Слова застряли комком у нее в горле. Эффект, который он сотворил над ней, был ужасающим. Что из его слов или действий сделало ее такой неуверенной в себе?

Одной его фразы было достаточно, чтобы ввести ее в оцепенение, заставить замолчать.

— Ты ничего не знаешь, любовь моя, — медленно произнес он, словно снова разговаривая с ребенком, который ни черта не понимает.

Девушка вновь почувствовала, как в ней разгорается ярость.

— Перестань говорить со мной, как будто я ребенок, Малфой! — теперь она целила палочкой в его грудь, угрожая ему. Он даже не вздрогнул. — Я знаю достаточно!

— Это глупо, если тебе интересно мое мнение, — лениво протянул он.

— Что ж, никто его не спрашивал, придурок…

— Это так, Грейнджер? — перебил он. Он сделал шаг вперед, и она сделала два назад. Выражение его лица изменилось от скуки до полного удивления, и он смотрел на нее, как на кусок свежего мяса. — Ты напугана, я имею в виду.

— Нет, — сказала гриффиндорка почти автоматически. Она никогда не признается ему, что испугалась. Однако голос ее слегка дрожал, и она неосознанно отступила еще на один шаг.

Нет, действительно.

Внезапно слизеринец схватил ее за плечи и грубо толкнул к двери. Она застонала от боли. Малфой громко ударил левой рукой около ее головы, заставив ее вздрогнуть. Его правая рука покоилась у нее на талии. Это случилось настолько быстро, что она не успела среагировать. Она увидела, как ее палочка откатилась довольно далеко от владелицы. Теперь волшебница действительно запаниковала. Она попыталась оттолкнуть его, но он снова ударил дверь позади нее, только на этот раз сильнее.

— Ты должна прекратить это, Грейнджер, — сказал он, и одна холодная ладонь нежно коснулась ее щеки. Она вздрогнула от внезапного контакта. — Ты не можешь быть так ранима все время.

Что-то необычное было в его глазах, и она не знала, что. Это скрывалось за серыми лужами радужки, но она это видела. Это было настолько сильным и интенсивным, что даже при его инфантильности, все это было очевидно.

У Драко Малфоя были прекрасные, манящие глаза.

— А что, если бы я был плохим человеком? — он, дразня, шептал ей на ухо, вызывая мурашки по всему телу. Его руки скользнули по ее щеке, плечам, рукам, вызывая дрожь по спине. Она не могла удержаться от дрожи. — А что, если бы я был убийцей?

Когда он начал слегка тянуть ее за левую руку, слегка сдвигая рукав с ее запястья. она отчаянно желала уйти от него.

— Ты хоть знаешь, что они теперь говорят о нас? — спросил он, рассматривая ее запястье. Она вздрогнула от его слова «нас». — Нет никаких «нас», — хотела она сказать. — Они шепчутся, что у нас был секретный роман. Можешь ли ты в это поверить? Но Забини хотел вмешаться, поэтому я избавился от него, — он усмехнулся, не выпуская ее руки. Слизеринец слегка массировал ее запястье большим пальцем. Его кожа казалась ледяной, на фоне ее собственной. — И потом они подумали, что я не хочу, чтобы кто-то был рядом с тобой, поэтому я тебя поцеловал тогда.

— Н-нет, — прохныкала она. Она услышала достаточно. Гриффиндорка так старалась не заплакать. Она снова толкнула его, но он лишь крепче сжал ее запястье. Он даже не смотрел на нее. По-видимому, ее запястье было куда интереснее ее самой. Что-то было ужасно неправильно с ним. Ей чрезвычайно необходимо было уйти от него.

Сейчас же.

— У людей такое дикое воображение, хотя я не осуждаю их, учитывая, что действительно было похоже, будто мы боролись за тебя.

— Перестань, — повторила она. Она почувствовала облегчение от того, что Малфой не заметил, как несколько предательских слезинок покатились из ее глаз.

— Почему так расстроена? Я даже не сказал тебе самое лучшее! Они думали, что мы занимаемся сексом каждую ночь в гости…

— Я сказала прекратить! — заорала она, но он упорно игнорировал ее и продолжал словесное выступление.

— В гостиной. Они даже болтали, что ты не была обычной, чопорной, когда мы траха…

Громкий звук ее ладони, сталкивающейся с его щекой, остановил его прежде, чем он успел закончить. Дыхание у нее было рваное, глаза были размыты от слез. Она грубо вытерла их тыльной стороной ладони. Она не могла заставить себя поднять на него глаза.

