— О, кого я вижу! Ваша наивиртуознейшая светлость! — послышался насмешливый высокий голос с лестницы, ведущей, скорее всего, в спальню.

По лестнице спускался синьор Меркати в каком-то невообразимом костюме, перегруженном бантами и рюшами. Какая-то безвкусная пародия на барокко, честное слово.

— Привет, Сильвио, — без тени улыбки поздоровался я, сжимая в кулаке эфес шпаги — «яждворянин» теперь, как же без неё!

— Что принесло достопочтенного княжеского отпрыска в мою скромную лачугу? — заламывая руки, вопросил Сильвио.

— Не прикидывайся. Ты знаешь, — жёстко ответил я. — Пришёл поговорить с тобой на эту тему.

— Прости, не понимаю? — изобразил удивление певец, но я видел искру лжи в его хитрых глазах.

— Не ври. Что тебе надо от моего отца? — раздражённо спросил я.

— Ах, ты об этом. То же, что и твоему любимому маэстро, — усмехнулся Меркати.

— Доменико — мой маэстро и мой фаворит! — наконец вспылил я. — И я не позволю…

— Не смеши меня, Алессандро, — как-то странно улыбнулся Сильвио. — Я прекрасно знаю, в каком состоянии твой жалкий отросток. Ты не сможешь им удовлетворить своего маэстро. Ты всего лишь жалкая тряпка, о которую вытирают сапоги.

— Думаешь, я обиделся на этот бред? — усмехнулся я, с трудом подавляя вспыхивающий в душе гнев.

— Все знают, кроме тебя, кто сыграет первую скрипку в жизни синьора Кассини. Хотя этот сластолюбивый кретин не достоин внимания со стороны князя. И голос посредственный, и внешностью природа обделила… Подумать только! Итальянец — и с рыжими волосами! Да это же комедия дель арте!

Не выдержав, я мгновенно взбежал на лестницу и вцепился Сильвио в воротник. Нет, я ещё мог смириться с оскорблениями в свой адрес, но вот когда оскорбляли мою возлюбленную!.. Можно подумать, у великого Вивальди волосы другого цвета? Хотя, что для тебя Вивальди, ты ведь ненавидишь искусство, Сильвио!

— Ты всё сказал?! Да за то, что ты сделал, тебя повесить мало!

— Может быть, я это не отрицаю. Только приготовься, тебя ждёт очень большой сюрприз, — засмеялся Меркати. — Я так и вижу, как эта сладкая парочка обнимается в каких-нибудь потаённых покоях…

— Ты гнида, — сквозь зубы процедил я. — Об тебя даже руки вытереть противно. Слушай меня внимательно. Ещё одна подобная выходка, и будешь до старости созерцать небо в клетку!

— Напугал. У меня связи по всему Риму.

— Скажешь тоже. И где они все? Где был твой покровитель, когда тебя сняли с роли Минервы?

Сильвио молчал.

— Вот и я о том же. Сильвио, пойми, я вовсе не желаю тебе зла. Я лишь не хочу, чтобы ты раньше времени погубил свою душу и тело.

— Душу? — засмеялся Меркати, хотя я по-прежнему держал его за воротник. — Что-то не припомню, чтобы в человеческом организме наблюдалась подобная субстанция. Это всё выдумки лицемерного духовенства, которое пытается отвлечь простых людей от собственных нелепых деяний. Что касается тела, то оно не вечно, а в нашем случае ещё и не имеет никакой пользы. Человек рождается для размножения, если он на это не способен, то пусть умрёт.

— Вот убил бы тебя с радостью, да не хочется себе нервы портить, — наконец я отпустил Сильвио. Похоже, этот человек слишком уверен в своём мировоззрении, и повлиять на него будет невозможно. — Но скажи мне такую вещь. Зачем ты прислал гадюку моему учителю? Что тебе это даст?

— Доменико мой главный конкурент, а конкурентов следует убирать, — с равнодушным видом сказал Меркати.

— Ты ему не конкурент! — вновь вскипел я. — И даже в подмётки не годишься! Если утверждаешь обратное, пожалуйста, докажи. Покажи, на что ты способен!

— Я докажу. Клянусь. Ибо Сильвио Меркати больше достоин благородного и грешного удовольствия, чем кто-либо из певцов Рима!

— Не городи чушь. Никому ты не нужен, — жёстко ответил я, зная, что никто не собирается оказывать услугу этому негодяю.

— В общем, так. Передай князю, что сегодня же синьор Долорозо, грустный ангел Рима, намерен подарить ему самую убийственную ночь в его жизни, — вновь странно усмехнулся Меркати.

