он причина моих бед. Внезапно внутри всколыхнулась едкая злость, грозящая рушить все вокруг себя от собственной боли…