Что с ним произошло? Он не был таким раньше… таким пустым, таким холодным.

Гермиона начала понимать, что Блейз пытался ей сказать. Она не знала его. Она вообще не знала Драко Малфоя.

Она сжала руки в кулаки и ждала. Конечно, он сейчас убежит, как он это сделал, когда она ударила его несколько лет назад на третьем курсе.

Прошло несколько минут, но для нее это показалось часами. Он все еще был там.

Наконец она подняла голову. Она едва не взвыла, увидев, как он снова ухмыляется.

— Отпусти меня, — яростно сказала она. Она вся тряслась, но не от страха, а от гнева. Она снова была близка к тому, чтоб разрыдаться.

Она упрямо уставилась на него, и, к ее удивлению, он отошел от нее.

— Как пожелаешь, Гермиона.

Ее имя звучало сладко, исходя из его уст. Ей это не понравилось. Она быстро схватила палочку и выбежала.

— В конце ты все равно будешь моей, — добавил он шепотом.

Но она уже не слышала его.

***

Прошел день с тех пор, как его выписали из Больничного крыла.

Его тело все еще немного болело, но он не обращал на это внимания. Во всяком случае, это все излечится отдыхом. Драко почти убил его, ему повезло, что он жив. Он боялся его, и не зря. Он не солгал Гермионе, когда сказал ей, что Драко Малфой ужасно опасен.

— Где Гермиона? — он услышал громкий голос. Уизли и Поттер вошли в общую гостиную и оказались прямо перед ним. Блейз сидел на кушетке возле камина и читал книгу. Почти мгновенно комната наполнилась напряжением. Нервозность так и лезла из них. Какая гадость.

— Гермиона! — крикнул он, с отвращением глядя на двух гриффиндорцев. — К тебе пришли нежеланные гости!

— Я сейчас приду! — они услышали ее голос.

А затем тишина.

Поттер стоял у двери, ведущей в комнату Грейнджер. Он выглядел так, словно пытался сохранить спокойствие, хотя выходило это у него из рук вон плохо. Уизли ходил кругами и бормотал проклятия себе под нос, его лицо было почти таким же красным, как его волосы.

— С каких пор ты начал называть ее Гермионой? — сказал наконец Поттер с легким раздражением в голосе. Он сказал это так, словно Блейз не заслуживает того, чтобы называть ее по имени.

— Это называется перемирием, Поттер, — холодно ответил тот.

Блейз не был похож на Малфоя. Он не провоцировал и не угрожал, нет. Он не проклинал людей просто потому, что ему это нравилось, или не избивал кого-то, чтобы показать ему, что тот зашел слишком далеко. Он предпочитал смешиваться с фоном, наблюдать за своим окружением и сохранять спокойствие.

Он предпочитал более скучную жизнь.

Он на самом деле не был скучным в действительности… он просто решил быть.

Поттер, однако, был единственным человеком, который всегда вызывал у него жгучий зуд на коже. Блейз не мог контролировать свой гнев, когда Поттер был рядом, особенно после того, что тот сделал с его матерью. Блейз желал, чтобы гриффиндорец умер.

— Он поцеловал ее, — сердито повторял Уизли снова и снова, не глядя на них обоих. — Он засосал ее… Ебаные сексуальные домогательства…

— Я так полагаю, вы как-то связаны? — с упреком сказал Поттер. — Ты ведь его лучший друг.

— У слизеринцев нет друзей, придурок. Не сравнивай нас со своим жалким факультетом, — парировал он. Конечно, он был спокоен и сдержан, но неразумно было его провоцировать. Он ненавидел Поттера со всей страстью.

Поттер собирался что-то сказать, однако закрыл рот, услышав шаги Гермионы. Она появилась через несколько секунд, как обычно, в маггловской одежде. Ее лицо посерело при виде Поттера и Уизли.

— Черт, он тебя поцеловал! — крикнул Уизли. Поттер кивнул. — Как ты могла не сказать нам? Это серьезная выходка. Черт, Герми…

Она посмотрела на Блейза взглядом, полным мольбы о помощи, но он ничего не сказал. Он лишь пожал плечами. Интересно. Почему она не хотела рассказывать своим мальчикам? Она была смущена?

— О чем ты говоришь? — вдруг выпалила она.

— Лаванда сказала мне, — раздраженно сказал Уизли. — Скажи, скажи, это правда? Скажи нам и мы…