«Ты не ангел, ты сущий демон! Троянский конь* во плоти!», — ругался я про себя. Честно, я даже не подозревал, чем закончится этот визит, но предчувствие у меня было нехорошее, и я решил остаться сегодня на ночь в гостинице.

— Что, соскучился по старому ворчливому предку? — с горькой усмешкой спросил князь, когда я постучался поздно вечером в гостиничный номер. Пётр Иванович, судя по всему, уже собирался отойти ко сну: он был без парика, в простой холщовой рубахе и старом затёртом на локтях халате.

— Скорее, я хотел предупредить вас. Ночью собирался прийти тот хмырь Меркати, и я не ручаюсь за его действия.

— Нашёл, кем пугать, — усмехнулся князь. — Лучше бы помог своей ненаглядной собрать вещи.

— С этим она без меня справится. А вот от Сильвио можно ожидать что угодно. У меня предчувствие плохое.

— Что ж, раз враг не дремлет, — немного подумав, ответил Пётр Иванович. — Будем всю ночь на посту.

Лишь только часы пробили двенадцать, в дверь номера тихо постучали. Я на всякий случай спрятался за занавеской и наблюдал оттуда за происходящим. Пётр Иванович открыл дверь, и на пороге возник Сильвио в чёрном плаще, сняв который, предстал пред нами в роскошном светло-голубом костюме.

— Что вам угодно, синьор? — низким бархатным голосом спросил князь.

— Я пришёл к вам, — с вызовом ответил Меркати.

— Что ж, присаживайтесь, — Пётр Иванович жестом показал на диван. — Хотите что-нибудь выпить?

— Нет, благодарю, — дрожащим голосом отказался Меркати, бросая нервные взгляды на диван.

На какое-то время воцарилась пауза. Сильвио застыл около дивана, а князь молча сидел на краю кровати в дальнем углу комнаты, достаточно далеко от непрошеного гостя и курил трубку.

— Рассказывайте. Для чего пришли в столь поздний час.

— Я хочу… самых незабываемых ощущений, — задыхаясь от эмоций, отвечал Сильвио. Казалось, сопранист сошёл с ума и бредил. — Вы… у вас… о, клянусь сапогом Папы, я давно не видел в Риме столь внушительных… Я надеюсь, вы понимаете, о чём я говорю! Так вы… окажете мне… милость?

— Конечно, мой мальчик, — с горькой усмешкой отвечал князь, поднимаясь с кровати и приближаясь к сопранисту.

— О, прекрасно! — с каким-то болезненным воодушевлением воскликнул Меркати и, мгновенно сняв и выкинув подальше панталоны, опустился на четвереньки, прогибаясь, как мартовский кот.

Вот что за человек? Почему, будучи внешне красивым, ты умеешь вызвать у людей отвращение?!

Следующая сцена заслуживает особого внимания, потому что через мгновение Сильвио летел через всю комнату, испытав на себе ускорение, которое придал ему князь мощным пинком под зад.

— Надеюсь, вы испытали всё, что хотели, — холодно заметил князь, скинув халат и укладываясь на свою кровать в дальнем углу комнаты, накрывшись простынёй. — Доброй ночи.

При этих словах Сильвио словно озверел. Он вскочил с пола и, потирая ушиб, долго смотрел на якобы уже спящего князя.

— Что ж, раз не оценили моих стараний, раз они были тщетны… То у меня для вас другой сюрприз! — с этими словами певец вытащил из кармана пистолет и…

Я вовремя успел выскочить из-за штор и со всей силы схватил и поднял вверх руку Сильвио, в которой было оружие. Пистолет выстрелил, пробив дыру в потолке. Меркати с гневными ругательствами вырывался, моя хватка слабела, но Пётр Иванович вовремя выскочил из кровати и успел перехватить его руку, пытаясь выдернуть из неё пистолет.

Что нашло на Меркати, я не понимал: мы даже вдвоём не могли вырвать опасное оружие из его руки. Он походил на пациента из палаты буйно-помешанных в сумасшедшем доме.

— Я вас обоих пристрелю! Варвары неотёсанные! — в истерике вопил Меркати, извиваясь как уж на сковородке.

В итоге, последняя неудачная попытка выстрела привела к необратимому: Сильвио, целясь мне в висок, из-за очередного резкого поворота его руки моею, выстрелил себе куда-то в лицо и с воплем упал на пол. Пистолет выпал из рук, сопранист скорчился от боли на полу. У меня сердце ёкнуло, и я был на грани обморока.

— Не падать! Живо беги за лекарем, а я обработаю рану! — скомандовал Пётр Иванович, пряча пистолет куда подальше и набрасывая халат.